Уходящие перспективы. Школа после эпохи перемен
Шрифт:
А с другой стороны – кризис, полураспад системы всеобщего образования (да и существует ли ещё она, если называют цифры в десятки, сотни тысяч бездомных детей?). И в этом полураспаде не до новаций.
Если прежде отметки низин и высот в образовании напоминали родной среднерусский пейзаж, всхолмлённую равнину, то теперь мы где-то в предгорьях с ущельями, обрывами и дикими скалами. Вершины ещё не заоблачны, пропасти ещё не
Стало заметно больше очень хороших школ и намного больше очень плохих. Двадцать лет назад не было школы, где не нашлось бы хоть одного яркого учителя. И в этой гарантии встречи с ним был определённый залог образовательного шанса для всех. Так ли это теперь? Сильные учителя уходят из заурядных школ туда, где или платят лучше, или жить интереснее – к сильным директорам, в яркие коллективы. Процесс вымывания толковых учителей из рядовых школ умереннее выглядит в городах малых и средних, но уже вовсю набрал обороты в городах-миллионерах.
А судьба российской педагогики – это судьба массовой школы. Для отборных школ педагогика не обязательна. Если есть возможность собрать лучших учителей и лучших учеников, договориться с двумя-тремя вузами, то стопроцентная поступаемость достижима и без всяких педагогических изысков. А что ещё нужно обеспеченным родителям?
Зато для массовой школы педагогические преобразования необходимы. Без них она обречена на вырождение. Лет пять назад шумели о том, что многие учебные заведения вот-вот перестанут давать реальное образование, а превратятся просто в камеры хранения. Но сегодня массовая школа, не замечающая детей, не умеющая учить и функционирующая по законам мёртвой педагогики, – это не камера хранения, это зона особого риска.
Ещё один миф, ещё одно сочетание лжепонятий – о противостоянии традиций и инноваций. С одной стороны, почти все отечественные инновационные практики ведут свою родословную с рубежа пятидесятых-шестидесятых годов. Каждая из них давно стала серьёзнейшей традицией. Главные же европейские новшества, которые пытаются укорениться на нашей почве, сложились и вовсе в двадцатые годы. (Что уж там, у нас и педагогика Толстого за инновацию сходит.) А главное – эти новации-традиции не детали станка: нельзя вытащить одну и засунуть другую. Любая из них где-то оживает, постольку поскольку обнаруживает в себе созвучие судьбам и мировоззрениям тех людей,
С другой стороны, любая традиция умирает, если у неё исчерпаны способности к обновлению, утрачены интерес и открытость к новому, нет желания искать современных соответствий меняющимся детям и обстоятельствам.
В этом смысле нет проблемы внедрения инноваций. Есть проблемы становления, сочетания, обновления разных традиций. Честно говоря, инновации обитают разве что в лабораторных условиях. В открытом поле на семи ветрах выживают только традиции.
Таким образом, в России существует и противостоит распаду народного образования большое число по-разному значительных педагогических традиций, педагогических культур, оформленных и неоформленных, поименованных и безымянных. И имеется одна педагогическая лжетрадиция, которую по недомыслию и называют традиционной школой.
Ведь когда мы говорим «художественные традиции», «художественные школы» – это про то, каким образом художники определённых эпох умели создавать произведения искусства. Опыт того, как в эти времена произведения искусства создавать не умели, художественной традицией не считается.
Школа-служба и школа-жизнь. Не такова ли на самом деле поляризация образовательного пространства России? Традиционная школа традиционна только тем, что с ней традиционно воюют все выдающиеся русские педагоги, каждый второй известный русский писатель. «Выражение – сидеть смирно – отлично обличает дух старой школы: она не хотела возбуждать, оживлять, давать деятельность детям; она не хотела удовлетворять законным потребностям свежей, подвижной детской природы и заставляла детей сидеть смирно, бессмысленно ничего не делая», – так пишет главный традиционалист Ушинский. Все порядки, с которыми он боролся, с тех пор значительно укрепились. А ещё можно перечитать вековой давности статью Власа Дорошевича о том, как гимназия списывает законы своего бытия с законов чиновничьей службы. Статья так и называется: «Маленькие чиновники».
Все хорошие школы хороши по-своему. Едва ли не у всех плохих школ – один диагноз, лишь разная степень тяжести. Диагноз определили полтораста лет назад, но почему с ним ничего не могут поделать?
Конец ознакомительного фрагмента.