Угрюмый роман

Артурс Ния

Даррел прочищает горло. Его спокойный и утонченный голос едва слышен из-за музыки, поэтому я немного убавляю звук Стига-Исполнителя.

— Александра, тебе нравится песня?

— Гм… да.

Я ухмыляюсь. У нее хороший вкус.

— Скажи ей, что я пришлю ей плейлист позже, — шепчу я.

Даррел бросает на меня укоризненный взгляд.

Я толкаю его в плечо. — Скажи ей.

— Александра, — Даррел облизывает губы, — со мной моя подруга. Она говорит, что пришлет тебе плейлист позже. — Телефон замолкает.

Даррел нажимает. — Моя подруга из Белиза. У нее есть много историй, которыми она может поделиться с тобой, но сначала ты должна уйти с этого балкона, хорошо?

На заднем плане возникает суматоха. Кто-то рядом с Александрой кричит, и по линии разносится ворчание.

Я бросаю на Даррела безумный взгляд. — Что это? — Я шлепаю его по руке и продолжаю шлепать, поскольку шум становится громче. — Что происходит? — спросил я

— Дина позвонила родителям Александры, — тихо говорит он. Любой, кто посмотрит на его холодное выражение лица, подумает, что он абсолютно невозмутим, но я замечаю дрожь в его пальцах и то, как он сглатывает. — Они ближе к ней, чем я. Они могли бы добраться туда раньше меня и помочь ей принять лекарство.

Снова шорох. Снова плач. Снова шарканье.

Кто-то поднимает трубку, потому что она потрескивает и ударяется обо что-то твердое.

— А-алло? — произносит новый голос.

— Миссис Олдридж, я все еще здесь, — отвечает Даррел.

— Я… — это единственное слово, Миссис Олдридж уходит прежде, чем она срывается и орет.

Мое сердце сжимается до такой степени, что прекращает кровообращение. Я чувствую, как что-то течет по моей щеке, и понимаю, что это слеза. За ним следует другой.

Эта бедная семья. Психическое здоровье — это не то, что часто обсуждается в моем доме или даже в моем сообществе. Раньше я думала, что игнорирование наших психических проблем делает нас сильнее других людей. Это сделало нас немного более непобедимыми. Видишь? Мы не плаксы. Мы не сдаемся. Мы сильнее всех.

Но насколько разрушительна культура, которая замалчивает слабость и несовершенство, когда каждый человек ущербен, сломлен и способен изнашиваться? Сколько срывов было у людей из-за того, что они изо всех сил пытались достичь этого невозможного стандарта "иметь в жизни полный порядок"?

— М-мистер Хастингс, я… — Она шмыгает носом, — спасибо вам за то, что вы сделали сегодня.

— Миссис Олдридж, как долго Александра не принимала свои лекарства? — Тон Даррела не обвиняющий, но твердый и авторитетный. Он не рычащий Даррел, или ворчливый Даррел, или веселый Даррел. Он мужчина, на котором лежит ответственность за сохранение хрупких умов и перегруженных семей вместе.

— Я не знаю. Я… мы думали, что она принимала свои лекарства, но я думаю, она выбросила их, когда мы не смотрели.

Даррел притормаживает перед моим

домом, но я настолько эмоционально погружена, что не ухожу. Он тоже меня не преследует. Я не уверена, то ли это потому, что он не возражает против моего присутствия, то ли он вообще забыл, что я здесь.

— В последнее время она вела себя нормально. Я… я никогда не думала, что у нее снова возникнут такие мысли.

Даррел щурится от солнечного света.

— Я не знаю, что бы мы делали, если бы она не обратилась к тебе. Я обязана тебе жизнью за спасение моей малышки.

Он качает головой. — Все, чего я хочу, это чтобы Александра была в безопасности.

Я смотрю на него, на его сжатую челюсть и решимость в изумрудно-зеленых глазах, и я знаю, что он говорит серьезно. Даррел Хастингс мрачен, угрюм и неприветлив, но ему действительно не все равно. Он не выражает эту заботу так громко и искрометно, как я, но от этого она не становится менее настоящей.

— Я рад, что она все еще помнит номер центра, и мы смогли помочь ей на этот раз, — продолжает Даррел, проводя рукой по волосам. — Но сегодняшний инцидент указывает на гораздо большую проблему. Ей нужно обратиться к профессионалу, как только…

— Вы не можете ее пристроить? — умоляет миссис Олдридж.

Даррелл потирает переносицу. — Миссис Олдридж, у меня есть другие пациенты…

— Такие же ужасные, как этот?

— Вы отправили Александру на прием к другому психотерапевту, помните?

— Вы ведь не имеете в виду это против нас, правда?

— Конечно, нет. Но мои клиенты не видели меня несколько дней. Я не могу…

— Она не звонила тому другому терапевту. Она позвонила вам. Это значит, что она вам доверяет. Больше, чем кому-либо другому. Я не смогу дышать, пока она не увидит вас снова.

Он смотрит на часы. Постукивает пальцами по рулю. Выдыхает. — Хорошо. Привезите ее около шести.

— Спасибо. Спасибо вам!

Даррел вешает трубку и крепко зажмуривает глаза.

— Тебе понадобится помощь, чтобы забрать мальчиков из школы? — Спрашиваю я.

Он вздрагивает, как будто не понял, что я все еще в машине.

— Я заберу детей, — заявляю я. На этот раз я не прошу.

Он кивает и опускается на свое место. Он выглядит встревоженным. Потрясенным. Его слегка подташнивает.

Морщины, прорезанные беспокойством и изнеможением, пролегают у него на лбу. У меня есть привилегия заглянуть за пределы "всегда есть ответ" Даррела Хастингса к человеку, который бледнеет, потрясен и испытывает облегчение, когда предотвращается катастрофа.

— Ты в порядке? — Шепчу я, искренне обеспокоенная.

Он протягивает руку и хватает меня за руку. — Спасибо тебе, Санни.

— За то, что заберу детей?

— За то, что предложила песню, за то, что была здесь со мной. За все.