Uingukage. Сокрытый в Тени Крыла
Шрифт:
Корень. Именно он удерживает Коноху от свержения, а не Пятая, считающая, что если она из Сенджу, то все должны ее слушаться.
Все когда-нибудь да заканчивается, вот и тишину разорвали тихие щелчки. Обладай кто-то способностями призрака, как малоизвестный синоби, носивший гордое имя Дан, он бы обязательно заглянул в крохотную коморку подземелья, где сидел подросток, еще почти ребенок. На вид ему не дать больше двенадцати, он худощав и невелик ростом. Тем не менее, мускулатура развита хорошо, даже несмотря на многочисленные ссадины, синяки и царапины, щедро рассыпанные по коже. На фоне этого безобразия идеально остриженные ногти выглядят как минимум странно. Вообще, это довольно пугающе, когда у людей идеальные ногти. Отчего-то возникают кривые ассоциации с древним прошлым человеческого вида, когда когтями и клыками добывалась победа, и люди еще не знали, что убивать с помощью чакры и железа намного удобнее и эстетичнее. Хотя утонченные ценители из Инудзука утверждают, что мы теряем половину удовольствия, если не выгрызаем победу у врага зубами.
Такая забота о жалкой человеческой вариации когтей хищника являет собой олицетворение качества собранности, когда мужчина натянут, как тетива лука, готового выстрелить. Он готов, его оружие не подведет.
Щелк. Щелк. Щелк.
Упирающийся спиной в прохладный камень парень вольготно разместился на полу, расслабив жопу на тонком матрасе, который ему выдали. До сих пор сметающий все барьеры разума гнев гулял свой путь из сердца до мыслей синоби, наполняя его желанием стать сильнее. Чтобы больше не проигрывать. Ведь он не имеет на это права.
Щелк. Щелк. Щелк.
С глухим стуком о стену бьются небольшие камушки, летящие по весьма причудливой траектории, которую задают цепкие пальцы. Вот небольшой, размером с фалангу мизинца камень отправляется в короткий полет до противоположной стены, где он стукается о накарябанный чем-то острым набросок мишени. Зачем он это делает? Таким глупым методом не натренируешь меткость, да и на развлечение тянет слабо. Словно у него банально сдали нервы, и все вылилось в эдакий небольшой психоз.
Не-ет. Нет, нет, нет, нет, нет! Все подчинено Цели, ничего лишнего быть не должно.
Скрупулезный наблюдатель, обладай он, кроме способностей призрака, еще и даром видеть во тьме, мог бы наблюдать странную вещь. Примерно каждый пятый снаряд на подлете к стене вдруг немного менял траекторию, беря курс на центр мишени. Более того, рассмотрев их на свету, можно заметить легкое пока что изменение формы камня с обычного осколка на вытянутый снаряд остроконечной формы. Пока это прослеживалось нечетко, но и опыта у слуги Корня было едва ли много. В конце концов, контролировать свою чакру даже на таком небольшом расстоянии уже непросто. Ведь когда он пропитывал землю под собой, то мог с легкостью манипулировать ею, как любой другой адепт Земли. Продолжать чувствовать свою силу в снаряде, находящемся в воздухе, на порядок сложнее, хоть и возможно. Дело тренировки, не более. Казекаге прошлого с легкостью манипулировали тоннами песка, зачастую меняя их формы прямо в воздухе. Чем он хуже? Что он не кла-ановый, да? Нет. Ничем он не хуже, биджу задери!
Говорят, Цучикаге и его ученики настолько овладели своей стихией, что могут швыряться огромными булыжниками и даже – о Ками! – летать! Высшее Мастерство...
Позже и так уставшему за день тренировок парню это надоедает, и он укладывается спать. Поерзав обритой головой по матрасу, ведь подушку ему никто давать не собирался, синоби всмотрелся в темноту потолка. Ему не нужен был огонь, чтобы сказать, что за слова написаны там, ведь он сам их оставил.
