Уильям Шекспир. Гений и его эпоха
Шрифт:
Стратфорд, даже в середине XVI века, был именно таким. В городке проживало около полутора тысяч жителей, он располагался в красивой, поросшей лесами долине, и его окружали поля, на которых паслись стада крупного рогатого скота. Emporium non inelegans (торговый город, не лишенный изящества, — лат.) — таково заключение географического справочника того времени — торговый городок и вправду не был лишен очарования и красоты. И все же он не тихая заводь; городок находился всего в сотне миль от Лондона и имел прочные связи с городами Средней Англии: Вустером, Уориком, Бенбери, Оксфордом. Архитектура его была необычной. Церковь Святой Троицы и часовня гильдии «Святого Креста» датируются XIII веком. Через Эйвон перекинут довольно красивый мост, построенный в 1490 году сэром Хью Клоптоном. Сэр Хью Клоптон являлся постоянным напоминанием о том, что существовали более грандиозные амбиции, нежели те, которые переполняли Джона Шекспира, так как этот понтифик покинул Стратфорд, чтобы стать мэром Лондона. Даже Уильям Шекспир не достиг таких высот, но его честолюбивые помыслы не имели ничего общего с гражданскими почестями. Он удовольствовался тем, что купил в Стратфорде дом, принадлежавший сэру Хью, и провел там
Честолюбивые помыслы Джона Шекспира были достаточно скромны, они не выходили за пределы того, чего вполне мог добиться мелкий земледелец: стать преуспевающим купцом в маленьком городке, его уважаемым горожанином; но его амбиции устремлялись в иную сферу, и эта сфера была окутана тайной и связана с происхождением его рода. Он хотел, чтобы фамилию Шекспир окружала аура не только сегодняшних успехов, но и прошлой славы. Фамилия его оказалось как раз подходящей для этого: она означает агрессию, жизненную силу, и никакие Шогспар, Чоспер или что-то еще, что придумал бы изобретательный писец, не скрыли бы образ какого-то отдаленного воинственного предка. Но Джон понимал, что фамилия его не аристократическая. Когда в 1570-х годах Джон Шекспир впервые подал ходатайство о гербе, а значит, и о дворянском титуле, он обратился к духу своего великого предка, награжденного Генрихом VII. Воззвание к духу предков не внесло ясности в толкование его прошения, и по причинам, о которых мы поговорим позднее, ходатайство было поспешно отозвано назад. Но когда в 1596 году было подано новое ходатайство, а самонадеянность Джона во многом произросла из успехов Уильяма (больше в деньгах, чем в искусстве), происхождение уже не играло такой роли. Оставалось надеяться, что герольдмейстер станет более покладистым, если Джон женится на «дочери и наследнице Ардена, благочестивого дворянина». Как нам известно, разрешение все-таки было получено, и можно с уверенностью сказать, что основанием послужили в большей степени заслуги Уильяма Шекспира, а не влияние рода Арденов. Все же, когда документ о передаче прав был подтвержден в 1599 году, к нему было сделано официальное добавление: «Мы также указываем на другой щит герба, пронзенный тем же самым древним оружием названного Ардена из Уэллингкота».
Уэллингкот был на самом деле Уилмкотом, местечком в трех милях к северо-западу от Стратфорда. Местное население, включая самого Уильяма Шекспира, называло это место Уинкот, и под названием Уинкот оно появляется в интродукции к «Укрощению строптивой». Дочерью и наследницей Ардена была Мэри, а Шекспиры были, ко времени быстрого продвижения Джона, арендаторами земель Арденов. Есть нечто убедительно романтическое в ухаживании и завоевании сыном мелкого земледельца дочери аристократа, землевладельца. Но обстоятельства жизни Арденов не давали права считать их настоящими аристократами. Роберт Арден, фермер из Уинкота и владелец фермы Снитерфилд, которую арендовал Ричард Шекспир, был человеком состоятельным, но ему приходилось трудиться, чтобы обеспечить себе безбедную жизнь, ведь он в семье младший сын, что у французов называется cadet (младший, второй). Тем не менее недвижимость у Арденов все же имелась: к примеру, большой дом под названием Парк-Холл неподалеку от Бирмингема. Кроме того, младший сын мог гордиться своей принадлежностью к семье, которая считалась «древним и достойным родом» до завоевания Англии норманнами и потеряла немного из своих владений при Вильгельме Завоевателе. Ардены звались Терчиллами в те дни, когда Англия была англосаксонским королевством; когда же англосаксонская фамилия вышла из моды, поскольку указывала на принадлежность к завоевателям, они взяли себе имя громадного леса в Средней Англии. Это не тот лес, который возникает в «Как вам это понравится»; там Арденский лес — экзотическое изобретение самого Шекспира, но этому творению он присваивает (с гордостью, как можно предположить) имя семьи своей матери. И в этот лес, который является также герцогством, он заботливо внедряет Уильяма.
