Украденное счастье
Шрифт:
Настал, в конце концов, такой день, когда Бидху уже не мог выйти из дома. Его дхоти сделалось слишком грязным, а единственная смена белья была в стирке. Бидху послал Шему к Рамдхону. Нужно же ему получить чистую одежду, чтобы мог он выйти из дому и достать какую-нибудь еду.
Когда прачешник Рамдхон вошел в дом, он прежде всего увидел Промоду и на минуту замешкался.
— Рамдхон, чье это белье? — спросила Промода.
— Младшего господина. Дхоти его стало слишком грязным, он не может выйти из дома. Вот
25
Чадор — род широкого шарфа, покрывало.
— Не может выйти, у него уже нет белья! Если и дальше так будет продолжаться, любезный, чем же это кончится? — злорадно засмеялась Промода.
— Не знаю, мое дело маленькое.
— А сколько он платит тебе за стирку, Рамдхон?
— Договорились, что будет платить пять рупий в год.
— Договорились! А пока еще не платил?
— Какое там! Да уже год минул, как договорились. А нынче рис стал дешевым. Если бы я получил деньги, мог бы и рису купить побольше да и еще кое-чего. Пойду-ка опять спрошу, посмотрю, что скажут.
— А если не заплатят?
— Что ж поделаешь. Как я буду требовать?
— Хочешь, научу? Сделаешь, как скажу, обязательно заплатят.
— Научите, госпожа. Сделаю по-вашему.
— Прежде чем отдать белье, потребуй: «Если сегодня не заплатите, белья не отдам!». Заплатят — хорошо, не заплатят — скажешь ему: «Чего же ты разыгрываешь из себя господина, коли пайсы за стирку уплатить не можешь?!».
— А вдруг он рассердится?
— А тебе чего бояться? Если не получишь от них денег, зайди ко мне, и я тут же дам тебе две рупии в долг.
Сперва Рамдхон колебался, но убедительный тон Промоды рассеял все его сомнения. Он человек бедный, а тут возможность получить сразу две рупии!
Рамдхон прошел в другую половину дома и увидел Шоролу, сидящую у двери.
— Я принес белье, — обратился он к ней, — но не отдам, пока не заплатите за прежнюю стирку.
Шорола стала спокойно ему объяснять:
— Не могу заплатить тебе сейчас, Рамдхон. Сегодня муж пойдет в контору и там, конечно, что-нибудь получит. Приходи завтра, кое-что дам на расходы.
— Мне деньги сегодня нужны!
— Рамдхон, поверь, нет у меня сейчас. Мы с утра ничего не ели. Неужели ты думаешь, что я обманываю тебя?
На руках у Шоролы сверкали два медных браслета. Рамдхон, введенный в заблуждение их блеском, сказал:
— Жалуетесь, что есть нечего, а на руках — золотые браслеты.
Глаза Шоролы наполнились слезами, но, улыбнувшись, она сказала:
— Помолись, Рамдхон, чтоб они стали золотыми. Разве это золото? Золото уже продано, а браслеты эти
Не в силах сдержать слезы, Шорола вытерла глаза концом сари.
Тяжело вздохнув, Рамдхон положил белье и тихо вышел из дома, так и не зайдя к Промоде.
Только Рамдхон ушел, как от соседей прибежала Шема.
— Эй, хозяйка! Чем ты занята?
— Ты уж совсем ничего не соображаешь, Шема! Что так кричишь? Гопала разбудишь!
— Пускай просыпается. Нечего днем спать.
— Как ты не можешь понять, что если он проснется, опять будет просить есть, а что я ему дам?
— А я кое-что принесла ему. — И Шема вынула из кармана несколько бананов и огурцов.
— Где же ты достала? — спросила Шорола.
— Не твоя забота.
Бывало, что в доме ничего не оставалось съестного. Тогда Шема шла к соседям, помогала им по хозяйству, и они платили ей как могли, а Шема на заработанные деньги что-нибудь покупала. Таким образом, даже когда в доме Бидхубхушона есть было нечего, Гопалу не приходилось голодать. А иногда Шема приносила еду не только для Гопала, но и для всех. Если же ей не удавалось ничего заработать, она брала понемножку из своих сбережений.
Шорола была глубоко тронута любовью Шемы к Гопалу.
— Это ты, Шема, настоящая мать Гопалу, — сказала она.
— В таком случае, ты кто? Его тетка? — спросила Шема.
— Да, конечно, родила его я, но воспитала ты! — улыбнулась сквозь слезы Шорола.
Доброе сердце Шемы совсем растаяло. И обе они, растроганные, пошли будить Гопала.
Тем временем Бидхубхушон, надев чистое дхоти, направился в контору. Оказалось, что бабу, который обещал Бидху помочь, отдыхал после обеда.
Напрасно Бидху обращался ко всем слугам, прося их сообщить о его приходе. Никто не решался разбудить господина. Был среди них слуга по имени Рама. Бидхубхушону он показался симпатичнее других, и Бидху попросил его:
— Рама, мне сегодня совсем нечего есть. Ты окажешь мне большую услугу, если доложишь обо мне хозяину.
— Ах, скажите, какой важный господин! Верно, ты разгневаешься, если я не доложу, может, прибьешь даже? — с усмешкой ответил ему Рама.
— Мне сегодня нечего есть! — повторил Бидхубхушон.
— Ну и что же?! Сколько людей жалуются, что им нечего есть, а заведется пайса, так тут же бегут за вином.
— Да как ты смеешь! Ты еще скажешь, что я и опиум курю? — вспылил Бидхубхушон.
— Почем знать? Вот что, тхакур. Не валяй дурака, перестань шуметь. Лучше садись и жди. Бабу проснется, тогда и поговорим. И помни: здесь горячих не любят, а прислуживать тебе никто не обязан.
От столь «любезных» слов у Бидху даже слезы выступили на глаза. Но он понял, что теперь ему не до обид, сел на скамейку в дальнем углу и стал ждать. Не обращая на него внимания, Рама и другие слуги улеглись отдыхать.