Украденная любовь
Шрифт:
Не говоря ни слова, Элиза начала снимать с руки Киприана перчатку, стягивая ее с каждого пальца по очереди, пока вся перчатка не скользнула ей в руки. Какое-то мгновение она держала ее, ощущая тепло руки Киприана, сохраненное тонко выделанной кожей. Потом положила перчатку на ближайшее кресло и подняла глаза на лицо неподвижно стоявшего перед ней мужчины.
За первой перчаткой последовала вторая, но глаза Элизы и Киприана больше не отрывались друг от друга, и с каждым движением, с каждым пальцем, освобожденным из кожаного плена, Элиза чувствовала, как падает еще один барьер между ними. Пусть для него это просто плотская страсть — для нее это была любовь. Никаким другим словом невозможно было Назвать это
Вторая перчатка упала с руки Киприана, и Элиза, отложив ее в сторону, дрожащими пальцами коснулась пуговиц его пальто.
— Элиза… — Его рука легонько сжала ее запястье, словно намереваясь остановить, но рука Элизы упорно продолжала свое занятие даже в теплом кольце его пальцев.
Одна пуговица — вторая — третья. Его глаза становились все темнее и затягивали Элизу, как в омут. Опасное дело — соблазнять мужчину, подумала здравая частица ее сознания. Вдвойне опасное, когда в нем участвует нечто гораздо большее, чем просто тело. Элиза распахнула полы его отсыревшего шевиотового пальто, и обе ее руки легли на жилет, прижавшись ладонями к твердой груди, ощущая ее тепло сквозь ткань жилета и рубашки.
Киприан что-то тихо пробормотал, но слова перешли в стон, вырвавшийся, казалось, из самой глубины его души. Его рука поднялась к ее волосам. Он погладил их раз, потом другой и, нахмурившись, стал вытаскивать шпильки. Потом снял сеточку, удерживавшую прическу, и почти завороженно наблюдал, как тяжелый поток волос заструился по спине Элизы. Он снова провел рукой по ее волосам, легчайшим прикосновением, вниз до самой талии, и все это время Элиза смотрела ему в лицо, а ее дыхание, казалось, остановилось в груди где-то на полпути к горлу. На лице Киприана появилось страдальческое выражение. Перед ней был все тот же неистовый человек, который так пугал ее меньше месяца назад, но теперь он сам казался испуганным. Нет, не испуганным. Измученным. Его тянуло к ней, это было совершенно очевидно. Но его мучило огромное различие между ними. Если бы она могла заставить его забыть обо всем, что их разделяло, и помнить только о том, что их объединяло! Обо всем том, в чем они так подходили друг другу.
— Я люблю тебя, Киприан, — прошептала она снова, с удвоенным усердием принимаясь за пуговицы его жилета, и вскоре руки ее скользнули под расстегнутый жилет и обвили его талию. — Даже если ты не хочешь, чтобы я любила тебя, я ничего не могу с собой поделать.
Неожиданно руки Киприана обхватили Элизу, и он прижал ее к себе с такой силой, словно хотел вобрать внутрь себя и удержать навеки.
— Я хочу, — выдохнул он в ее волосы. Его губы стали покрывать поцелуями ее лоб, глаза, потом добрались до рта. — Хочу!
Элизе захотелось раствориться в этом поцелуе, утонуть, кануть в него навсегда и никогда больше не появляться на свет. Но, продолжая обнимать ее все крепче, Киприан тем не менее оторвался от ее губ и заглянул глубоко в глаза.
— Черт побери, Элиза! Ты так невинна. Ты просто не понимаешь, что делаешь.
— Ты хочешь, чтобы я любила тебя, — возразила Элиза с улыбкой. Тайный смысл его неохотного признания наполнил ее сердце радостью так, что оно готово было лопнуть. Он хотел, чтобы она любила его! — Ты хочешь, чтобы я любила тебя, Киприан, и я люблю тебя.
