Uingukage. Сокрытый в Тени Крыла
Шрифт:
– Во времена Отшельника Шести путей много чего происходило, – пожал плечами Муи, – он же был богом среди синоби.
– Был ли? И кого ты считаешь богом, Муи? Мне неизвестен ни один настоящий бог. А единственный, приблизившийся к этому статусу реально существующий дух – Шинигами.
Неожиданный поворот дискуссии, но Муи было даже интересно.
– Ну, насколько известно из легенд, Рикудо мог создавать объекты из чакры, создал луну и вообще первым узнал о существовании чакры.
Кьюджин чуть улыбнулся:
– И? Это делает его богом?
Муи удивился, не поняв сути вопроса.
– Допустим, все, что ты сказал, верно. Но задумайся, Муи. Каждый синоби с помощью чакры преобразует окружающий мир, используя ниндзютсу. Возможно, Рикудо лишь достиг в этом вершины мастерства,
– Интересная идея, – улыбнулся Муи.
– Еще какая. Становиться бессмертным привратником на пути умирающих душ. Сомнительная перспектива, на мой взгляд. Небезызвестный Орочимару мертвецов поднимать может. И сам бессмертен. Может, о нем тоже лет этак через тысячу будут вспоминать как о боге. Или о нас с вами, как о первопроходцах в создании каких-нибудь существ, которые через тысячу лет вытеснят синоби. Может, Рикудо вообще синоби не был? Мне известен сеннин, учитель которого сам так сеннином и не стал, но научил ученика, простите за тавтологию. Время хоронит историю, оставляя лишь легенды, Муи. Никто сейчас не скажет точно, что происходило много лет назад. Лишь некоторые намеки. Но, как я уже сказал...
Закончить он не успел. С улицы донесся сигнал тревоги. Коноховец вопросительно взглянул на Муи, а тот крикнул:
– Стража!
Двое подчиненных тут же вошли в дверь, готовые драться или защищать мастера.
– Откуда идет тревога?
Синоби переглянулись.
– Сейчас выясним.
Муи беззвучно выругался, оглянувшись на гостя.
– Дай мне несколько минут, чтобы решить проблему, и мы продолжим разговор.
Коноховец кивнул, снова размышляя о чем-то. До тревоги, похоже, ему не было особого дела. Или он просто не показывал этого. Рьюзецу осталась в кабинете. Не то, что бы ей хотелось поговорить с безмолвным гостем, но не за любовником же таскаться. Хотя на самом деле хотелось, конечно. Было в этом Коноховце нечто, делающее его не таким, как все остальные. И не что-то одно, список отличий был длинным. Начиналось с совершенно туманного прошлого. Если собрать все слухи, которые о нем ходили, хватит на целую жизнь. А ведь Кьюджин был относительно молод, вряд ли больше двадцати пяти. А если убрать слухи и оставить то, что было правдоподобно, все равно получалась весьма насыщенная и интересная жизнь. Следующим пунктом шло то, что он сеннин. Сеннины сами по себе были той еще редкостью. Сколько живых сеннинов сейчас жило в мире? Вряд ли больше десятка. Пятая Хокаге в Конохе, ее бывший напарник, Извращенный Отшельник и писатель Джирайя, и этот Кьюджин. Плюс к ним еще небезызвестный Орочимару. Четверо так или иначе относились к Конохе, по крайней мере, были выходцами из нее. Были два сеннина в Облаке, и один точно жил в Тумане, об остальных только слухи. И вот, один из них сидит прямо перед ней. Все равно, что прикоснуться к живой легенде. Синоби, что серьезно порушил Великую деревню, вот он, всего в десятке шагов. Были в нем и другие отличия. Поведение. Сколько раз Рьюзецу видела Кьюджина, парень всегда был спокоен. Небольшие проявления эмоций были, скорее, для собеседников, просто для поддержания беседы. Совсем не факт, что Кьюджин действительно что-то чувствовал и чувствовал то, что показывал. А может, и совсем наоборот, показывал именно то, что чувствовал, потому что скрывать не боялся.
Коноховец перевел взгляд на девушку, показывая, что отлично чувствует ее пристальный взгляд. Он всегда замечал ее взгляд, даже когда она это скрывала. Прекрасный миф о том, что любой опытный синоби всегда ощущает, когда на него смотрят. Глупость. Любой опытный синоби может смотреть так, что его взгляд не ощутить обычным чутьем. И этот взгляд. Тусклый свет зрачков. Странный взгляд. Будто взгляд со стороны, спокойный, отрешенный. Будто ему плевать, что происходит вокруг, будто он – сторонний наблюдатель. Стоит признать, в его поведении это тоже отражалось. Кьюджин узнал, что здесь проводятся какие-то эксперименты, и ничего. Как будто так и должно быть. Нет осуждения, нет настороженности. Только интерес, и то слабый. Видимо, у синоби, отправившего на тот свет не меньше тысячи человек, понятия морали, если и остаются, приобретают весьма своеобразные формы.
