Uingukage. Сокрытый в Тени Крыла
Шрифт:
Разворачиваюсь. Девочка в мужской одежде. Сейчас исправим, достаю набор безликих и сразу начинаю ее малевать.
– Как только почувствуешь шум в ушах, кинешь под ноги шарики, которые я тебе дам. Вытащишь иглу и ткнешь ею Кинуе.
– Откуда вытащу?
– Сейчас узнаешь.
Закончив разрисовывать девочку, начал ее снаряжать. Несколько дымовых шашек, стилизованных под бубенцы, закрепил на рукавах. Не вскрывая – фиг отличишь. Достал иглу, быстро нанес яд, на этот раз мгновенного действия. Больше никаких провалов. Иглу аккуратно закрепил в одежде.
– Попробуй вытащить, – Ямау попробовала, – не так, вот так. Попробуй еще раз.
Со второго раза получилось сносно.
– Хорошо, только сама не порежься.
Достал несколько стимуляторов: там, все же, несколько синоби будет, и у Ямау один шанс на сотню. Благо, можно заставить ее тело работать на износ.
– Вот, ешь.
И вновь девушка лишь послушно проглотила несколько таблеток.
– Теперь самое главное. Развернись. Я нанесу тебе на спину печать, с помощью которой вытащу сразу после того, как ты нанесешь удар.
Девушка кивает и разворачивается. Достаю кистью и быстро наношу символ, некоторое время назад использовавшийся кланом Игараси. Просто, как насмешку. Протягиваю последнюю таблетку и сверток с письмом.
– Это то, что ты должна разжевать в последний момент. Это письмо. Все поняла?
Она кивает. Естественно все, не зря я ей наркотики вводил.
– Готова?
Успели, на арене поднялся шум. Сейчас начнется. Кинуе должен быть уже на месте. Все, пора. Объяснив Ямау путь, сам отправился на свое место в зале. Оно было не совсем напротив ложи Диамондо, но все равно рассмотреть происходящее я смогу. Пока ожидал, параллельно раздумывал над тем, что я делаю. Угрызений совести по поводу двух практически незнакомых мне людей я не испытывал, меня мучил совершенно другой вопрос. Как далеко я готов зайти? Юи и Ямау были моими союзниками здесь, в Иве. И ради небольшой промежуточной цели я, после того, как одну потерял по ошибке, глупому недосмотру, закономерно отправлял на смерть и вторую. Имел ли я право делать все это? И когда я перейду ту черту, за которой уже ни один человек рядом со мной не будет чувствовать себя в безопасности? Я отчетливо помнил свою цель – жить так, чтобы никто не мог распоряжаться моей жизнью, кроме меня самого. Но как же те, кто стоял рядом? Саске я заранее определил в расходный материал. Выживет? Хорошо, еще послужит. Нет? Жалко, но не критично. Каору? Если бы она случайно погибла где-нибудь, я был бы, наверное, даже рад. Временно избавиться от назойливого наблюдения – это очень даже не плохо. Миина? Неоднозначно, но она представляет для меня опасность сейчас. По ней я тоже страдать не буду. Тсунаде? Мой покровитель. Без нее будет сложно, но опять же, некритично. И что в итоге? Я пожертвую всеми ими, если того потребует ситуация? Правда, пожертвую? Правильно ли это?
Вот, на ложе Диамондо появляется посыльный Такаяма. Ведь не отличишь от пацана – можно гордиться своей работой. Миг, другой. Ее проверяет этот медик, проверяет письмо, кивает, что все нормально. Секунда, другая. Хлопок разорвавшихся дымовых шашек. Теперь лишь немного подождать, совсем чуть-чуть. Дым развеивается. Ямау, проткнутую сразу тремя клинками, оттаскивают от тела Кинуе. Но старик уже мертв. Изо рта на безжизненном лице течет кровь. Все кончено. Все кончено…
*
Когда в дверь постучали, Миина перебирала последние отчеты, а также шифровала их. В ее руках как раз находился последний отчет из Югакуре, в котором некий Хидан из клана Мори сообщал о первых положительных результатах их работы.
– Да, входите.
Дверь архива открылась, и на пороге возник безликий. Миина бросила на него короткий взгляд, быстро выделив все отличительные знаки, используемые в корне. Тюнин, не оперативник, из мозгоправов. В возрасте более тридцати.
– Вы хотели меня видеть?
– Да, хотела. Присаживайтесь, – Миина указала на стол.
Как и всегда, никаких имен. Даже кодовых. Просто спокойное уважительное отношение друг к другу и уважительные местоимения. Я не знаю, кто ты, а ты не знаешь, кто я. Так было заведено, так было принято. Так сохранялись секреты. Миина убрала все лишнее и положила перед тюнином тонкую папку.
– Здесь выписки по завербованным членам. Но информация неполная.
– Не все стоит доверять бумаге.
– Это архив Корня. Если завтра сюда придут и спросят, почему эти пять синоби служат Корню, что я должна буду ответить?
Забавная особенность организации. Корень должен знать обо всем. Обо всех. И ей, в каком-то смысле, повезло. Ведь она ведет архив. И она знает, должна знать все, и обо всех.
– Я понимаю.
– Мне нужен только минимум информации. Что именно за операция была произведена?
Мужчина пробежался взглядом по написанному в папке, кивнул:
– Хорошо. Всем пятерым установили ложные воспоминания, рассчитанные на долгую преданность.
Он взял лист бумаги и быстро накидал краткое описание глубоких иллюзий, что заменяли воспоминания каждому из завербованных кандидатов.
– Это все? – спросил он, закончив выводить символы.
– Да, вы свободны, спасибо за помощь.
– Не за что, – поклонился тюнин, и покинул архив.
Миина пробежала глазами по ровным строчкам. Ее интересовала всего одна девочка. Каору. Ложное воспоминание – младший брат. Брат, которого никогда не было, но о котором помнила Каору. Не так много, как хотела Миина, но достаточно, чтобы сообщить Като результат. Интересно, как он воспользуется этой информацией?
====== Глава 110 ======
Путь до Конохи мне совершенно не запомнился. Просто картинки, слившиеся в один поток, не запоминающиеся, не откладывающиеся в памяти. Мне и без этого было, о чем подумать. Подумать о многом. Наконец Коноха. Ночь. По пустым улицам я бреду к клановому кварталу Сарутоби. Хорошо быть убийцей – сообщать об окончании дела, особенно об успешном окончании, можно в любое время дня. Никто не будет особо против. Стучусь в знакомую дверь. Проходит не меньше минуты, прежде чем мне открывает охранник.
– Кто?
– Минакуро Като. Вернулся с миссии.
– А до утра…
– Иди, сообщай, а то до утра не доживешь.
Угроза подействовала, и синоби Сарутоби исчез внутри. Прохладный ночной воздух казался неожиданно приятным: Не хотелось никуда идти, не хотелось ничего делать. Но дверь вновь открылась:
– Проходи, – посторонился дежуривший ночью синоби.
Меня провели в гостевую комнату. В темных пустых помещениях было тихо и спокойно, лишь в одиночных комнатах еще горел свет. Кто-то даже сейчас не переставал работать.