Украденная память
Шрифт:
– И нашли ведро… но не Эмму.
Уиз снова кивнул.
– Была ли тут кровь? Какие-нибудь следы борьбы?
Старый охотник покачал головой.
– А ещё что-нибудь? Куда делись следы Эммы?
Уиз подвигал пальцами, изображая шагающие ноги, потом указал на воду.
– Следы вели к воде… потом исчезли?
Кивок.
– Может, она перешла ручей? – спросил я.
– Нет, – отозвался Роберт. – Следующим утром мы всё тут обыскали. Следов не было.
Тогда, может быть, она стояла там, где следов не остаётся?..
– На
Роберт покачал головой:
– Вверх и вниз по течению торчат камни. Ручей не так глубок, чтобы над ними проплыть.
У меня возникла неприятная мысль. Я оторвал ветку от ближайшего дерева и потыкал ею в воду. Течение дёрнуло палку, пытаясь вырвать её из моих рук.
К тому времени, когда я дотянулся достаточно далеко, чтобы найти глубину, у меня окоченели пальцы, и я едва мог держать ветку.
– Сколько лет Эмме?
– В октябре сравнялось пять. Они ровесницы с той девочкой.
Казалось, я понял, что произошло.
– Не хочу рушить ничьи надежды, – сказал я, – но разве не похоже, что девочка просто упала? Вода стоит высоко, она холодная, а течение быстрое. Если Эмма подошла к краю ручья, чтобы зачерпнуть воды, она могла поскользнуться, и её унесло. Вероятно, она утонула.
– Это возможно, – признал Роберт. – Но мы искали ниже по течению и не нашли тело.
При таком снегопаде, если труп выбросило на берег, его могло засыпать.
– Надо проверить.
Мы прошли с полмили вниз по ручью. По снегу идти было тяжело. Мы двигались медленно – в том числе и потому, что не хотели ничего пропустить из-за недостатка старания. Однако трупа не было.
Между тем, когда мы добрались до камней, я увидел, что, хотя здесь мало места, чтобы прошла лодка, тело вполне могло проплыть. Особенно пятилетняя девочка.
– Вы сказали, он течёт к реке Экс. А оттуда?
– Мимо Эксмута и Ситона, в пролив.
Трудно было представить, что тело проплыло мимо деревни и городка и никто его не заметил. С другой стороны, была ночь, метель и большинство людей сидели по домам. А ещё возможно, что никакого тела и не было вовсе, потому что Эмму забрал кто-то другой.
– Здесь есть хищники? – спросил я.
Роберту не понравилась эта мысль.
– По лесу бродит стая диких собак. Но мы бы увидели следы. Кровь…
Однако он говорил не очень уверенно – и на то были причины. Если тело уволокли до окончания бури, снег скрыл все улики.
Я покачал головой. Скорее всего, Эмма действительно утонула. Быстрый ручей, скользкий от снега берег, и никого поблизости, чтобы услышать её крик… Эмма, которую схватила Белая дама, вероятно, просто фантазия. Жуткая фантазия, но всё-таки лучше, чем утонувшая девочка. В конце концов, если кто-то её забрал, у Джейн оставалась надежда вернуть дочь. Всё это я объяснил Роберту и Уизу. Они не стали спорить, но Роберт выглядел разочарованным.
– Значит,
– Я спрошу, – сказал я. – Обещаю.
Но у меня не было никакой надежды.
Когда мы вернулись на ферму, у меня разболелись пальцы – несмотря на тёплые перчатки из овчины, подаренные Робертом. Из-за обморожения пальцы стали слишком чувствительны к холоду. Я сунул их в воду, нагретую над огнём, и боль немного поутихла. Тут я вспомнил о поясе, обёрнутом вокруг талии. Хотя пояс был довольно-таки громоздким, я совершенно позабыл о нём. Носить его абсолютно естественно и привычно.
Я нашёл в кармашках два обезболивающих средства – кору ивы и мак. Поскольку от горячей воды боль утихла, я решил сохранить их на более серьёзный случай – если это вдруг понадобится. Однако я откупорил флакон с сиропом алоэ и смазал пальцы, чтобы поскорее нарастить облезшую кожу.
«Интересно, – подумалось мне, – какие ещё следы от ран может предъявить моё тело?» Я осмотрел себя и обнаружил жуткий шрам на груди: кожа будто растаяла, как от ожога. Я провёл по шраму кончиками пальцев, задаваясь вопросом, что со мной приключилось.
Нашлись и другие следы. Самый большой шрам был на левом плече – от резаной раны. А ещё один – на пальце. Я не заметил его под шелушащейся кожей. Он был совсем недавним – ещё даже не зажил до конца.
«Шрамы рассказывают истории», – подумал я.
Но эти истории, как и все прочие, были похоронены в памяти, а память молчала.
Остаток ночи я провёл в хижине. Роберт предложил мне переночевать в доме вместе с семьёй, но я не хотел доставлять неприятности его жене. Тогда он принёс мне рагу на ужин, а вдобавок – немного зёрен для голубки, и мы втроём провели вечер в тишине.
Девочка ни за что не хотела расставаться с птицей, а Голос в голове исчез и не отзывался, хотя я окликал его. В общем, после ужина мне только и оставалось, что улечься на кровать и копаться в памяти. Это было медленно, не слишком результативно и тошнотворно. Последнее – в буквальном смысле, поскольку всякий раз, как я пытался вспомнить что-то личное, кружилась голова и меня начинало мутить.
Что бы ни сделала со мной болезнь (или одержимость, с содроганием подумал я), это привело к тому, что память отказывала.
Я обнаружил, что без проблем могу вспомнить самые разные факты: рецепты, где использовались ингредиенты из моего пояса; названия городов и деревень в Англии; языки, которыми я владел; имена известных людей – имя нашего короля Карла II, имя его брата Якова, герцога Йоркского, имя королевского соратника и друга лорда Ричарда Эшкомба… Но стоило мне лишь попытаться вспомнить хоть что-то, связанное со мной самим, тотчас же накатывала дурнота. Пришлось прекратить, когда после попытки вспомнить семью меня вырвало на край перины.