Мэри была восьмой дочерью Роберта Ардена. Когда он умер в 1556 году, ее доля наследства оказалась на удивление большой: шесть фунтов с небольшим и ферма под названием Эсбис с шестью акрами земли. Человеку, за которого она вышла замуж, это, должно быть, показалось полезной добавкой к его имуществу, наличные ценности были более важны, чем пахотные земли. Когда в 1578 году наступили тяжелые времена, он был рад заложить эти земли за сорок фунтов. Но 1557 год, когда они сочетались браком, был наполнен лишь радостным ощущением новой жизни. Сын мелкого земледельца был независимым торговцем, дочь аристократа — женой торговца, у них имелись собственный дом и магазин в шумном, не лишенном изящества провинциальном городке. Они, впрочем на свой лад, очень соответствовали духу елизаветинского времени в своем желании вырваться из старого, унаследованного от предков земледельческого образа жизни. Из них двоих Мэри, вероятно, была более консервативной. Фамильный дом и поместье находились всего в нескольких милях от их дома. Несомненно, существовали контакты с более знатной семьей Арденов, которые, вполне возможно, останавливались в доме-магазине на Хенли-стрит по пути из Парк-Холла в Лондон. Ардены тяготели к старинной католической благонадежности, в то время как Джон Шекспир, будучи торговцем, вероятно, предпочитал суровую пуританскую веру, которая, в конце концов, стала процветать в Средней Англии и превратила Англию в благочестивую республику. Мы не располагаем свидетельствами чрезмерной набожности как со стороны Джона, так и со стороны Мэри, и это равнодушие, вместе с честолюбивыми помыслами и пламенной (или жгучей) семейной гордостью, они, похоже, передали своему старшему сыну.
Джон Шекспир торговал перчатками. Но должно быть, не отказывался и от торговли сопутствующими товарами. Вероятно, он покупал живых телят и, прежде чем выделывать шкуру для перчаток, продавал мясо. Конечно, некоторые исследователи считают его мясником, и картина выглядит так: пока его юный сын Уильям подводит итог эволюции драмы от кровавого жертвоприношения, отец убивает телят под аккомпанемент высокопарных речей, как если бы он был Брутом, а маленькие животные — Цезарями. Вспомните «Гамлета»:
Полоний
Я
Гамлет
С его стороны было очень брутально убить столь капитальное теля [1] .
Все это фантазия. А мы готовы поверить во что угодно, нам кажется, что дом Шекспира пропитан ароматом лаванды. Скорее всего, он не напоминал мясной рынок, но, похоже, Уильям родился в среде, пропитанной весьма характерным зловонием. Что же касается торговли перчатками, не стоит воображать, что Джон Шекспир занимался этим делом с легкостью любителя, подобно тому, как в наши дни можно запросто открыть табачную лавку. Ему полагалось быть членом гильдии перчаточников, изготовителей одежды из белой кожи и воротников, а стать членом этой гильдии можно было только после семи лет ученичества. Стратфордские записи свидетельствуют, что в 1552 году он уже продавал перчатки на Хенли-стрит, так что его женитьба на Мэри Арден приходится, очевидно, на период стабильности; торговля перчатками у Шекспира процветает, и будущее представляется в радужном свете. Джон столь же мастерски одевал пять пальцев руки, как его сын позднее станет мастерски обувать пять стихотворных стоп.
1
Перевод М. Лозинского.
