Уинстон Черчилль. Темные времена

Медведев Дмитрий Александрович

Во всех этих высказываниях Черчилля – как публичных, так и нет – содержится скрытое недовольство, которое вряд ли может быть объяснено лишь тем, что два государственных деятеля по-разному смотрели на некоторые вопросы и по-разному решали стоящие перед ними проблемы. Черчилль написал множество эссе о выдающихся личностях. Не все его герои были похожи на автора, но тем не менее это не помешало ему оставить о них уважительные отзывы. А в отношении экс-премьера Черчилль позволял себе даже (особенно в дальнейшем) довольно резкие заявления. Например, когда в августе 1947 года Болдуин отмечал свое восьмидесятилетие и к Черчиллю обратились с предложением поздравить бывшего коллегу, он не просто ответил отказом, а сделал весьма хлесткое замечание: «Я не желаю Стэнли Болдуину зла, но было бы лучше, если бы он никогда не появлялся на свет»⁹⁰.

Чем объяснялось столь устойчивое неприятие личности

человека, который в 1924 году вырвал Черчилля из засасывающей бездны отставки и дал ему второй шанс как в Консервативной партии, так и в правительстве? Ответ на этот вопрос состоит в той ответственности, которую Черчилль возлагал на лидера партии. Еще в 1936 году он сказал, что Болдуин «находится у власти уже достаточно давно и потому именно на него неизбежно ложится ответственность за все, что было и не было сделано, а также за принятие решений по поводу того, что нужно и чего не нужно делать сейчас»⁹¹. Черчилль считал, что именно Болдуин, стоявший на капитанском мостике с небольшими перерывами с 1923 по 1937 год, ответственен за ослабление Британии перед Второй мировой войной [2] . Даже Невилл Чемберлен (1869–1940), позволивший Гитлеру захватить Австрию и Чехословакию, представал менее одиозной фигурой, чем его предшественник. В марте 1938 года Черчилль скажет Гарольду Николсону (1886–1968), что еще ни один человек не наследовал более жуткого положения дел, чем Невилл Чемберлен, и вся вина за это лежит на Болдуине⁹³.

2

В 1940 году, когда после очередного налета люфтваффе Черчиллю сообщат, что одна из бомб уничтожила лондонский дом Болдуина, премьер-министр воскликнет: «Какая же степень неблагодарности», чем еще раз подчеркнет роль своего предшественника в ослаблении собственной страны перед нарастающей милитаризацией Германии⁹². – Здесь и далее примеч. автора.

Возможно, все дело было в разных подходах? «В то время как я люблю влиять на людей и заставлять их делать то, что желаю я, Болдуину, наоборот, нравится делать то, чего хотят другие», – размышлял Черчилль⁹⁴. Если и так, то это лишний раз доказывает несовершенство политических институтов, когда стратегические решения, определяющие будущее страны, зависят не от объективного анализа и взвешенных рассуждений, а являются заложниками ограничений, слабостей и упущений отдельных личностей, оказавшихся в конкретный момент у штурвала государственного корабля.

Оставим на время общие проблемы британской обороноспособности и постараемся рассмотреть, какие конкретные шаги для стабилизации внешнеполитической ситуации предлагал Уинстон Черчилль в середине 1930-х годов.

Двенадцатого июня 1936 года Evening Standard вышла с его статьей «Как остановить войну?». Статья начиналась высказыванием о том, что вопрос, вынесенный в заголовок, является «самым главным вопросом, который должен занимать умы человечества». «По сравнению с ним все другие человеческие интересы второстепенны, а другие темы – незначительны». Посыл настолько очевидный, что может сойти за трюизм. Но Черчилль специально выбрал эту линию. Дальше читателей ждет крутой поворот и встреча с парадоксом: в то время как «почти все желают предотвратить войну или избежать ее», она «тем не менее безжалостно приближается». Черчилль называет мир «редким зрелищем» и обращается к своему излюбленному приему – оценке современного положения дел из будущего. «Наверняка это станет величайшей загадкой для грядущих поколений, которые наткнутся на нее среди документов и, возможно, руин нашей эпохи», – заявляет он. Историков будущего будет мучить вопрос: «Как же такое могло случиться?» И в отличие от большинства подобных вопросов этот, по мнению Черчилля, не останется безответным. «У них не было плана», – скажут потомки.

