Уходимец
Шрифт:
«Интересно, почему местные сосны вдвое крупнее наших, железное и вовсе огромных размеров достигает, будто секвойя какая-то, а берёзы, дубы и прочие деревья, включая ёлки, обычного размера»? Высокий холм, который с трёх сторон огибает река, по большей части, зарос лиственными деревьями. Для ночлега Роман выбрал растущий на опушке старый дуб, на который было несложно забраться. Засветло затащил наверх пяток жердей, укрепил их между двумя сучьями, крайние подняв выше центральных, чтобы получилось этакое «корыто». На случай ночного дождя растянул сверху кожаный навес. На жерди уронил охапку еловых лап, и застелил сверху бараньей шкурой. Всегда, когда есть возможность, нужно потратить время, и оборудовать место для ночлега на совесть, ведь даже короткий сон в комфорте лучше, чем всю ночь пытаться дремать, замерзая или ворочаясь на неудобной постели. Молодые побеги папоротника, листья щавеля и зажаренная на углях змея — поедая
Постель спружинила, принимая в себя уставшее тело, приятный запах елового лапника успокаивал, и человек уснул, не обращая внимания на брачную перекличку лягушек и доносящиеся со всех сторон звуки ночной жизни.
Мимо опушки шли на водопой и обратно стада зубров, рылись в палой листве кабаны, разыскивая прошлогодние жёлуди. Где-то недалеко хищники задрали оленя — Шишагов спал, как младенец, равномерно посапывая и время от времени переворачиваясь с боку на бок.
День за днём, не торопясь, двигался Роман вдоль речных берегов. Иногда несколько дней проводил на одном месте, в первый раз пришлось пережидать непогоду, во второй раз дорогу пересекало огромное стадо зубров. Бурые рогатые туши почти весь день неспешно брели мимо сидящего на холме человека к какой-то известной им одним цели. На следующий день, пересекая оставленный стадом след, Роман до полудня шел, стараясь не ступать в ямы и подсохшие лепёшки.
Жизнь в степи била ключом, и Роман то и дело останавливался понаблюдать за стадом оленей или брачными поединками дроф, часами смотрел, как коршун охотится на мышей.
А мог просто лежать в траве, бездумно глядеть в небо, разглядывать проплывающие облака. Это неспешное движение, без цели и забот, всё сильнее затягивало Шишагова. Засыпая вечером, он с нетерпением ожидал утра, которое позволит продолжить путь к горизонту.
В памяти осталось самое интересное: стадо кабанов загнало на дерево и взяло в осаду оплошавшего молодого леопарда, разъярённые свиньи яростно перекапывают землю вокруг ствола, а хищник жмётся к стволу, испуганно таращась на бушующую под ним свинину. Дикий кот, который тащит от реки рыбину, весом и размером с себя самого. Когда Рома подходит поближе, полосатый разбойник поднимает шерсть, яростно шипит и бросается на человека, защищая свою добычу. Уважая героизм отмороженного котофея, Шишагов по большой дуге обходит добытчика. Молодой жеребец, впервые собравший свой табун, ревниво бросается на любое проходящее мимо животное, более-менее походящего размера. Он ржёт, всхрапывает, вытянув шею и опуская голову к самой земле, трясет короткой щёткой гривы, роет землю копытом — пугает. Потом галопом, задрав хвост подобно боевому знамени, бросается к нарушителю спокойствия и пытается ударить его копытом или ухватить крупными жёлтыми зубами. С гнедым задирой Роман играет, уходит от ударов и укусов, шлёпает ладонью по крупу. Кобылам эта возня надоела, и они неспешно направляются дальше в степь. Жеребчик замечает, что драгоценные супруги оказались слишком далеко, прекращает атаки, громко ржет над Ромой и бросается догонять уходящее семейство.
ГЛАВА 6
— Нда-а, действительно, чуден Днепр при ясной погоде — почесал Шишагов в затылке. До противоположного берега больше двухсот метров, на песчаный пляж набегают вполне себе приличные волны. Не море, конечно, но на Припять уже похоже. Чайки орут, кулик вдоль воды бегает. Течение спокойное, русло реки петляет, огибая многочисленные холмы. Берега почти на всём протяжении заросли камышом и рогозом, заболочены. Пешком вдоль берега идти — сплошная полоса препятствий получится, и на неприятности в зарослях легко нарваться, там и кабаны стадами бродят, и те, кто ими питается. Топать по холмам тоже неохота. Надо изобретать флот. Хорошо хоть материала навалом, причём в прямом смысле этого слова. На лугу в месте впадения в большую реку той речки, вдоль которой Роман топал до сих пор, после паводка обсохло множество древесных стволов. Осталось только решить, что именно строить, и отобрать подходящие брёвна.
Сначала Роман хотел делать плот, несколько часов лазил по завалу, выбирал брёвна, которые легче было достать, и проще перетаскивать. Мимо неохватного дубового ствола, лежащего у самой воды, сначала прошёл, не приглядываясь, слишком толстый и тяжёлый, не сдвинуть в одиночку. Потом вернулся, несколько раз обошёл его вокруг. Видно, когда дерево несло потоком, сильно ударило о скалу, и ствол раскололся практически пополам, от корней до вершины. Пришедшая в голову Шишагова мысль сначала показалась глупой, была с негодованием отвергнута, но оказалась настойчивой и уходить отказалась.