В основном маты, среди которых слова “дерьмо” или “задница” казались неуместными. Еще “Като-сенсеее...” – эта надпись обрывалась, ведь тогда у него просто не хватило слов, не смог подобрать ругательств, которые могли бы выместить всю накопившуюся злобу в глубине его уже тронутой скверной души. Остаток просто растерзан многочисленными царапинами. Он пытался затереть и само слово, но сумел оставить лишь несколько глубоких царапин, после чего его оставили силы.
“Второй Хокаге, славься в веках!” – а вот еще патриотическая фраза, весьма популярная среди шестеренок единого механизма Корня. По сути дела, этот человек, вольно или нет, выступил вдохновителем самой идеи, концепции данной организации. Вначале Инахо скептически отнесся к этой пропаганде, но, ознакомившись с документами о временах его правления, он искренне зауважал этого человека и начал им восхищаться. Делать его кумиром он пока не стал, решил повременить. Но уважал – да. Да и такие патриотические надписи нравились главному кукловоду этого театра.
На дерзкое “Смерть АНБУ, свободу нукенинам!” можно было сказать, что это была глупая грубость да подростковая романтика в образе свободного ниндзя, если бы не ее частота, с которой встречалась надпись. Явно была написана на спокойную голову. Нелюбовь этого синоби к продавшимся Хокаге воинам и к ней самой, той, которая пригрела на груди змею, не иначе как в память о своем дружке-любовнике, была глубока. Эта была уже не просто нелюбовь, а ненависть вкупе с презрением.
“Да как можно, блядь, не расследовать столь явное убийство человека?! Как можно наградить за смерть по недосмотру мальчика-гэнина, которого столкнули с невероятным врагом?!” – этот вопрос часто возникал у Инахо в голове.
Такое не прощается. Данзо-сама прав, эта биджова система прогнила насквозь, при Втором такой хуйни не было. Кланы, гребущие из казны большой ложкой, Дайме, вообразивший себя настоящим правителем Страны Огня, а не на бумаге, не выдрессированный джинчуурики... да за такое убивают к хуям! Все в жопе, блядь. Данзо-сама прав, нужно действовать решительно, только так можно еще спасти эту Деревню.
“И первый шаг для этого – Вы, сенсей. Предателю, присягнувшему, давно предавшему Змею, не жить под сенью древа Конохи. Уж я позабочусь”, – с улыбкой думал про себя синоби.
Боец Корня представил перед собой лицо подлого врага и молниеносно нанес удар по воздуху.
– Хр-р-р!
С противным треском он вытащил пальцы из стены.
– Тчи, опять пыль поднял, дерьмо! Нужно поработать с нервами.
Он вдохнул и выдохнул. Гнев хорош, но не когда он управляет телом вместо головы. Если он не будет контролировать себя, сенсей размажет его тонким слоем по ближайшей стее и даже не запыхается в процессе.
Отверстие в стене, оставленное черными когтями, впечатляло, как и сами они. Матового цвета обсидиана, даже на вид острые, они были чернее самой темноты! И острее куная.
Так же быстро, как накатила волна изменений, вызванная техникой, так быстро все пришло в норму. Кожа вновь вернула свой бледный от недостатка солнца цвет, а кинжалы тьмы скромно приняли форму ногтей. Идеально остриженных.
Инахо засыпал с улыбкой. В его голове мелькали брызги крови, а он неуязвимым демоном из сказок метался в строю врагов, сея смерть на благо Конохагакуре. Инахо спал и видел чудесные сны.
А где-то в этом же подземелье на несколько ярусов ниже сидел старик, устало потиравший свой единственный глаз и проверяющий кипу документов. Увы, за него его работу никто не сделает, а годы уже не те, не те. Тут на его глаза попалась папка с отсчетом о проекте “Сад Шипов”. Быстро проглядев содержимое, синоби позволил улыбке скользнуть по своим старческим губам. Все шло по плану, мелкие отклонения не в счет.