Угроза с севера
Шрифт:
Добравшись до здания таможни, магистраты распрощались с бенефициарием и удалились. С ними ушли воины. На дороге у строения остались Каперед и воин с копьем. Всего лишь один конвоир? Это не укладывалось в голове.
Люди вокруг проходили мимо, с вялым интересом разглядывая бенефициария. Воины с таким статусом привлекают внимание, но их дела обычно или рутинная передача писем и распоряжений, или личные услуги чиновникам. Ничего интересного.
В Городе копейщики исполняют волю принцепса. Проявлять интерес к их деятельности рискованное занятие. Вот люди стараются обходить стороной посланцев и людей, что их сопровождают.
Каперед не удержался от вопроса:
– А теперь что?
К его удивлению воин ответил. Сказал, что они отправятся в частный дом одного господина. Имя, естественно, воин не назвал. Каперед и так должен был догадаться, кто это.
– Зачем? Что от меня хотят?
– Не имею представления. Идем.
Воин пошел впереди, не оглядываясь, словно знал, что пленник пойдет за ним. Каперед крутил головой, но вокруг не было ничего необычного. Он-то ожидал, что вокруг соберется толпа, люди будут кричать, бросать камни, бить его, а затем уже бездыханного повесят вниз головой на фасаде этой самой таможни.
Докерам, торговцам, морякам как будто не было никакого дела до Капереда. Никому не было до него дела. А ведь за его голову назначена награда, имущество конфисковано, имя вычеркнуто из списка граждан...
– Ты идешь, или я должен тащить тебя силой?
Каперед вздрогнул, взглянул на бенефициария.
– Я... просто давно тут не был.
– Таберы мало изменились, все та же грязь. Люди ничем не лучше. Идем!
Вот ему еще побеседовать захотелось! Этот тон удивил Капереда сильнее всего.
Но злить воина не следовало, Каперед знал, чем это может кончиться. Потому побежал следом. Мысли о бегстве больше не посещали его.
Они пошли по главной улице, вдоль фасадов торговых коллегий. Прошли мимо таберны, где подают изысканные кушанья. Огромный фасад заведения поражал, здесь можно откушать любую рыбу, которая известна людям. Здание располагалось таким образом, что его фасад смотрел прямо на двойные башни мола. Такой своеобразный символизм. Обстановка внутри была отличная, но бенефициарий прошел мимо заведения. Ни аппетитные запахи, ни яркие вывески и даже голоса отдыхающих людей не смогли заманить его внутрь.
Каперед шел по улице, разинув рот, словно никогда не бывал в Таберах.
В "этой" жизни он никогда не бывал в порту. Порт расцветал новыми красками, поражал воображение суетой, которую не встретишь в провинции.
За таберной был небольшой проулок, сплошь заваленный мусором. Сточная канава шла посередине проулка, она была открыта и забита. Отвратительная жижа разлилась по булыжникам, образовался зловонный канал, по которому дети могли пускать игрушечные кораблики.
Потом шли здания торговых коллегий, пестрящих вывесками. Резные изображения указывали на основной источник доходов коллегий: продажа зерна, вина или масла, ремесленные товары, металлы, стекло, ювелирка. Надписи не требовались, многие партнеры торговцев вообще не умели читать. Зато яркая вывеска понятна всякому, даже немытому варвару из далеких степей.
Каперед не мог припомнить, какие раньше были вывески на этих зданиях. Возможно, постояльцы поменялись. Украшением фасадов служили цепкие ветви плюща или цветы в кадках, установленные на балконе второго этажа. Остальные этажи обычно сдавались внаем. Если задрать голову, то можно увидеть десятки окошек, из которых идет дымок, доносятся разговоры, падает мусор.
Между домами были протянуты веревки, на которых сушилось белье. Много не вывесишь, дома примыкали почти вплотную, а верхние этажи "толстели" по сравнению с нижними. Словно городские эдилы все страдают одним недугом - голова у них жестко закреплена, из-за чего нельзя посмотреть наверх. Лишь первые три, а иногда только два этажа были построены с соблюдением правил пожарной безопасности. Только это не спасет от огня, проулки так замусорены, что пожарным командам не получится подобраться к строению, а жильцам спастись.
За торговыми коллегиями располагались многоквартирные дома. На первых этажах иногда устраивали лавочки, но это редко окупалось, потому дом полностью сдавался.
Жителям Табер проще купить товары на рынке или сразу у торговцев. А мелкие нужды обслуживали домашние мастера - их все знали, так что башмачникам, цирюльникам, резчикам не требовались отдельные помещения для работы. Где жили, там и работали.
Проходя по главной улице, Каперед узнавал места, где бывал раньше. Дома остались прежними, чуть перестроенными, с подновленной штукатуркой. Люди сменились. Здесь, на главной улице постоянных жителей не бывает. Аренда дорогая, условия отвратительные. Так что люди или находят место лучше, или теряются среди отребья, проживающего в проулках.
Как мало изменилось, и в то же время Капереду все казалось внове. Так сильно изменился он. Время и невзгоды сделали из него нового человека. Он уже не был гражданином, теперь ощущал это во всей полноте.
Каперед чувствовал себя неуютно в толпе торопящихся по своим делам людей. Голоса, крики сбивали с толку. Шум телег, грохот падающих предметов пугали его. Так чувствует себя варвар, оказавшись среди цивилизованных людей.
Можно привыкнуть, но Каперед понимал, что никогда не будет чувствовать себя частью этого всего. Даже люди, казалось, сторонились его. Граждане идут, толкаются, наступают на ноги, рвут и мнут одежду, ругаются, порой дерутся, но Капереда словно это все не касается.
Даже бенефициарию приходится проталкиваться сквозь толпу. А Каперед идет за ним почти свободно. Возможно, в этом заключается причина, но Каперед видел совсем иное.
Он знал, что прямая как стрела улица идет вдоль канала, по которой поднимаются тысячи барж ежедневно. Увидеть этот канал не получится. Русло расположено за домами, а плеск воды забивает городской шум.
С противоположной стороны располагается рыбный рынок. Сейчас там тихо, все распродали. Рынок Каперед тоже не мог увидеть, но всякий гость Табер почует его за милю. Такую вонь сложно скрыть. Но это не помешало домовладельцам организовать на первых этажах домов множество таберн.
Запах горячего съестного был сногсшибательным. Каперед чуял его так же хорошо, как вонь тухлой рыбы. Есть ему хотелось страшно, не потому что он был голоден. На корабле невозможно поесть горячего. Конечно, порой разводили огонь в жаровне, на которой готовили похлебку или жарили рыбу, но случалось это редко. Огонь на корабле слишком опасен.
Запахи таберн напомнили Капереду о существовании жареных пирогов, соленого сыра и горького масла со специями. Ничего изысканного, на удивление простая снедь, но от того не менее притягательная.