Украденная невинность
Шрифт:
Маркиз вошел в курительную, когда сын уже налил себе бренди и закрывал графин пробкой.
— Мэттью, мальчик мой! Мне казалось, ты намерен провести этот вечер где угодно, только не дома.
— Я так и поступлю после нашего разговора. Бренди?
— Чуть-чуть. Завтра торжественный день, и мне не хотелось бы много пить на ночь. — Маркиз принял из рук сына огромную рюмку с несколькими глотками бренди и вдохнул аромат. — Тебе, дорогой, тоже стоило бы остаться дома и хорошенько выспаться. Венчание назначено на ранний час.
— Венчание, —
— Я слушаю, — поощрил маркиз, делая глоток.
— Я решил не присутствовать на нем.
— Не говори глупостей, Мэттью, ты обязан там быть.
— Нет, не обязан! В конце концов, Джессика выходит замуж не за меня, а за Джереми. Какая разница, буду ли я присутствовать при обряде, который сделает ее герцогиней Милтон? Моя помощь ему не понадобится ни тогда, когда он поведет се к алтарю, ни когда уложит в свою постель! — Ситон залпом выпил бренди, благодарно чувствуя струящимся по горлу жидкий огонь. — Я просил тебя о встрече только затем, чтобы поставить в известность: на венчании меня не будет.
Маркиз стукнул рюмкой о столик так резко, что тонкая ножка сломалась.
— Я не стану повторять дважды то, что скажу сейчас. Ты будешь присутствовать на венчании нашей дорогой девочки! Ты наследник имени Белморов, Джессика — моя воспитанница, а потому вы не чужие друг другу! Она выходит замуж за человека, семья которого занимает чуть ли не самое высокое положение в Англии; мыслимо ли игнорировать брак между столь знатными семьями? Такое происходит не часто, и каждый из нас — каждый, Мэттью! — обязан принять в этом участие. Я слышать не желаю никаких возражений!
Сын слушал и не слышал гневные слова отца. Перед его мысленным взором герцог склонялся над обнаженным телом Джессики, готовясь осуществить супружеские права.
— Отец, ты можешь принести семейству Милтон любые извинения, какие сочтешь нужными. Разве я так уж часто высказываю просьбы? Но сейчас я прошу…
— Тогда я хочу знать, в чем дело! — потребовал маркиз, так и впиваясь взглядом в его лицо.
Мэттью молча налил себе еще бренди, снова залпом, выпил и медленно, трудно сделал глубокий вдох.
— Прости, отец, но я не стану ничего объяснять, — сказал он тихо. — Даже сознавая, как сильно это расстроит и разочарует тебя, я не могу быть на венчании. Передай Джессике мои наилучшие пожелания, а герцогу — мои самые искренние поздравления.
Мэттью поставил рюмку на каминную полку, медленно и осторожно, потом решительно направился к двери. Голос отца, поднявшийся до резкой, почти злой ноты, на мгновение остановил его.
— Черт возьми, Мэттью, я не думал, что все так обернется!
Капитан ускорил шаг.
— Проклятие, проклятие! Если тебе так больно сейчас, почему, черт возьми, ты ничего не делаешь?
Мэттью даже не обернулся. Сделать что-нибудь? Слишком поздно. Поздно было уже в тот день, когда он уехал, оставив Джессику в Бел морс. Может быть, поздно было с самого начала.
В вестибюле граф принял у дворецкого шляпу и перчатки, помедлил, но потом вышел и быстро спустился по лестнице. Через несколько минут капитан уже ехал по вечернему Лондону в поисках забвения.
Джессика сидела на кровати, глядя на нетронутый поднос с ужином. Подливка на бараньей ножке успела подсохнуть, корочка на пироге осела, сливовый пудинг приобрел сизый оттенок. Уже целый час девушка пыталась приняться за еду, но первый же глоток вызывал такую тошноту, что Джессика снова все бросала.
Сказав себе, что кушанья все равно потеряли съедобный вид, она отодвинула поднос и прошла к окну. Фонарь освещал угол дома и часть тротуара, под ним в полной неподвижности застыл ночной сторож. Его крепкая фигура производила впечатление надежности и основательности. Было пустынно, лишь время от времени мимо катился элегантный экипаж, направляясь, конечно, на какой-нибудь бал.
Сама того не замечая, Джессика крутила на пальце обручальный перстень с кроваво-красным гелиотропом, соответствующим знаку зодиака герцога, родившегося в марте. Вещица, слишком крупная и вычурная, олицетворяла для Джессики всю помпезность положения герцогини. Глядя на перстень, девушка невольно думала о чопорной, расписанной по минутам жизни, которая ей предстояла. Долгие-долгие годы такой жизни. Уныние усугублялось сознанием, что она не может ответить взаимностью на чувства герцога, что это несправедливо по отношению к нему.
Джессика пыталась напомнить себе, что браки в высшем свете почти никогда не заключаются по любви, что в основе их лежит обоюдная выгода или фамильные интересы. Джереми выбрал ее, и оставалось только стать ему примерной женой.
Джессика отошла от окна и снова присела на постель. Она предпочла бы уснуть и тем самым сократить невыносимое ожидание, но не помог даже стакан шерри. Нервы не желали успокаиваться, только теперь еще заломило в висках. Заметив, что руки дрожат, Джессика зажала их между коленями.
Завтра, думала она снова и снова. Завтра она станет замужней женщиной.
Венчание назначено на десять часов утра, за ним следовал так называемый свадебный завтрак — бесконечное застолье, длящееся целый день. Разослали семь сотен приглашений, все сливки высшего лондонского света должны прибыть на церемонию. Казалось поразительным, что в такой короткий срок удалось подготовить все необходимое.
Джессика шмыгнула носом и смахнула со щеки слезу. Ей следовало быть вне себя от радости, ведь вот-вот должна осуществиться ее мечта стать подлинной леди, иметь собственный дом и законного мужа. И не просто мужа, а мужа красивого, богатого и влиятельного, мужа доброго и щедрого, готового осыпать жену дарами. Завтра ей будут завидовать не только девицы на выданье, но и замужние дамы…