Прекрасный пример риторического мастерства, когда идея автора не топорно навязывается, а путем искусного представления убедительных фактов, шокирующих вопросов и очевидных ответов ненавязчиво, но четко ставится перед читателем. Дальше – больше. В отличие от своих коллег, которые «продолжали глазеть на приближающуюся опасность и бездумно тараторить, пока она их не поглотила», у Черчилля план был⁹⁵. Он предлагал укрепить Лигу Наций. «В течение некоторого времени вообще оставалось непонятным, существует эта организация на самом деле или нет? – говорит Черчилль в октябре 1935 года. – Многие утратили веру в Лигу Наций». Но сам политик считал, что «Лига Наций жива». «Она продолжает работать! Она борется за свою жизнь! И

в то же самое время она борется за жизнь каждого из нас»⁹⁶. «Я всей душой» за эту международную организацию, признается политик в марте 1936 года, указав на «важность обеспечения максимальной жизнеспособности ее организационной структуры»⁹⁷. В одной из своих статей в Evening Standard, опубликованной в апреле 1936 года, он призывал «государства и народы, которые страшатся Германии» донести «свою встревоженность» до Лиги Наций. «Пусть наиболее сильные возьмут на себя инициативу и поведут за собой остальных. Пусть не будет ни отстающих, ни сомневающихся»⁹⁸. «Если Лига Наций не справилась и сломалась, мы должны восстановить ее», – заявил он в мае 1938 года⁹⁹.

Лига Наций продемонстрировала свою недееспособность в урегулировании конфликтов, в защите своих членов и в сохранении мира еще в 1931 году, когда в сентябре Квантунская армия вторглась в Маньчжурию и за пять месяцев оккупировала территорию, сравнимую с площадью Франции. Специально сформированная комиссия разбирала этот эпизод семнадцать месяцев, но так и не решилась наказать Японию. Страна восходящего солнца, в свою очередь, почувствовав слабость международного арбитра, захватит в феврале – марте 1933 года китайскую провинцию Жэхэ и выйдет из состава Лиги Наций. Еще через два года Япония безнаказанно вторгнется в Чахар и Хэбэй, а в 1937 году начнет полномасштабные боевые действия с активным применением отравляющих веществ.

Почему, несмотря на беспомощность Лиги, Черчилль так настойчиво продолжал ее поддерживать? Во-первых, приверженность Уставу Лиги Наций составляла основу конструктивной составляющей его политики. Не являясь по своей природе нигилистом, он отлично понимал, что нельзя критиковать решения, методы и взгляды правительства, не предлагая что-то взамен. Пусть его вариант был не самым лучшим, но он давал ему опору и позволял продолжать борьбу. Кроме того, Черчилль не видел альтернативы. Даже после начала Второй мировой войны он сохранит высокое мнение об этой международной организации, объясняя причину ее провала тем, что Лигу «сначала бросили, а затем предали»¹⁰⁰. Причем первыми отличились США, которые, хотя и являлись инициаторами создания Лиги, так и не вошли в ее состав, нанеся ей тем самым «смертельный удар»¹⁰¹.

Лига была не единственным конструктивным предложением Черчилля. «Одни говорят: „Доверяйте Лиге Наций“, другие: „Доверяйте британскому вооружению“. Я считаю, мы должны доверять обоим», – заявил он на одном из заседаний палаты общин в октябре 1935 года¹⁰². Перевооружение стало еще одним кредо политика, которое косвенно объясняло и его приверженность организации. Как проницательно заметил секретарь кабинета министров Морис Паскаль Хэнки (1877–1963), Черчилль прекрасно понимал: британский народ не воспримет серьезно призыв к перевооружению, если только последнее не будет представлено как часть политики Лиги Наций¹⁰³.

Третье объяснение приверженности Лиге содержится в выступлении Черчилля на заседании внешнеполитического комитета консерваторов-заднескамеечников в палате общин в марте 1936 года: «Лига Наций, по сути, является вполне британским институтом: ее деятельность полностью согласуется с политическим курсом, традиционно проводимым нашей страной, а все меры, предпринимаемые этой организацией, соответствуют нашим представлениям о добре и зле и необходимости сдерживать агрессора ради мира во всем мире»¹⁰⁴.

Была и еще одна причина – осознание простого и неутешительного факта, что в одиночестве Британия неспособна изменить внешнеполитическую ситуацию и выступить сдерживающим фактором активно вооружающегося Третьего рейха. Великобритании необходимы союзники. Но ничего не дается даром. Помощь союзников потребует «определенных внешнеполитических обязательств»¹⁰⁵, предоставление которых, считал Черчилль, лучше осуществлять в рамках «британского института».

Следуя логике укрепления Лиги Наций, Черчилль призвал «западные демократии, пусть даже с ущербом для своих личных политических интересов, постараться укрепить систему коллективной безопасности или пересмотреть комплекс мер совместной борьбы с агрессором с опорой на положения Устава»¹⁰⁶. «Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним…» [3] “ – цитировал он в одном из своих выступлений в палате общин Священное Писание¹⁰⁷.

3

Матфей, 5:25.