Ухищрения и вожделения
Шрифт:
Книга первая
Пятница, 16 сентября — вторник, 20 сентября
Глава 1
Четвертая жертва Свистуна была самой молоденькой: Валери Митчелл исполнилось всего пятнадцать лет восемь месяцев и четыре дня. Погибла она потому, что опоздала на автобус, отправлявшийся из Истхейвена в Коббз-Марш в 9.40. Как это всегда с ней случалось, она ушла с дискотеки в самый последний момент, хотя танцплощадка была все еще битком набита танцующими: они дергались и извивались в свете вращавшихся прожекторов. Валери высвободилась из тесных объятий Уэйна и, пытаясь перекричать охрипшие динамики, проинструктировала свою подружку Шерл о планах на следующую неделю. Теперь можно было уйти. В последний раз оглянувшись на танцплощадку, она отыскала серьезную физиономию Уэйна: тот увлеченно подпрыгивал и от безумствующих прожекторов по лицу его бежали желто-красно-синие полосы перемежающегося света. Переобуваться было некогда. В раздевалке Валери рванула куртку с крючка и бросилась бегом вдоль улицы, мимо темных магазинов
— Да нет, нет же! — закричала она ему вслед. — О Господи, нет! Не-е-ет! — И почувствовала, как слезы отчаяния и гнева обжигают глаза.
Все кончено. В их семье правила устанавливает отец, и никакие просьбы и протесты не помогают. После долгих споров и уговоров ей было разрешено раз в неделю, по пятницам, ходить на дискотеку в молодежный клуб при местной церкви. Но только если она будет успевать на автобус в 9.40. Тогда примерно через час она сойдет с автобуса в Коббз-Марше, у кафе «Корона и якорь», в нескольких шагах от дома. В 10.15 отец обычно начинал поглядывать в окно большой комнаты, где вместе с матерью они сидели перед телевизором, не задергивая штор: ждал, не идет ли мимо дома автобус. И в любую погоду, какой бы интересной ни была программа, отец надевал пальто и шел к остановке так, чтобы ни на минуту не упустить дочь из виду. С тех пор как стало известно об убийствах, совершаемых Свистуном из Норфолка, эта домашняя тирания — не очень, правда, жестокая — получила дополнительные основания. Валери понимала, хоть и не вполне четко, что отец не только считает такую строгость по отношению к единственной дочери оправданной, но и наслаждается ролью сурового родителя. Конкордат между отцом и дочерью был заключен очень давно: «Ты со мной по-хорошему, дочка, и я с тобой по справедливости». Она любила отца и побаивалась, но гнева его страшилась по-настоящему. Сейчас ее ждал дома грандиозный скандал, и она знала, что не смеет даже надеяться на заступничество матери. Все кончено: не будет больше встреч с Уэйном и Шерл по пятницам, придется распроститься и со всей остальной компанией. И так все уже поддразнивали и жалели ее, оттого что дома с ней обращались, как с малым ребенком. Теперь унижению не будет конца. Первым ее побуждением было схватить такси и мчаться вдогонку за автобусом, но она понятия не имела, где тут стоянка, да и денег у нее не хватит — в этом она была совершенно уверена. Можно было бы вернуться на дискотеку, спросить у Шерл, и Уэйна, и у других из их компании — может, скинувшись, они смогут одолжить ей столько, чтоб хватило… Но Уэйн был вечно на мели, а Шерл скуповата, и, пока она будет им объяснять да уговаривать, станет совсем поздно. И тут внезапно пришло спасение. Загорелся красный свет, и машина, шедшая последней за четырьмя другими, замедлила ход и остановилась. Валери обнаружила, что смотрит прямо в открытое левое окно на двух пожилых дам. Она схватилась рукой за опущенное стекло и произнесла, задыхаясь:
— Вы не могли бы меня подвезти? Куда-нибудь поближе к Коббз-Маршу? Я на автобус опоздала. Пожалуйста!
