Ухожу на задание…
Шрифт:
— Теперь понял?
— Да, — сказал Олег. — Но для большей уверенности еще…
— Не надо, — попросила она. — Пойдем. Ты обещал сводить на смотровую площадку.
Взявшись за руки, направились они к бывшему непропуску, который высился впереди темной громадой, заслоняя половину горизонта. Свернули на дорожку, серпантином петлявшую по крутому склону. Под ногами хрустел гравий.
— Не торопись, — посоветовал Олег. — Устала ведь на работе-то?
— Ничего… У меня новость серьезная, —
— Я скоро ревновать начну…
— Поздно хватился. Уезжает он в институт на подготовительное. Все уже решено. И веселый он, и грусть чувствуется… Есть, говорит, Гречихина, такое мнение: выдвинуть тебя начальником комсомольского штаба стройки. Ребята все «за», и в райкоме не возражают… Веришь, Олег, я прямо на лавку шлепнулась в бытовке нашей от неожиданности… Да ты, говорю, что это! Со своей работой едва справляюсь, на жесткий совмещенный график переходим, чтобы без простоев. Обязательства повышенные взяли. На свидания ходить некогда.
— Так и сказала?
— Конечно. Он же все знает, этот Тверцов… Срезу возразил: «Как так некогда, через день с Сысоевым встречаетесь!».
— А ты?
— А я говорю: «Мне этого мало, каждый день видеть хочу!» А Тверцов свое: это, мол, эгоизм и индивидуализм, три вечера в неделю можно и нужно общественным делам посвятить. Доводы он очень убедительно излагал. Ты, мол Гречихина, фактически была заместителем начальника штаба, в курсе всех событий. И вообще Гречихина молодец…
— И ты согласилась?
— С чем?
— С тем, что молодец? — Олег, посмеиваясь, ждал ответа.
— А кто же с такой похвалой не согласится? — шутливо повела плечами она.
— От скромности ты не умрешь.
— Другие причины найдутся… Короче говоря, Олег,
будут меня утверждать на заседании штаба. Не сумела я отказаться.
— И не надо. Попробуй свои силы. Алеша вон как справлялся!
— Он парень, ему легче, да и своих забот меньше. Но теперь уже поздно назад поворачивать.
— А я одобряю, коллега.
— Спасибо, — улыбнулась она.
Сделав еще несколько поворотов, дорожка вывела их на смотровую площадку, к клумбе с увядшими цветами, почерневшими от ночных холодов. Здесь, на юру, где всегда гулял ветер, сейчас было непривычно тихо и столь же тепло, как и внизу. Жене даже кофточку надевать не понадобилось. Она разглядывала контейнерный терминал, удивляясь: до чего же красиво! Но предполагала, что сверху эта махина похожа на ящик с яркими кубиками. И вообще вид отсюда удивительный. Сопки — как гряды застывших волн, все выше и круче. Склоны их уже не многоцветные, осенние краски поблекли. Облетает листва, изредился лес, заметнее проступила темная зелень хвойных массивов.
Вдали,
Поняв это, Олег не выдал своего беспокойства, но настроение его резко изменилось. Темная осенняя ночь с туманом — самое тревожное время. Мысленно он был уже в порту, на контрольно-пропускном пункте…. Может, подполковник Дербаносов получил извещение об ухудшении погоды и сейчас разыскивает Сысоева, чтобы предупредить, напомнить?..
— Нет, ты скажи, нарочно, что ли, их так красят? — Женя продолжала восхищаться контейнерами. — Блестят, словно лакированные… Давай сядем.
— На море взгляни.
— Серость там. Сыро будет.
— Часа через два туман накроет всю бухту.
— Тем более посидим, пока есть время. После тумана дожди зарядят.
— Вниз пора.
Она внимательно посмотрела в лицо Олега, уловила его нетерпение.
— Спешишь?
— Надо в часть.
— А говорил — весь вечер…
— Нет, не получается.
— Объясни. — Она никак не могла уразуметь, что произошло… Может, он вдруг заболел?.. Или другая ждет? Олег не такой. Но почему эта деловитость, непонятная настороженность?
— Пойдем, прошу, — настаивал он.
— Мне и здесь хорошо.
— Пойми, Женя, — он колебался. — Пойми, у меня задание…
— Может, свидание?
— Не надо, — мягко возразил Олег. — Ты прекрасно знаешь, что этого не может быть.
— Я ничего не знаю. Двадцать минут назад ты шутил и собирался гулять до полуночи. А теперь какое-то задание. Ты что, плохо себя чувствуешь?
— Не могу сейчас объяснить. Так нужно. Пойдем.
— Я не тороплюсь. А ты — пожалуйста.
— Скоро сумерки, здесь пустынно.
— Скажите какая забота!
— Зачем ты усложняешь, Женя? Я еще успею проводить тебя.
— Спасибо. Я остаюсь здесь! — резко произнесла она. — Каждый поступает как хочет. Вполне демократично.
— Поверь, это необходимо. — В голосе его было столько тревоги, что Женя на секунду дрогнула, готова была согласиться. Но обида за испорченный вечер и уязвленная гордость оказались сильнее.
— Не спорь, иди, — сказала она.
— До завтра?
— Возможно! — Женя отшатнулись, не позволив Олегу обнять себя.