Украденная любовь
Шрифт:
Он не слышал сбивчивых объяснений Элизы, адресованных кузену, и не видел, как они вместе идут к своим каютам. Киприан целиком сосредоточился на своем дыхании и дышал медленно, размеренно, стараясь справиться со страстью и гневом.
И это ему почти удавалось. Они видели землю, рассуждал Киприан. И если он не сможет овладеть Элизой сегодня, она будет принадлежать ему завтра — и все последующие дни и ночи. На его вилле им никто не помешает — если понадобится, он запретит остальным даже показываться там, включая и мальчишку. Он должен сделать Элизу своей во что бы то ни стало, и лучше,
15
— Кто-то похитил Элизу? — недоверчиво переспросил Майкл Джеффри Джонстон, но, взглянув на будущего тестя, понял, что это правда. Со времени их последней встречи, происшедшей в одном из престижных лондонских клубов не далее как третьего дня, Джеральд Фороугуд постарел на десяток лет и выглядел совершенно убитым горем. — Это невероятно! — вырвалось у Майкла, хотя он уже не сомневался в истинности страшного известия. Или почти не сомневался.
— Этот ублюдок похитил моего сына, моего Обри! — проревел Ллойд Хэбертон, багровый от ярости.
— И мою дочь тоже, — еще ниже опуская голову, тихо сказал Джеральд. — Дьявол его побери, он похитил мою Элизу — и один бог знает, что он с ней сделал. — Он запнулся и побледнел еще сильнее, насколько это было возможно. Его глаза встретились с глазами Майкла, и оба они ощутили один и тот же удушливый страх. Бог, безусловно, знал, что это гнусное животное сделало с Элизой, и они боялись, что они тоже это знают.
Майкл потянулся к графину и, налив себе полный стакан воды, поднес его к губам. Руки его так сильно дрожали, что он пролил несколько капель, которые скатились на сюртук по его чисто выбритому подбородку. Когда же Майкл попытался не глядя поставить стакан на место, то промахнулся и разбил его о мраморную каминную полку.
— Элиза! — прошептал он в совершенном отчаянии, думая о том, что не должен был ее отпускать в эту поездку. Ему следовало сделать все, чтобы она привыкла к нему и перестала дичиться, но Элиза всегда казалась такой далекой, такой пугливой, что он всякий раз отступался. В мыслях своих он часто сравнивал ее с изящной фарфоровой статуэткой, на которую можно только любоваться, но нельзя брать в руки и тем более — играть с ней. Только в день отъезда Элизы он уловил в ней некую теплоту в отношении к себе и теперь клял себя на все лады за то, что не задержал ее.
Майкл действительно предпочел бы, чтобы она осталась, но он дал ей уехать в надежде, что время и расстояние положительно повлияют на ее чувства к нему. После отъезда Элизы он аккуратно писал ей дважды в неделю, хотя и понимал, что она будет получать его письма пачками, по нескольку сразу. А теперь она, похоже, не получит ни одного. О боже!
— Похититель прислал записку? — допытывался он у сэра Ллойда. — Кто он? Как вы вообще узнали об этом? Вы можете быть уверены, что это правда?
Сэр Ллойд протянул ему два листка бумаги, изрядно помятые, несущие на себе следы долгого путешествия.
— Письма пришли одновременно. Одно от моей кузины Агнес, здесь еще приписка высокопоставленного английского чиновника в Фуншале. А другое… — Он брезгливо, словно боясь запачкаться, швырнул на стол еще один листок. — Другое от ублюдка, совершившего это черное
Пока Ллойд Хэбертон боролся со своим горем, Майкл бегло просмотрел оба послания. Кузина Агнес залила свое письмо слезами. Из ее сбивчивого, бессвязного повествования можно было понять только, что в преступлении замешан некий молодой человек по имени Оливер Спенсер. В приписке английского консула на Мадейре лорда Роланда Беннингтона сообщалось только, что власти прочесали весь остров вдоль и поперек в поисках негодяев и их жертв, но безрезультатно.
Другая записка многое прояснила. Она была адресована просто Ллойду Хэбертону, без титула, без обращения. «У нас с вами есть, одно незаконченное дельце, и теперь, с помощью вашего сына, я смогу наконец с вами рассчитаться». Внизу стояла подпись: «Киприан Дэйр».
Сама краткость записки указывала на серьезность положения. Никаких угроз, никакого выкупа. Что же было нужно этому человеку?
Майкл поднял глаза на Ллойда Хэбертона:
— Кто такой этот Киприан Дэйр? И почему он мстит вам подобным образом?
— Я не знаю. Не знаю! — Хэбертон попытался пригладить руками взлохмаченные седые волосы. — Не знаю, — подавленно пробормотал он снова.
— Подумайте, — вмешался Джеральд Фороугуд. — Вы должны его знать. Никто не пойдет на такое преступление без веской причины.
— Причина наверняка в деньгах, в чем же еще? Негодяй просто выжидает, надеясь довести меня до полного отчаяния, чтобы потом потребовать за Обри как можно большую сумму.
— Но зачем ему Элиза? — гневно спросил Майкл, отшвырнув записку. — Зачем, во имя неба, он похитил ее?!
Никто ему не ответил. Все трое прекрасно понимали, зачем могла понадобиться похитителю Элиза. Она была молода и красива. Свежий невинный цветок, достаточно распустившийся, чтобы его сорвать. И какой-то нечестивый мерзавец, без сомнения, так и поступил.
Майкл запустил пальцы в свою золотистую шевелюру, сжал виски и стал расхаживать взад и вперед по изысканно обставленному кабинету Фороугуда. Этого не могло, не должно было случиться! С кем-то другим — возможно, но только не с его невестой… Ум его отказывался постичь происшедшее, и Майкл был в полном отчаянии.
Наконец он остановился и поднял голову.
— Мы их найдем, — сказал он и посмотрел на двоих других мужчин. Глаза его сверкнули. — Мы обязательно найдем Элизу и Обри и вернем их домой!
Джеральд Фороугуд долго не отрывал от его лица своих покрасневших глаз.
— Значит, вы нам поможете?
— Конечно, — заверил его Майкл. — Все мои связи и средства в вашем распоряжении.
— Но… но что потом? — допытывался отец Элизы. — Потом, когда она вернется?
И Фороугуд, и Хэбертон пристально смотрели на Майкла. В объяснениях не было нужды — он прекрасно понял их невысказанный вопрос. Элиза, несомненно, подверглась насилию, и в глазах света она будет считаться обесчещенной. Даже если физического насилия по каким-то причинам не произошло, все равно ее репутация погибла — это было ясно как день, но сейчас Майкла настолько тревожила ее безопасность, что он не думал обо всем остальном.