Коноховец потерял к Рьюзецу интерес и снова уставился в пустоту, над чем-то размышляя. Ее взгляд ему был безразличен.
– Могу я задать вопрос?
– Не обещаю, что отвечу.
– Почему ты сидишь здесь? В тюрьме? Не верю, что тебя действительно можно здесь удержать против твоей воли.
Кьюджин все так же смотрел перед собой.
– Есть причины.
На чем ответ и закончился. Но он и не обещал, что обязательно ответит.
– У тебя есть семья?
– Возможно.
– Завидую твоей жене.
– Звучит, как насмешка, учитывая, где я нахожусь, – сохраняя спокойный голос, отвечал Кьюджин.
– Но у тебя есть причины на это, – напомнила Рьюзецу.
Коноховец кивнул, переведя взгляд на потайную дверь. Ту самую дверь, что вела в лабораторию Муку. Затем перевел взгляд на Рьюзецу.
– Я знаю, кто поднял тревогу.
На то, чтобы сложить два и два, у девушки ушли мгновения. Она вскочила, соображая, что сделать. Броситься к выходу или остаться здесь. В конечном итоге, подопытные не должны были ее атаковать. Вроде. Но раз они снова вырвались на свободу... Параллельно с этими мыслями она материла Муку, у которого в очередной раз все пошло через...
Дверь с грохотом проломилась, и через образовавшееся отверстие вывалился некто. Он не был заключеным, судя по обрывкам одежды. Нет, один из тех, кто работал внизу. Но в остальном... Почти прозрачная кожа, красные круги пропитанной кровью плоти вокруг глаз, черные татуировки, точнее, какие-то символы, появившиеся от вливания чакры. А вот лица Рьюзецу не узнавала, потому что оно немыслимо изменилось. Челюсть выдвинулась вперед, сузилась. Вся голова как-то странно вытянулась. Существо переводило взгляд с сидящего на своем месте Кьюджина на Рьюзецу, будто само еще не решило, что будет делать дальше. Лишь стояло и смотрело, глубоко дыша, отчего расширялась и сжималась грудная клетка.
– А я понял, зачем нужна была сенчакра, – задумчиво произнес Коноховец, рассматривая новое действующее лицо, – она позволяет мутировать организму.
Из прохода вывалились еще два собрата первой твари и зарычали на Кьюджина, тогда как первый рычал на Рьюзецу. Коноховец едва заметно поморщился – этот балаган начал ему серьезно надоедать.
====== Глава 4/19 ======
Рванулись с места все практически одновременно. Рьюзецу дернулась в сторону, складывая печати, а Кьюджин выхватил из-под себя стул и швырнул его в того противника, который атаковал девушку. Стул ударил ему по голове, дезориентировав. Второй противник, бросившийся на Коноховца, хотел то ли ударить головой, то ли укусить, но не вышло. Кьюджин перехватил его голову, стукнул лбом о стол и добавил ударом локтя по затылку, отчего голова пробила столешницу, пройдя насквозь по самую шею. Последний противник вскочил на стол и прыгнул на Коноховца сверху, но был перехвачен и выброшен в окно. Пробив толстое стекло, он улетел вниз. Рьюзецу, которую окружили маленькие пламенные шарики, кажется, даже имевшие что-то вроде лиц, выстрелила ими в противника, но попали далеко не все. Псих загорелся, но вместе с ним загорелось и все дерево вокруг. Кьюджин осуждающе глянул на девушку:
– Ну вот, устроила пожар в кабинете любовника.
Не успела Рьюзецу возмутиться, как Коноховец подскочил к ней, подхватил на руки и, взяв разбег, выскочил в разбитое окно. Рьюзецу пискнула лишь во время прыжка, а затем было слышно только свист воздуха. Несколько секунд полета позволили чуть оглядеться щурящимися глазами. Пламя. Во всех корпусах что-то полыхало, а заключенные выбегали на улицу.
Приземлились с негромким ударом. Девушку на несколько мгновений вжало в руки парня, но ощущение быстро прошло, и она встала на ноги. Контролируемый бардак вокруг медленно превращался в откровенный хаос. Все больше заключенных выбегали на улицы, среди них были и надзиратели и даже синоби клана. А еще то там, то здесь, мелькали психи с измененными лицами, хватали кого-то и утаскивали в неизвестном направлении.