После женитьбы упрочилось положение Джона в общественной жизни. Отец общества, являющийся холостяком, вызывает недоверие: члену совета в маленьком городке нужна жена, чтобы вместе с нею посещать устраиваемые мэром приемы и разносить вино и лакомства, когда братство должностных лиц собирается в их доме, чтобы играть в политиков. («Если мы соберем достаточное количество голосов, нам удастся отделаться от него, вместе с его предложением!») В 1557 году Джона избрали в городской совет, и он стал «контролером эля»; такая работа по силам только трезвеннику. В 1558 году Джона назначили констеблем, в 1559-м — чиновником по сбору пошлины (этот чиновник определял размеры пошлины; наложение пошлины и штрафа являлось наказанием, налагаемым местным судом; штрафы были дискреционными и не фиксированными). В 1562 году его уже назначили казначеем, и, что совершенно беспрецедентно, он занимал этот пост в течение четырех лет. Обязанности казначея чрезвычайно ответственны: эта работа была связана с ведением счетов маленького городка, выплатой пособий, когда на город обрушивалась катастрофа вроде чумы (так случилось в 1564 году, в год рождения Уильяма). Он же скупо выдавал скудные средства на театральные представления, когда городок посещали актерские труппы. Итак, именно Джон выдал девять шиллингов актерам королевской труппы и двенадцать пенсов (скорее выложил) «слугам графа Вустерского», когда они прибыли развлекать Стратфорд. Нет нужды акцентировать внимание на том, как тесно эти обязанности связаны с нашим героем. Юный Уильям знал об актерах не понаслышке. В 1568 году Джон получил пост бейлифа, и именно благодаря важности этого назначения мог по справедливости требовать дворянский титул и герб.
Прошение, как нам известно, было подано, но затем его отозвали.
В 1577 году, после двадцати лет службы на высоких должностях, Джон прекратил посещать собрания городского совета. Что-то разладилось.
В 1578 году он был одним из шести олдерменов, которые не сумели уплатить налог на экипировку солдат на участке, подведомственном констеблю: четырех человек с алебардами, трех человек с пиками и одного — с луком и стрелами. Он прекратил выплачивать установленные законом для олдерменов четыре пенса в неделю на нужды бедных. Появились долги. В 1579 году пришлось заложить имение его жены Эсбис. Вполне возможно, что Джон Шекспир забросил свой магазин во имя исполнения гражданского долга, который также удовлетворял и его гражданские амбиции. В 1586 году, достаточно резонно, он был лишен почетной должности, потому что не выполнял свой долг: «Господин Шекспир не является на объявляемые заседания в течение долгого времени». Прощай, мех олдермена.
Возникла и другая неприятность. В 1580 году его вызвали в Суд королевской скамьи в Вестминстер, вместе со ста сорока другими жителями, для представления доказательства, что он будет проявлять лояльность по отношению к общественному порядку, установленному королевскими указами. Он не поехал и был оштрафован на двадцать фунтов. В то же самое время его оштрафовали еще на двадцать фунтов за некоего человека, находившегося в том же положении, что и он, за которого Джон выступил поручителем. Джон Шекспир не нарушал общественного порядка какой-то эффектной выходкой. Вероятно, он упрямо держался подальше от церкви, равно как и от городского совета. И было ли это нарушением закона или общественного порядка: не явиться по постановлению церковного суда Англии? Не следует думать, как нам того ни хотелось бы, что он во всеуслышание заявлял о превосходстве пуританского Бога над англиканским; само неподчинение могло обернуться весьма-большой неприятностью. Три года спустя в семье Мэри возникли более серьезные неприятности, вызванные неповиновением. Ардену отрубили голову за участие в католическом заговоре, и его голова, насаженная на пику, была выставлена на Лондонском мосту. Семья Шекспира знала человека, всегда готового совершать набеги на оба фланга ереси: как на католический, так и на пуританский. Это был Уитгифт, архиепископ Кентерберийский, в недавнем прошлом епископ Вустерский, на которого возложили миссию защищать Бога Англии от всякого инакомыслия. Итак, Джон Шекспир потерпел поражение в своих скромных честолюбивых замыслах и впервые пережил страх наказания. Дела снова пошли на лад только в последние годы века, когда Уильям заработал деньги и восстановил фамильную честь.
Уильям был в семье третьим ребенком, однако старшие умерли в младенчестве. Джоан родилась в 1558 году. Записи о ее смерти нет, но есть полная уверенность, что в 1569-м, когда родилась еще одна Джоан, первая уже умерла. Этой новой Джоан выпало на долю доказать, что в ее имени нет никаких дурных предзнаменований. Она дожила до семидесяти семи лет и, благодаря браку с Уильямом Хартом, торговцем шляпами, стала единственной, кто передал шекспировские гены будущему. В кровеносных сосудах Хартов и поныне пульсирует кровь Шекспиров.