— Да, я всегда этого хотел. Какие же были шансы у такой неопытной девушки, как ты, устоять перед человеком, поставившим себе цель соблазнить ее?
— Как долго еще ты будешь путать плотское желание
Элиза взялась за полы расстегнутого жилета Киприана и потянула, так что он вынужден был наклониться к ней, и лица их почти соприкоснулись.
— Ты никогда не смог бы заставить меня полюбить тебя. Хотеть тебя — да, — признала она. — Но полюбить… — Она остановилась, потому что от волнения у нее к горлу подступил комок. — Я полюбила тебя сама. Не ты заставил меня любить… и перестать любить ты не можешь меня заставить.
Мучительно долгое мгновение их взгляды не отрывались друг от друга. Если бы он поверил ей!
Если бы чувствовал то же самое!
Потом со вздохом, означавшим капитуляцию, губы Киприана прильнули к ее губам. Глаза Элизы закрылись, но ей не нужно было видеть, не нужно было слышать слова, которые он бессвязно, бормотал между поцелуями, для того чтобы понять: у него есть чувство к ней. Называет он его любовью или нет, было ей уже неважно, главное — оно было не менее сильным, чем ее чувство к нему.
Киприан подхватил Элизу на руки, не переставая целовать. Ее губы раскрылись, его губы прижались к ним еще крепче, в какие-то доли секунды пробудив в ней неистовую страсть. Весь ее страх, что Киприан оттолкнет ее, отвергнет принесенный ею дар, растворился в поднимающемся, закипающем в ее душе ощущении торжества.
Киприан сел на кровать — когда они успели подняться по лестнице, найти спальню, где Элиза продолжала разжигать огонь их страсти, все еще боясь поверить в свой успех и отчаянно желая поверить? Он уютно устроил ее у себя на коленях, заключил в объятия и произнес:
— Прости меня, Элиза. Прости за все, что я говорил тебе прежде.
— Это неважно. Я люблю тебя.
— Я не должен был уходить…
— Ты вернулся. Я люблю тебя.
— Нет, это ты осталась. Это большая разница.
— Я люблю тебя. Я люблю тебя, Киприан Дэйр. Я просто не могла больше бежать от этого.
Он взглянул на нее сверху вниз. Комнату освещал только тусклый свет, проникавший через открытую дверь, но Элиза увидела все, что ей так нужно было увидеть. Лицо Киприана еще никогда не было так серьезно; глаза его никогда еще не были полны таким откровенным чувством. Элиза ощущала силу этого чувства даже в его прикосновении. Оно просто разрывало Киприана, и душа Элизы разрывалась в ответ от переполнявшей ее нежности. Элиза обвила руками шею Киприана и попыталась притянуть его к себе, но Киприан не поддался; его глаза продолжали изучать лицо Элизы, как будто обнаружили в нем нечто новое. Он отвел длинный локон с ее щеки и стал ласкать его, пропуская между большим и указательным пальцами.
— Я не ожидал… такого, — пробормотал он. — Я не ожидал тебя.
Элиза прижалась щекой к его руке.
— Я тоже не ожидала, что полюблю такого человека, как ты, — честно призналась она. — И не ожидала, что любовь может быть такой… непреодолимой.
— Да. — Он снова посмотрел ей в лицо, и их взгляды соединились. Их души соединились. — Совершенно непреодолимой.
Киприан поцеловал Элизу. Это было простое прикосновение губ к губам, плоти к плоти, какое проделывали, должно быть, миллионы пар на протяжении миллиона лет. Но это было и нечто гораздо большее. Этим поцелуем Киприан отдавал ей свое сердце; он отдавал его ей в полное и бессрочное владение, а самое главное — по крайней мере, для Элизы — с огромной нежностью брал ее сердце под свою опеку. Она чувствовала это по тому, как нежно, почти целомудренно скользили его губы по ее губам. Она слышала это в стуке его сердца под ее пальцами, ощущала каждой клеточкой своего тела. Я люблю тебя, Элиза, слышалось ей. Только тебя. Всегда — тебя.