Угонщики
Шрифт:
Ошеломленный столь продолжительный лекцией Тимофей только теперь понял, ради чего она была прочитана. По всей видимости, то ли Потехин получал комиссионные за каждого нового клиента, то ли в этих самых «Воротах» работал кто-то из его ближайших родственников!
Как бы то ни было, он покинул отделение полиции в лучшем настроении, чем приходил сюда. Ему уже мерещилось начало операции «Перехват», после которой все московские гаишники начнут зорко отлавливать проезжающие мимо них черные «Jaguar». И вот один из них засекает нужную иномарку и делает знак жезлом, приказывая остановиться. Водитель проносится мимо, едва не сбивая отважного гаишника,
Точное попадание! Машину кидает на газон и разворачивает, двигатель глохнет, а злостные преступники, в лице супружеской четы Ложкиных, выскакивают из салона и пытаются скрыться. Но не тут-то было! Их проворно настигают доблестные полицейские, заковывают в наручники и вместе с «Jaguar» доставляют в восемнадцатое отделение полиции.
Вскоре, следователь Потехин звонит ему на мобильник и приглашает на опознание – как машины, так и преступников. При этом он извиняется за простреленные колеса, но Тимофей предельно великодушен: «Оставьте, это такие пустяки…»
– Ну и жук же этот следователь! – вдруг заявил идущий рядом Ромик. – Такую лекцию прочитал, блин, и все ради того, чтобы впарить визитку!
– Что? – и очнувшийся Тимофей поднял голову: – Почему сразу жук? Подумаешь, страховую компанию разрекламировал! Каждый делает свой маленький бизнес…
Глава 19
И тем не менее…
Если местонахождение «Jaguar» таилось во мраке неизвестности, то с Викой все было намного проще – она вернулась в квартиру родителей на Осеннем бульваре. В данный момент девушка лежала на диване в своей комнате и перелистовала свой любимый роман «Мой Демон» какого-то современного русского автора со странной французской фамилией… Остановившись на месте: «Пока ее несчастный и жестоко избитый жених мучился не столько от побоев, сколько от жестокой депрессии, ничего не ведающая Наталья безмятежно наслаждалась жизнью…», она лукаво прищурилась и полезла в сумочку за записной книжкой. Отец был на работе, а мать, обрадованная долгожданным возвращением дочери, хлопотала на кухне, готовя праздничный обед.
Дойдя до буквы «Д», Вика наткнулась на некоего Демьяна. Кто был этот тезка знаменитого пролетарского поэта-лизоблюда, написавшего на снос Храма стихи, которые мне лично повторять противно, она абсолютно не помнила. Впрочем, делать все равно нечего, так почему бы и не позвонить? И она решительно взялась за телефон.
– Я слушаю, – ответил приятный бархатный голос.
– Здравствуйте, Демьян.
– Здравствуйте.
– Это говорит Вика.
– Простите, не помню.
– Моя фамилия – Дальнорубская.
– И тем не менее…
– Тогда извините.
– Нет-нет, подождите. Хотелось бы всё-таки понять… Кажется, я начинаю узнавать ваш голос. Вы случайно не та Вика, которая работает в казино?
– Нет. Я ещё не успела поработать.
– Тогда быть может та, что прошлым летом была в Париже на выставке современного искусства?
– Опять не угадали. В Париже я была три года назад.
– Значит вы та Вика, которая закончила журфак МГУ?
– Я училась в МГИМО.
– МГИМО… – медленно повторил Демьян, после чего надолго задумался.
– Что ж, извините за звонок и до…
– Нет-нет, Вика, не вешайте трубку! Вы меня заинтриговали… А что если мы просто встретимся, и постараемся узнать друг друга?
– Пуркуа па? – как сказала бы ваша парижская Вика.
– Прекрасно, тогда давайте где-нибудь в центре.
– От меня это далековато. А машина у вас есть?
– Да.
– Тогда заезжайте за мной в Крылатское. Кстати, что у вас за машина?
– Серая «Ауди». Куда именно и во сколько за вами заехать?
Вика объяснила, после чего бросилась собираться. Два часа спустя она вышла из подъезда и сразу увидела Демьяна, ожидавшего ее с большим букетом темно-красных роз, замечательно гармонировавшим с цветом мокрого асфальта «Ауди».
Они мгновенно узнали друг друга, вспомнив, что познакомились год назад на персональной выставке-продаже Тимофея. Демьян любил приобретать картины неизвестных художников, считая это своеобразной лотереей. А вдруг они прославятся и тогда их картины баснословно подскочат в цене? Таким образом, у него собралась неплохая коллекция, насчитывавшая свыше ДВУХСОТ полотен.
Вике он сразу понравился – не старше сорока лет, интеллигентная внешность, стройное тело, светлый высокий лоб, ухоженное лицо и руки, стрижка «Денди», одет со вкусом человека, отоваривающегося в Европе, да и машина почти новенькая. Да и Демьян заметно расцвел при виде ее загорелого пупка, в который теперь была вставлена золотая сережка в виде дельфинчика.
Вечер удался на славу! Дорогой ресторан, изысканная беседа, катание на катере по Москве-реке и томный поцелуй в губы на прощание. Бедный Тимофей! Мало того, что Вика ни разу не вспомнила о покинутом любовнике, так ведь она еще пожалела о том, что с ходу не завела себе нового!
Глава 20
Джордано Бруно, как средство от тоски
День догорал. Крутые, перемешанные в архитектурных стилях дома Москвы казались еще сумрачней и угрюмей. Дикие каменные джунгли, населенные роботами и машинами. Ни единого признака жизни в этих безбрежных, онемевших постройках. Но обманчива эта тишина и безлюдность…
Друзья вернулись во Всеволожский переулок с дюжиной бутылок пива и четырьмя большими вялеными лещами. Тимофей достал гитару, и они порадовали претенциозных соседей исполнением задушевных русских песен и старинных романсов.
Наконец, когда всё пиво было выпито, а от лещей осталась лишь чешуя да кости, Ромик встал и заявил, что поедет домой.
– Ты же после пива! – удивился Тимофей.
– Да и черт с ним! Отнимут права – значит судьба такая. Будем оба пешком ходить.
– Поступай, как знаешь, – безучастно ответил художник, тихо перебирая струны.
После ухода Ромика, он отложил гитару и подошел к окну. Вскоре, на него накатил столь острый приступ тоски и уныния, что он тщательно вымыл руки с мылом дабы избавиться от запаха рыбы, и стал собираться.
Тимофей уже по опыту знал, что лучшее средство от подобного состояния – это работа. Он шагал по улице, торопясь, будто боясь опоздать на последнюю электричку. Через двадцать минут он уже был в мастерской. Придя, почти прибежав туда, Тима не сразу приступил к делу. Поначалу он сел за рабочий отцовский стол, на котором лежал истрепанный старый молитвенник. Глубоко верующим он себя не считал, но не убирал его со стола с тех пор, как унаследовал мастерскую. Молитвенник ему подарила бабушка: благоговейно прикасаясь к вытертому до матерчатой основы переплету, Тимофей пытался вспомнить детство. Оно возвращалось обрывками воспоминаний, не складывающимися в единое целое кусками картинок: молодой отец поднимает его на руки, широко улыбается бабушка, подходит мать и целует его в лицо…