— Вот если здесь и здесь отделить лишнее, и выдолбить середину, то получится классная лодка. А лодка намного удобнее плота — утверждала мысль.
— Это ж работы сколько! — возмущался здравый смысл.
— Мы куда-то торопимся? — ехидно удивилась провокаторша — А ствол можно пережечь в двух местах, тогда и нос с кормой обтёсывать почти не придётся…
— Ещё и нос с кормой обтёсывать?
— А иначе какая это нафиг, лодка? И вообще, нечего свою лень выдавать за здравый смысл, самозванец, работай давай! — победно заявила мысль и Роман послушно поплёлся собирать дрова для костров.
Первый блин вышел комом, и более тонкую половину ствола Роман испортил, причём лодка была почти закончена. Жалея свои ножи, сердцевину ствола он выжигал. Разводил огонь, ждал, пока прогорит, потом стёсывал угли и разводил огонь снова. Всего раз оставил огонь без присмотра, отошёл по нужде в камыши, и не смог вовремя вернуться — поссорился с семьёй кабанов. Когда удалось удрать, борт уже прогорел. Жалко было ужасно. Для успокоения выследил этих паскудных родственников Пятачка, и поджёг камыши, в которых они прятались. Пока свиньи в панике разбегались, завалил одного подсвинка. Свежая печёнка и запечённый в земляной печи окорок несколько пригасили горечь потери.
Наученный горьким опытом, вторую половину ствола Роман обрабатывал не спеша, осторожно и тщательно. К тому моменту, когда свинина подошла к концу, лодка была почти готова. Пять метров от носа до кормы, полтора метра от борта до борта в самом широком месте. Тяжёлая, как совесть чиновника, зато крепкая, как его лоб. Для спуска на воду пришлось катки делать. Чуть спину не свернул, пока сталкивал. Вёсла получились кривоватые, но грести вполне можно, попробовал. Даже мачту поставил, небольшую, и парус сплёл из рогожки, уж чего-чего, а рогоза по берегам хватало. На носу, на помосте из сучьев, уложил толстый слой сырой глины, обложенной камнями — очаг для костра. Ближе к корме место для ночлега, там можно тент натянуть. Когда выжигал, на корме скамеечку оставил, удобную. Анатомическую, можно сказать. Вместо якоря — большой камень на лыковой верёвке.
Управляемость у Роминой лодки оказалась лишь самую малость лучше, чем у плота, не хватало ему сил на то, чтобы разогнать вёслами массивное судно, так что в основном плыть придётся со скоростью течения, зато находиться в лодке всяко приятнее, чем на заливаемых волнами брёвнах. Борта над водой поднимаются сантиметров на тридцать — сорок, не должна речная волна внутрь захлёстывать.
Перед отплытием Роман сходил в степь, добыл небольшую антилопу. Постное мясо дольше сохранится, чем свинина, даже если его сильно не солить. На следующее утро сложил в лодку все свои нехитрые пожитки, запас дровишек, и отчалил. Так получилось, что Шишагов никогда не имел дела с большими реками, самое большее — ночные марши вдоль Днепра, ещё в военном училище, но вся оставшаяся в памяти информация — плеск чёрной воды и ненавистные извивы дамбы. Тем интереснее будет путешествовать. Роман спокойно, не напрягаясь, грёб коротким веслом, перебрасывая его с борта на борт, выводя лодку на стрежень. Прохладный ветер с верховьев заставил набросить на себя кожаную куртку, заслуженную спутницу его приключений. Выгреб на середину, направил нос вниз по течению, и успокоился. Поехали.
Река несет свои воды много быстрее, чем топает пешеход. Проплывают мимо бортов обрывы глинистые и песчаные, пляжи сменяются заболоченной крепью. В прибрежных зарослях крякают и шумят утки, гуси и прочая водоплавающая пернатость. Оставляя на воде характерный след, плывут бобры или ондатры, а может быть нутрии, ни разу не удалось рассмотреть ближе, осторожные зверьки ныряют при приближении лодки. Роману нравится река. Поток то широко разливается, замедляясь, завивается водоворотами, пытаясь закружить лодку, то разгоняется на неглубоких местах. На одном из бродов пришлось бросить якорь, пережидать пока пересечёт реку стадо диких быков, голов пятьдесят. Этот вид не походил на зубров, звери были намного крупнее, массивнее, покрыты короткой шерстью чёрного цвета, бычьи головы украшают большие острые рога, изогнутые вперёд и вверх. Зайдя в воду по колено, животные пили, потом двигались дальше. Быки и коровы пересекали реку, задирая морды, в самом глубоком месте вода доходила им до середины боков. Поднятые ими волны ощутимо раскачивали лодку. Подростки держались выше по течению, и в некоторых местах им приходилось пускаться вплавь. Вниз по течению потянулась широкая полоса мутной воды, в воздухе запахло мочой. Роман вытащил якорь и заработал веслом раньше, чем последние звери вышли из воды, ему почему-то захотелось поскорее убраться с этого места.