Украденная любовь
Шрифт:
— Думаю, вы ошибаетесь, — ответил Ксавье так спокойно, словно они говорили о погоде или о том, что сегодня будет на обед.
— Оставим это, Ксавье, — отрезала Элиза, не в силах скрыть свое волнение.
Ксавье только слегка приподнял брови, но Обри не сдавался:
— Почему ты хочешь выйти замуж за этого зануду Майкла, когда можешь стать женой настоящего морского капитана?
Элиза передернула плечами.
— Морского капитана? Да он пират! — огрызнулась она. — Или, по крайней мере, контрабандист.
— Он смелый и отважный. Его имя ему подходит 4 .
— У твоего отца тоже есть собственные корабли, Обри Хэбертон.
— Да, но он никогда не ходил ни на одном из них.
— Что ж, может быть, он их терпеть не может. Как я. Терпеть не могу корабли и море!
Обри покачал головой и повернулся к африканцу:
— Мои сестры ведут себя точно так же, когда поссорятся с очередным кавалером. Кажется, капитан ей нравится.
4
Dare (англ.) — здесь: «отважный, отчаянный».
— Мне тоже так кажется, — ухмыльнулся Ксавье. — И я точно знаю, что твоя кузина нравится ему.
Элиза и так остро ощущала присутствие Киприана, в каком бы месте корабля он ни находился, а после беседы с Обри и Ксавье это ощущение стало еще более терзающим. День был холодный, ветер налетал неожиданными порывами, но девушка, надев толстый свитер, который принес ей Ксавье, решила подняться на палубу и немного постоять возле борта. Ей необходимо было как следует разобраться в том, что происходило между ней и Киприаном, и задача эта, несомненно, была не из легких. Если уж ее собственные чувства так безнадежно запутанны, то как ей понять, что творится в душе Киприана?
А Киприан, словно шестым чувством, понял, что ее душевный разлад достиг апогея. Стоило только Обри, который тоже поднялся на палубу вместе с Элизой, отправиться с одним из матросов учиться вязать морские узлы, как он тотчас же спустился с капитанского мостика и подошел к ней.
— Завтра мы повернем на восток, — сказал он. — И возможно, совсем скоро вы снова почувствуете под ногами твердую землю.
Элиза бросила на него испытующий взгляд, и, хотя она тут же отвела глаза, притворившись, будто изучает свои ногти, увиденного хватило, чтобы привести все ее чувства в окончательное смятение. На Киприане были короткие замшевые сапоги, темные брюки, красиво облегавшие длинные стройные ноги, и короткий кожаный камзол, надетый поверх тонкой льняной рубашки и подчеркивавший ширину его груди и плеч. На мужественном лице сверкали темно-синие глаза, и ветер играл его мягкими волосами.
Она постаралась скрыть свое смятение.
— Где же мы причалим? — спросила Элиза, от души надеясь, что этот вопрос прозвучит достаточно нейтрально и не выдаст ее заинтересованности.
— На Олдерни. Я там живу.
Это заставило ее вновь взглянуть на него.
— Живете? — вырвалось у Элизы.
Ко всем разноречивым чувствам, владевшими ею, теперь присоединилась паника.
— А вы думали, что я все свое время провожу на корабле?
— Я вообще об этом не думала, — нахмурилась Элиза. — Но… зачем вы везете нас к себе домой?
— Я полагаю, что
Напоминает их виллу на Мадейре? Брови Элизы поползли вверх.
— Разве вы видели нашу виллу?
Он повернулся так, чтобы смотреть ей в лицо, опершись спиной на широкий деревянный поручень и широко расставив ноги для устойчивости.
— Я должен был знать все о вашей жизни, прежде чем доставить вас на свой корабль.
— Вы хотите сказать — о жизни Обри? — спросила она довольно едко.
Киприан слегка наклонил голову в знак согласия:
— Да, конечно. Но теперь, пожалуй, меня больше интересуете вы.
Странно, как весь корабль не вспыхнул в этот момент, словно пучок соломы, мельком подумала Элиза, перехватив устремленный на нее пылающий взгляд Киприана. В ее сердце, во всяком случае, эти слова мгновенно разожгли настоящий пожар. И не только в сердце, но и в том, другом месте, которого он касался в прошлый раз и откуда разливались по телу те непереносимо, мучительно сладостные ощущения.
Не без труда она заставила себя оторвать взгляд от его лица и уставилась в пространство. Море и небо простирались перед ее глазами, но Элиза видела перед собой только Киприана.
— Я вас… не понимаю, — беспомощно произнесла она наконец, не зная толком, что еще сказать. Каждым нервом она ощущала его близость, и это мешало ей сосредоточиться.
— Тут нечего понимать, просто я тосковал о вас всю последнюю неделю.
В ушах Элизы громом отдавался стук ее сердца.
— Тосковали? Но я… ведь я все время была здесь, — прошептала она.
Он присел перед ней на корточки и взял ее руки в свои. Глаза их встретились — и сказали друг другу так много…
— Разве есть причина быть врозь, когда мы оба хотим быть вместе?
Как могла Элиза отрицать это? Но все-таки — скорее по привычке, чем по необходимости, — она попыталась возразить ему.
— А как же Обри? — спросила она. — Обри и ваша месть его отцу?
— Это не имеет значения.
Элиза тряхнула головой, стараясь вновь обрести ясность мысли, но это нисколько не помогло. Она просто не могла думать рационально, пока ее руки чувствовали тепло его рук, а ее глаза — силу его взгляда.
— Это имеет значение.
— Ну хорошо, имеет. Но это никак не связано с тем, как я отношусь к вам.
— А как… вы ко мне относитесь? — шепнула она, одновременно и боясь, и отчаянно желая услышать его ответ.
Киприан задумался лишь на минуту. Последняя неделя тянулась для него мучительно долго. Совершенно невыносимо было постоянно видеть Элизу совсем рядом и не иметь возможности прикоснуться к ней. Киприан старался ухаживать за ней по всем правилам, делал ей подарки, заботился о ней, оказывал разные мелкие услуги. Он хотел пробудить в ней желание, чтобы она как можно скорее стала такой женщиной, какую он открыл в ней, но очень скоро ему стало ясно, что этим он обрек себя на невыразимо тяжкие мучения. Стоило ему взять ее за руки и заглянуть в серые выразительные глаза, как он совершенно потерял голову.