Уходимец
Шрифт:
Иногда вечером или на рассвете доносит ветер до них рык Машкиных родичей. Тихий поначалу, рык набирает силу, крепнет, заполняет окрестности и внезапно обрывается кодой. Только эхо, отражаясь от обрывистых берегов, мечется над водой. Сначала, услышав такой рёв, Машка сжималась, выгибала спину и тихо шипела, но когда подросла, пугаться перестала. Встаёт, настораживает уши, подаётся вперёд. Диафрагма сокращается, в горле у неё клокочет, но пока ни разу ещё не зарычала в ответ.
В новой своей жизни Роман привык обходиться без многого, мнившегося раньше совершенно необходимым, в том числе и без соли. Но если была возможность соль добыть, предпочитал пищу, хоть и не обильно, но подсаливать. Поэтому, когда в
Роман несколькими быстрыми гребками весла развернул лодку, и повёл её к берегу. Кажется, не сильно себя греблей утруждал, но постоянная практика в течение долгого времени в сочетании с обильным питанием нарастила мышцы на торсе, да и ухватка появилась. Долблёнка куда маневреннее стала, чем поначалу.
Днище с разгону зашуршало осокой, затем заскребло по камням. Нос лодки на метр выполз на берег. Из-под носового настила появилась недовольная внезапным пробуждением Машка, морда заспанная, глаза щурит на свету, глядя на Романа с упрёком:
— Тебе что, делать нечего? Только перекусила чуть-чуть, подремать прилегла…. Ты что творишь? — на наглой морде написано. Большими буквами.
— Переживёшь, пожалуй — отвечает Рома, — Перекусывала третий раз за сегодня, и дрыхнешь с утра, как всегда, только для пожрать и просыпаешься.
Маха фыркнула в усы, потянулась сочно, вытянув вперёд передние лапы и выпятив поджарый зад. Краем глаза оценила навешанную на Шишагова экипировку и с деловым видом выпрыгнула на берег. Поднялась выше по течению и принялась лакать из реки.
Роман привычно привязал лодку, обмотав парой витков верёвки крупный чёрный камень, и двинулся в промоину. Несколько вдохов Машка материализовалась справа, чуть выше по склону. Сколько Роман не бился, пытаясь отучить её ходить со стороны рабочей руки, не вышло. Видно, из него вышел плохой объясняльщик.
Наверху обнаружился довольно изрезанный ландшафт. Местность заросла высоким разнотравьем, скрывающим наличие довольно опасных провалов. Ровную, в общем, поверхность в разных направлениях пересекают овраги, овражки и просто промоины. Чёрт ногу сломит, и не убежит. Почему-то здешние края приглянулись лошадям — на обозримом пространстве стригут траву несколько табунов.
Машка вдруг ткнулась носом в ладонь, и направилась в сторону, дёрнув хвостом. Охотится, просит не шуметь. Идёт на цыпочках, высоко задирая лапы. Припала к земле — уши с кисточками скрылись в траве. Роман терпеливо ждёт, на всякий случай вложив в пращу камень. Не понадобилось. Маха прыгнула, послышалась возня, хлопанье крыльев, потом довольное урчание. Через несколько минут из травы появилась серая задница, рывками приближающаяся к Роману. Кого она на этот раз задавила? Сунув пращу в карман, Роман пошёл навстречу добычливой охотнице. Ворча на глупую жертву, цепляющуюся за пучки стеблей, рыся тащит дрофу больше себя ростом. Увидела Романа, приняла гордую позу, не выпуская из зубов длинную птичью шею. Мол, как она я? Цени! А у самой хвост мечется в стороны, будто оторваться собрался.