Ее отчаянное «пожалуйста» никак не тронуло даму за рулем. Дама глядела вперед, на дорогу, и хмурилась, потом покачала головой и отпустила сцепление. Но ее спутница, поколебавшись мгновение, посмотрела на Валери, перегнулась через спинку сиденья и открыла заднюю дверцу:
— Садись, быстро! Мы едем в Холт. Можем высадить тебя на перекрестке.
Валери забралась на заднее сиденье, и машина тронулась. Они по крайней мере ехали в нужном направлении, и ей понадобилась всего пара секунд, чтобы составить план действий. От перекрестка у Холта до автобусной остановки идти не больше полумили. Она как раз попадет на свой автобус и проедет одну остановку до «Короны и якоря». Времени вполне хватит: автобус будет еще крутиться по деревням минут двадцать. Дама за рулем впервые подала голос.
— Разве можно ночью просить незнакомых людей тебя подвезти? — сказала она. — А мама твоя знает, где ты и чем занимаешься? Родители в наши дни совсем, видно, разучились справляться с детьми.
«Ну вот, размычалась, корова, — подумала Валери, — ей-то, дуре старой, что за дело, чем я занимаюсь». Она и от учителей в школе не стала бы терпеть таких замечаний. Но пришлось проглотить обиду, хоть грубость — типичная подростковая реакция на критику взрослых — так и рвалась с языка. Надо ведь доехать с этими старыми грымзами до перекрестка. Не испортить им настроения. И она ответила:
— Я должна была успеть на автобус в 9.40. Папа меня просто убил бы, если б знал, что я попутку ловлю. Я б и не просила подвезти, если б вы были мужчиной.
— Очень надеюсь, что это так. И твой папа совершенно прав, что держит тебя в строгости. Времена для молодых девушек сейчас опасные, я про Свистуна уж и не говорю. Где именно ты живешь?
— В Коббз-Марше. Но у меня дядя с тетей в Холте живут. Если вы меня у перекрестка высадите, дядя сможет меня до самого дома довезти. Они рядом с перекрестком живут. Ничего со мной не случится, если вы меня там
Она солгала и глазом не моргнув, и они так же легко поверили ей. За всю дорогу никто не произнес больше ни слова. Валери сидела, поглядывая на седые, коротко стриженные затылки, следя за движениями рук на руле машины — морщинистых, в старческой гречке. Сестры небось, подумала она, похожи очень. Первого взгляда ей вполне хватило: она успела рассмотреть одинаковые, почти квадратные головы, одинаково упрямые подбородки, одинаково приподнятые брови над сердитыми, возмущенными чем-то глазами. Поругались, видно, решила она: какое-то напряжение чувствовалось между этими двумя, оно словно дрожало в воздухе. Она вздохнула с облегчением, когда та, что сидела за рулем, по-прежнему не произнося ни слова, затормозила у перекрестка. Валери выбралась из машины, пробормотав слова благодарности. Девушка смотрела им вслед, пока машина не скрылась из виду. Эти две женщины были последними, кто видел Валери живой и невредимой. Впрочем, нет. Кроме них, был кто-то еще.
Она присела на обочине и сменила нарядные туфельки на уличные: родители требовали, чтобы в школу Валери ходила в уличных туфлях. Потом с облегчением вскинула на плечо ремень отощавшей сумки и двинулась прочь от Холта к автобусной остановке. Дорога здесь была узкая и темная, без фонарей. Справа по краю стояли деревья, их вершины казались вырезанными из черного картона и наклеенными на усыпанное звездами небо. Слева, по той стороне, где она сейчас шла, дорогу окаймляла неширокая полоса кустов, местами таких густых и высоких, что дорога совсем пропадала в их тени. До сих пор Валери испытывала лишь всепоглощающую радость оттого, что не надо больше беспокоиться, все теперь будет хорошо. Она приедет на том же самом автобусе. Однако, когда она оказалась в непривычной пугающей тишине на темной дороге, где ее шаги звучали так противоестественно громко, ее охватило беспокойство совершенно иного рода: предательски подкрался страх, и Валери неожиданно ощутила в сердце его первые уколы. Теперь, узнанный и признанный, страх завладел всем ее существом и, развернувшись в полную силу, перерос в непреодолимый ужас.
