Украденная драконом
Шрифт:
Она сцепила руки, скрывая волнение. В памяти всплыл Котлован. Та огромная выжженная воронка, оставшаяся от старой столицы.
Может отец и прав. Может она поспешила. Но какой смысл говорить об этом теперь?
– Уже поздно, – сказала Юна тихо, но твердо. – Договор заключен.
– Так отмени его!
– Нет. Уже все решено.
Вскинув голову, она встретила взгляд отца прямым взглядом:
– Прости, но я сделаю то, чего ты не смог сделать. Верну нам Астерию.
– Какой ценой?
–
– А если эта цена будет слишком высокой?
Принцесса поднялась и посмотрела на бывшего короля сверху вниз:
– А разве не ты учил меня, что всегда приходится чем-то жертвовать ради мира?
Ульрих побледнел.
– Не думал, что мой ребенок вернет мне эти слова, – проворчал, не скрывая досады. – Да еще при таких обстоятельствах.
Он тоже поднялся, тяжело опираясь на подлокотники кресла. Юна отметила, что отец все такой же высокий, как прежде: выше ее, хотя и немного сгорбился.
– Ты очень изменилась, – сказал он, глядя в ее лицо так, словно видел впервые. – Впрочем, твоя мать была такой же отчаянно смелой. За это я ее и любил.
Глава 6
Не отдавая себе отчета, Юна положила руку на грудь. Туда, где сейчас ёкнуло сердце.
Ульрих никогда прежде не вспоминал о ее матери, если не считать того короткого признания в подвалах дворца. И услышать сейчас, что она на нее похожа, стало сродни бальзаму на душу.
Прежде он был для нее королем – мудрым, сильным, но чужим и недосягаемым. А сейчас перед ней стоял сломленный старик, у которого отняли все, кроме воспоминаний и… дочери.
Она смотрела на него и видела перед собой не правителя, а отца. Того, кто по-настоящему беспокоился за нее.
Осознание было коротким и ясным: вот он, единственный родной человек, который у нее остался. Единственный, кому она может довериться, и который всегда, при любых обстоятельствах будет на ее стороне.
– Ты и внешне на нее похожа, – он улыбнулся, глядя на нее с затаенной печалью. – Если бы только можно было вернуться назад и все исправить…
Горло Юны сжалось от накативших эмоций, а сердце зашлось в неистовой пляске.
– Ты голоден? – выдавила она, беря отца за руку.
Ей хотелось разделить с ним воспоминания: от самых радостных, до самых печальных. Подарить ему частичку тепла.
– Есть немного. Хотя не скажу, что господин Бер-ан-Схар экономит на гостях, – усмехнулся бывший король.
– Хорошо, я тоже немного проголодалась. Тем более что обед мы уже пропустили.
Юна подозвала Авилину, которая все это время тенью маячила у дальней стены.
– Да, госпожа, – кивнула служанка. – Накрыть на стол в вашей комнате или здесь?
– Лучше здесь, –
Несмотря на то, что исцеляющий огонь залечил его увечья, Ульрих выглядел худым, словно высохшим. Похоже, в тюрьме его не особо кормили. Да и зачем кормить смертника?
Юна боялась даже представить, что он пережил. Боялась расспрашивать и бередить душевные раны. Ей тоже хотелось о многом забыть.
Кроме обещания, данного самой себе.
Когда-то, плача у каменной стены, отрезавшей ее от отца, она поклялась, что вернется за ним и спасет. Теперь он здесь, рядом с ней, живой и почти невредимый. А у нее появилась новая цель. Только она больше не плачет.
За это время она стала сильнее.
– Я очень скучала, папа, – сказала принцесса, когда служанка покинула комнату. – Теперь ты в безопасности. Здесь ни Эола, ни Вильгельм тебя не достанут.
– Я тоже скучал, – признался он. – Знаешь, перед лицом смерти все, что прежде казалось важным, становится на редкость бессмысленным. А то, на что никогда не обращал внимания, внезапно оказывается жизненно важным.
– Ты стал философом, – улыбнулась Юна, прекрасно понимая, что он имеет в виду.
– Да, в Мертвой башне у меня была куча времени для размышлений.
Она взяла его морщинистую ладонь и приложила к своей щеке. Нежную кожу царапнули застарелые мозоли, натертые рукоятью меча. Но Юна лишь улыбнулась. Этим простым жестом ей хотелось показать свои чувства, которые отец не замечал столько времени.
Ульрих с тяжелым вздохом отвел взгляд.
– Прости меня, – сказал глухим тоном. – Я был ужасным отцом.
– У нас есть шанс все исправить, – она погладила его по руке.
Разговор прервала Авилина. Горничная широко распахнула двери, пропуская вереницу служанок в одинаковых платьях. Девушки внесли подносы с едой, быстро накрыли стол и, поклонившись, молча исчезли.
Отец и дочь остались одни.
Юна с умилением смотрела, как он зачерпывает первую ложку. Его рука немного дрожала. Человек, который прежде решал судьбы целой страны, сейчас был слабым и немощным.
Сердце девушки сжалось от этой мысли.
– Не смотри на меня так, будто я при смерти, – проворчал бывший король.
Она пристыженно отвела взгляд.
– Прости… не хотела тебя обидеть.
– Главное, что мы оба живы. А все остальное можно исправить.
Некоторое время они ели молча. Наконец, Ульрих снова заговорил:
– Ты должна знать… Это я виноват в том, что случилось в Астерии.
Юна удивленно взглянула на него:
– Ты о перевороте?
– Да.
– Но почему ты винишь себя? Разве ты мог предвидеть…