Уильям Шекспир — образы меры, добродетели и порока
Шрифт:
(в пище и т. д.) факт наличия сильного, неприятного вкуса, но не сладкого.
Примеры:
The pay cut caused bitterness among the staff.
Сокращение заработной платы вызвало среди персонала ожесточённость.
The flowers of the hop plant add bitterness to the beer.
Цветы хмельного растения добавляют пиву горечи.
Оксфордский Большой словарь в 12-ти томах изд. 1928 (Oxford English Dictionary, OED).
Сонет 111 — один из 154-х сонетов, написанных английским драматургом и поэтом Уильямом Шекспиром. Этот сонет, согласно систематизации, входит в последовательность сонетов
Краткий обзор сонета 111.
Поэт обратился к юноше, который пытался упрекать богиню удачи за то, что она не обеспечила поэту материально, ничем лучшим, как аплодисментами и чувством признательности простолюдинов. Которого на самом деле они никогда не видели в глаза, так как он сочиняет пьесы под чужим именем. Однако популярность в общественной сфере, является порождением публичных манер, тех простых людей и не более. Которые считают его пьесы великолепными, что оставило на поэте особое свойство «качества», словно он запачкан красками, как профессиональный красильщик.
Остаётся лишь надеяться, что поэт восстановится после приёма излечивающих зелий против своей сильной инфекции, под которой он подразумевал своё занятие сочинительством. Но, более нет горечи от зелья, чтобы помышлять о двойном покаянии, впрочем, жалости юноши вполне будет достаточно для излечения поэта.
Структура построения сонета 111.
Сонет 111 — это английский или шекспировский сонет. Сонет 111 состоит из трех четверостиший, за которыми следует заключительное рифмующееся двустишие. Он следует, согласно типичной схеме рифмы формы ABAB CDCD EFEF GG и составлен в пятистопном ямбе, типе поэтического метра, основанного на пяти парах метрически слабых / сильных слоговых позиций. Четвёртая строка служит примером правильного пятистопного ямба:
# / # / # / # / # /
«Затем публичными средствами, что порождение манер публичных» (111, 4).
Строка 10 имеет два распространённых метрических варианта, начальный разворот и конечный внеметрический слог или женское окончание:
/ # # / # / # / # / (#)
«Зелья Айзелла против моей сильной инфекции (всё равно)» (111, 10).
/ = ictus, метрически сильная слоговая позиция. # = nonictus. (#) = экстраметрический слог.
Строки 12, 13 и 14 также имеют женские окончания. Строки 8, 13 и 14 также имеют начальные развороты, и они потенциально происходят в строках 1, 3 и 9. Счётчик требует, чтобы «чётная» строка 14 функционировала как один слог.
(Booth, Stephen, ed. 2000, (1st ed. 1977): «Shakespeare's Sonnets» (Rev. ed.). New Haven: Yale Nota Bene. ISBN 0-300-01959-9. OCLC 2968040).
Семантический анализ сонета 111.
Примечательно, что в сонете 111, повествующий бард обратился к адресату сонета на «вы» в ультимативной форме, что характеризует частичное восстановление отношений с юношей, если провести сравнительный анализ с контекстом сонета 88. Хочу отметить, что три четверостишия сонета 111, состоящим из 12-ти строк представляют собой многосложное предложение в то время, как заключительные две строки 13-14 сонета являются другим предложением. Где начальная часть строки 13, повторяет начальную часть строки 8.
С первых строк поэт построил риторическую модель сонета 111, опираясь на тему «получения известности его имени». Читатель может задаться вопросом: «Но, о каком имени идёт речь том, что от рождения или творческого имени, которое называется псевдонимом? Конечно же, сюжетная линия сонета подразумевала творческое имя, под которым были написаны гениальные пьесы!
В этом понимании, читатель должен не забывать, чтобы не запутаться окончательно, что автор множества гениальных пьес был высокообразованным придворным аристократом, который занимался литературной деятельностью, как аноним. Он сочинявший гениальные пьесы, использовал в качестве псевдонима имя, не умевшего писать сына ремесленника перчаточника бастарда Уильяма Шекспира, по-видимому, путём заключения с ним сделки «о неразглашении», щедро оплачивая его молчание.
Согласно, шекспировскому правилу «двух строк» строки 1 и 2 следует читать вместе одна за другой, где повествующий написал с утончённой иронией, присущей только его перу строки, посвящённые юноше.
«O for my sake doe you wish fortune chide,
The guiltie goddesse of my harmfull deeds» (111, 1-2).
«О, ради моего имени вы устремились Фортуну упрекать,
Повинную богиню в пагубности моих поступков (оных)» (111, 1-2).
В строках 1 и 2, повествующий построил риторическую фигуру на обвинениях Фортуны в том, что из-за неё он совершил некие «пагубные поступки». Где подстрочник подсказывает, что эти «пагубные поступки» исходили из-за его желаний получить гонорары за постановку его пьес, идущих в театре «Глобус» на аншлаг: «О, ради моего имени вы устремились Фортуну упрекать, повинную богиню в пагубности моих поступков (оных)».
В строке 2 мной была заполнена конечная цезура, что позволяет шекспировская «свободная строка» местоимением в скобках — «оных», им же установив рифму строки.
Риторическая форма начальной поэтической строки с применением литературного приёма «аллюзия» с ссылкой на Фортуну, мифический образ не случайна, так как за её именем автором была скрыта конкретная высокопоставленная персона. Поводом для написания сонета 111 послужил возмущение, которое достигло предела из-за отсутствия выплат авторских гонораров за постановку пьес в «Глобусе».
Барон Хансдон (Henry Carey, 1st Baron Hunsdon), был назначен королевским указом на должность лорда-камергера театральной труппы ставившей пьесы Шекспира. В его обязанности входило отвечать за финансовое обеспечение постановок пьес, что давало ему возможность уклонялся от выплат авторских гонораров барду под различными предлогами. Секрет такого недостойного поведения «повинной Фортуны», в лице достойного барона Хансдона был незамысловат и прост… ему самому требовались средства на содержание любовниц и роскошную жизнь.
Впрочем, после конфликта барда с «тёмной леди», которая была любовницей барона Хансдона, о выплатах авторских гонораров речь вообще не шла.
Кэри предпочёл перенаправлять средства на обеспечение своей молодой содержанки, которую он умудрился позднее выдать замуж, выплатив приличное приданное и обеспечив недвижимостью.
Краткая справка.
Начиная с 1587 года, у Кэри завязался роман с Эмилией Ланье (1569—1645), которая была дочерью придворного музыканта венецианского происхождения и, по всей вероятности, тщательно скрывала, что была еврейкой. Кэри, на 45 лет старше Ланье, был лордом-камергером Елизаветы во время их романа и покровителем искусств и театра был назначен покровителем театральной труппы, ставившей пьесы Шекспира, ещё известной, как «Люди лорда-камергера», «The Lord Chamberlain's Men».