Ухожу на задание…
Шрифт:
Чем больше приглядывался он к гидротехническим сооружениям, тем сильнее они привлекали ого.
Вот здесь, где собрались сейчас комсомольцы, не так давно гуляли по мелководью волны, лениво плескались о камни. Земснарядам, землечерпалкам много пришлось потрудиться. Углубили дно настолько, что скроется пятиэтажный дом. И не только углубили, но и выровняли, зачистили, не оставив бугров и выступов. Лишь после этого предъявили дно строителям. Те проверили и взялись за свое. Плавучий кран вбивал в грунт длинные металлические шпунты. Сотни шпунтов. Сцепленные друг
Сколько вложено во все это идей, точных расчетов, смелых решений! Конечно, при всех технических новинках, при всей механизации и автоматизации не обойтись без тех простых зданий, одно из которых завершила бригада Тверцова. Только гордиться-то особенно нечем. Вот сидят здесь пограничники, для них все пока внове, они начинают трудовой путь, а он, Алеша, уже прошел определенный отрезок, пора всерьез подумать о будущем. Прав инженер Коренев — надо ехать учиться! Передать эстафету молодым парням — и в институт…
Занятый этими мыслями, Тверцов не заметил, как ушли подполковник и главный инженер, начали расходиться ребята и девушки. Сысоев окликнул его:
— Ты куда сейчас?
— Здесь побуду.
— Как знаешь, — Олег не расспрашивал: у выхода с причала его поджидала Женя. Быстро направился к ней и смутился немного, когда она прямо при всех взяла его под руку. Неловко, скованно чувствовал себя под взглядами своих комсомольцев. Они вроде не очень-то удивились, но все равно неудобно.
— Ты что? — спросила Женя, уловив его напряженность.
— Ни разу так не ходил.
— Ей-богу?! — воскликнула она. — Ну и повезло мне! А как же ты знакомых своих провожал?
— За локоть брал. А так очень уж солидно вышагиваем.
— Мне нравится, что солидно. Потерпишь?
— С удовольствием.
— Ну насчет удовольствия-то не знаю…
— Все равно привыкать надо, — улыбнулся Олег.
От причала до стоянки «Юпитера» растянулась пестрая цепочка зеленых гимнастерок, ярких девичьих кофточек, темных спецовок. Хозяева и гости шли вперемешку: группами, парами. Младший сержант Игнатиков увлеченно толковал о чем-то с водителем МАЗа, на котором ездил днем. Сержант Агаджанов шагал вразвалочку, помахивая веткой. Рядом, задирая голову, семенила Дора. Может, они и в сторону бы свернули, к танцевальной площадке «Каравелла» или на сопку с якорем, но следом за ними неотступно плелись моторист Листван и лохматый Расстрига.
— Эх, жизнь, — ворчал моторист.
— Не жизнь, а малина.
— Только червивая…
Дора прикрикнула:
— Не возникай! — Глянула на приятелей затуманенными шальными глазами, упрямо склонила голову на крепкой шее: — Спокойной ночи, малыши! Слышали?
Приятели поотстали.
— Вечно они глаза мозолят, — сказала Женя. — Мало таких непутевых,
— Не обращай внимания, — посоветовал Олег. — По крайней мере сейчас… Волосы у тебя полынью пахнут…
— Это от рук. Люблю полынь растирать в ладонях. Не правится?
— Наоборот, хорошо. Природный запах, никакими духами не заменишь.
Возле парохода на площадке, где работали с утра, кто-то запел песню. Сначала слышались только девичьи голоса. Неуверенно вплетались мужские. Присоединилась гитара. Постепенно хор набирал силу.
— Новое что-то? — прислушался Олег. — Мотив не знаю, слов не улавливаю. Новое, да?
— Девочки сами придумали. Понимаешь, такая у нас жизнь необычная, столько удивительного кругом, что песня прямо-таки носится в воздухе, только в руки не дается.
— Поймали же!
— Самодельная. Стихи не знаю чьи, а мотив Зина со Светой подобрали… Припев повторяют, слушай!
В рыбачьем краю, среди скал и утесов,
У бухты зеленой, в огне фонарей
Раскинется город — любимец матросов,
Желанная гавань для всех кораблей!
В вечерней тишине над стройкой песня разносилась далеко, поднималась к сопкам и уплывала в море. Голоса пограничников слились воедино с голосами строителей.
18
Сразу после работы Женя быстренько помылась и переоделась. Весь день было тепло и даже душно, словно в парилке, но на всякий случай она прихватила вязаную кофту. Хотелось погулять подольше, последние вечера такие хорошие, потом и вдвоем-то не побудешь, негде.
Олег должен был ждать ее у поворота дороги между новым и старым портом. Женя не торопилась — как раз успевала. Встретившаяся женщина, с картошкой в авоське, поздоровалась и улыбнулась понимающе:
— Твой уже разминается там.
У Жени даже лицо зарделось. И женщина-то малознакомая. Твой — говорит… Еще неизвестно, чей…
Увидела его — и едва сдержалась, чтобы не побежать. Крикнуть хотела: «Мой! Обернись!» Но подошла ровным шагом, даже улыбку пригасила, мысленно настраиваясь на будничный тон, чтобы не бросилась ему в глаза радость. Нарочно подумала: китель все-таки подогнать надо. Малость болтается. Олег считает, что так свободней, лучше. Но и про красоту забывать не следует.
Однако, как ни старалась, справиться с собой не могла. И глаза, и голос выдавали ее состояние.
— По пути к тебе новость узнала. Тетка встречная заявила, что ты — мой!
— С картошкой которая? — догадался Олег.
— Она самая.
— А ведь действительно везет тебе.
— Почему?
— Мне вот ни одни человек, хоть с картошкой, хоть без картошки, не сказал, что ты моя.
— Сам спроси.
— Спрашиваю, — посерьезнел Сысоев.
— А не видишь?
— Не очень.
— И не догадываешься?
— Пытаюсь.
— Тогда закрой глаза, только покрепче.
Олег сомкнул веки, и сразу руки Жени легко легли на его плечи, он ощутил ее теплоту, почувствовал ее дыхание. Мгновение — и она отстранилась.