— Ты у меня молодец, суперхищник и самая красивая кошка на свете! — чистосердечно признался Шишагов, за что был милостиво облит голубым сиянием Машкиных глаз. Бросив добычу, питомица прыгнула к Роме, обхватив лапами его ногу. Потом ногу отпустили, и по-кошачьи
— Дрофу сама потащишь, или доверишь мне? Наглая девка посмотрела на лежащую тушку, на Рому, улыбнулась, показав отрастающие клыки, и повернулась задом к обоим. Пошла дальше, всем телом демонстрируя отсутствие интереса к происходящему сзади.
«Ах, ты, стервочка!» — Роман, не нагибаясь за птицей, пошёл следом. Маха немедленно развернулась, и растерянно уставилась на Шишагова.
— То-то, девочка. Не нужно берега терять.
Роман вернулся, подхватил тяжёлую птицу и забросил в заплечный короб.
Искомый солончак оказался далеко от реки, в месте, не имеющем и намёка на дрова. Пришлось возвращаться к лодке и начинать плести корзину. На берегу всяких коряг хватает, здесь и соль придётся выпаривать. Только таскать далеко. Уставшая Маха, набив пузик дрофятиной, залезла на камень, к которому привязана лодка, и дрыхнет без задних лап. Если делать нечего, нужно спать. Натуральный солдат — ветеран.
Ивовые ветки послушно сплетаются в проверенную конструкцию, образуют ёмкость для переноски солёного грунта, солнце ползёт по небу, гонит день от утра к вечеру. Заодно и дрова для завтрашнего костра сушит. Большую кучу. Если далеко вперёд не заглядывать, жизнь как жизнь. А задуматься, такое в голову лезет…. Лучше не напрягаться в эту сторону. Хорошо, что Маха нашлась.
Готовить лень было, тонко напластал птичью грудку, отбил парой галек, присолил слегка, да и срубал, под щавель и черемшу. Залез под полог, и уснул. Проснулся под утро, услышав возню, шипение и рычание на берегу. Машка драла какого-то зверя, который попытался остатки дрофы стащить. Хороши остатки, там ещё килограммов десять мяса осталось. Вором оказался местный дикий кот, который после полученной трёпки вспомнил, что у него там, как можно дальше отсюда, есть много срочных дел. Даже не извинился, паразит. Интересно, Маха зубы в ход не пустила, обошлась когтями. Рефлекс?
Соль выпаривать работа знакомая, рутинная, особенно когда всё под рукой. Но в маленьком котелке слишком долгая. Лучше каменную плиту раскалить, потом поливать рассолом и результат соскребать в мешочек. Но, как назло, известняк для этого не годится, а попадающиеся там и тут чёрные камни по форме не подходят. Других нет. А если попробовать чёрный расколоть?
Роман давно отучил себя от эмоциональных срывов, выражающихся в криках, воплях и резких движениях, поэтому всё, что он думает о своей удачливости, высказал не спеша, обстоятельно, на трёх известных ему языках, но с явным перевесом русского, подбирая эпитеты, детально прорабатывая родственные связи и разнообразные извращения. Удивлённая Машка стояла рядом, переводя взгляд с Романа на лежащие перед ним каменные обломки. Изрядная часть которых оказалась тонкими, плоскими пластинками с очень острым краем, стеклянисто поблескивающими на сколе.
У мелового обрыва простояли неделю. Солью Шишагов всё-таки запасся, набив ей не один мешочек, а несколько. Сменил костяные наконечники стрел на кремневые, нагрузил лодку каменными желваками, и теперь, сидя в лодке, учился выделывать из кремня орудия посерьёзнее, вроде тесла и каменного топора. Получалось плохо, но время было, руки целы и материала хватает.
ГЛАВА 7
Раздвинув ветви колючего кустарника, на вершину холма вышел человек. Упёрся концом посоха в каменистый грунт и какое-то время осматривал открывшееся перед ним побережье. За полосой постепенно понижающихся холмов до самого горизонта зеленоватой стеной стоит вода. Кажется, ещё немного, и вся эта масса, обрушившись, хлынет на сушу, сметая всё на своём пути. Опустив правую руку, человек положил её на холку зверя, бесшумно появившегося рядом с ним.