По дороге шла машина, огни ее приближались, одновременно являя собой и символ нормальной, шедшей своим ходом жизни, и грозную опасность: все знали, что у Свистуна должна быть машина, иначе как он может совершать эти убийства на таком расстоянии одно от другого, как успевает исчезнуть потом, когда завершит свое ужасное дело? Она отступила к кустам, пытаясь укрыться в их густой тени, забыв обо всех прежних страхах, вытесненных этим новым, куда более сильным. Послышался нарастающий шум, словно шум моря, кошачьи глаза фар мелькнули и исчезли, и в порыве ветра машина промчалась мимо. Валери осталась одна в тишине и темноте. Но одна ли? Она не могла отделаться от мысли о Свистуне: слухи, правда и выдумки — все сплелось в ужасающую реальность. Он душил женщин, известны уже три жертвы. Он обрезал убитым волосы и засовывал их беднягам в рот; волосы торчали у них изо рта, как солома из чучела Гая Фокса пятого ноября. [2] Мальчишки в школе, высмеивая Свистуна, прятались в кладовке для велосипедов и свистели там — ведь все говорили, что он свистит над телом убитой им женщины. Тебя-то Свистун уж точно поймает, кричали они Валери вслед. Он мог оказаться где угодно. Он выходил на дело по ночам. Он мог быть сейчас здесь. Ей захотелось вдруг упасть, вжаться в пахучую землю всем телом, спрятать лицо и зажать руками уши, лежать не шевелясь до утра. Но ей удалось справиться с охватившей ее паникой. Нужно дойти до угла и попасть на автобус. Валери заставила себя выйти из-за кустов и снова, теперь почти бесшумно, зашагала по дороге.
2
Гай Фокс — Глава «Порохового заговора» (5 ноября 1605 г.); с целью убийства короля Якова I, прибытия которого на заседание парламента ждали заговорщики. Под здание парламента подложили бочки с порохом. Заговор был раскрыт, и с тех пор в Англии отмечают этот день сожжением чучела Гая Фокса и фейерверком.
Ей хотелось броситься бегом, но она сдержала себя. Ведь это существо, человек оно или животное, что прячется где-то в кустах, уже учуяло ее страх и только и ждет, чтобы она поддалась панике. Вот тогда она и услышит, как трещат, ломаясь, кусты, как грохочут тяжелые шаги, почувствует на шее у затылка неровное жгучее дыхание. Нельзя бежать. И она шла, быстро и бесшумно, покрепче прижав сумку, едва дыша, не сводя взгляда с дороги перед собой. Молилась на ходу: «Господи, пожалуйста, сделай так, чтоб я спокойно добралась до дома, я никогда больше не стану лгать. Я буду уходить вовремя. Помоги мне благополучно дойти до угла. И пусть автобус побыстрее придет. О Господи, помоги мне, пожалуйста!»
И тут свершилось чудо: ее молитва была услышана. Совершенно неожиданно, буквально шагах в тридцати впереди нее, показалась женщина. Валери даже не задумалась, откуда так таинственно и внезапно возникла стройная фигура, медленно идущая по дороге. Довольно было того, что она здесь. Когда, ускорив шаги, Валери почти нагнала ее, она разглядела ниспадающую на плечи женщины волну светлых волос, плотно сидящий на голове берет и короткий широкий плащ, перетянутый в талии поясом. А следом за женщиной, вселяя в душу спокойствие и уверенность в полной безопасности, трусила маленькая кривоногая собачка. Можно вместе дойти до угла. Может даже, эта девушка собирается ехать тем же автобусом. Валери чуть не крикнула ей: «Я иду, иду!» — и бросилась бегом, торопясь почувствовать себя в безопасности, словно ребенок, спешащий укрыться в объятиях матери.