Украденное счастье
Шрифт:
И Зигмунд доставал графинчик домашней водки, изготовленной его сестрами и настоянной на травах альпийских лугов. Выпивалось по стопке, затем по второй, в теле форшмачной селедки появлялись пробелы, и только тогда разговор заходил о делах.
Как раз в те годы Зигмунд как-то очень тихо и незаметно женился на дочери гинеколога Шварца, смуглой и улыбчивой Саре, у них родилась дочь, которую назвали Марией, потом вторая – Роза. Личная жизнь Анрэ в тот период была на удивление спокойной, точнее, удобной. С одной стороны, работа занимала очень много времени, и заводить серьезные отношения было некогда. С другой стороны – появились деньги, а это всегда привлекает девушек. Орелли пользовался большим и легким успехом, но никому ничего не обещал, сразу давая понять, что хочет лишь весело провести время, без всяких обязательств. И многих девушек это вполне устраивало.
Круг общения Анрэ необычайно расширился. Некогда застенчивый и не слишком уверенный в себе, он теперь вел активные переговоры, подыскивал новых клиентов, заводил знакомства в туристических фирмах, ездил в командировки, преимущественно в Италию, и в крупные города – Милан, Турин, Геную, – и в маленькие городишки, такие, как Бергамо, Комо, Брешиа. Эта страна ему очень нравилась. Анрэ побывал в Палермо – на родине своего отца, навестил родственников. С тех пор он полюбил предгорья Альп, эти красивые, глубокие озера – Гарда, Комо, Лаго-Маджоре, все эти высокогорья, красивые снежники и ледники…
И в то же время его каждый раз неудержимо тянуло назад, в Лугано. Когда он возвращался сюда, первым его желанием было пройти по знакомым улицам и переулкам, вдохнуть целебного воздуха озера, побывать в Музее изящных искусств, выпить на центральной Виа Нисса бокал терпкого сухого вина и, конечно, поскорее увидеться с Зигмундом.
– Ты знаешь, а я по тебе скучал! – признавался Анрэ при встрече. – Такая тоска вдруг нахлынула, что хоть сейчас же беги в Лугано. Но я дал зарок – сначала выполнить все намеченное и только тогда, готовым к новым подвигам, вернуться домой.
– Да я тоже переживал – как ты там, что привезешь из поездки? Ну, главное – жив, здоров, прекрасно выглядишь. Как Италия? Как «Милан» сыграл с «Интером»? Был ли ты на матче Италия – СССР? Говорят, русские разделали их вчистую: ноль – два в Москве и один – один в Риме. Хорошо еще, хоть Ривера от окончательного позора спас… Стыд и срам! Нет, ты скажи мне, зачем притворяться, что ты играешь в футбол, когда твое призвание – есть макароны?!
– Да ладно тебе! К черту футбол. Расскажи лучше о себе. Как мама? Как жена, дети? У них все нормально? Как дела в банке? Договорился ли о кредитах со строительной фирмой? Как идут переговоры с «Интуристом»?
– С «Интуристом» неважно. Эти люди с ног до головы завернуты в инструкции, не хотят идти на компромиссы. Но там есть один человек, ты знаешь, наверное, Макс Шапп… Говорят, он там у них всему голова. Вот бы с кем встретиться да поговорить.
– Ты думаешь, получится?
– Я знаю, что Шапп – скотина и кретин, но уверен, что он один решает дело. Ну и пусть. Мы его прижмем с другого бока.
– С какого?
– Шапп дружит на взаимовыгодных условиях с Феликсом Рамю. Этот Рамю – наш потенциальный клиент. Занимается перевозками туристов на автобусах и жаждет кредитов на расширение дела. Дадим Рамю кредит, он нажмет на Шаппа, тот станет сговорчивей и…
– Ну, Зигмунд!..
– Да-да, я вас внимательно слушаю…
– Нет слов, Зигмунд! Ты гений!
– Конечно. А ты до сих пор не знал этого?
Анрэ хохотал и обнимал друга.
Была у них одна традиция. Раз в месяц они собирались у Орелли и расслаблялись – если не напивались, то бывали навеселе, и здорово навеселе. Происходило это обычно десятого числа каждого месяца, и за день-другой до их маленького праздника Анрэ уже начинал готовиться к нему, стараясь загодя переделать все важные дела.
В этот день он не выходил на работу, а шел с утра на рынок, не доверяя теткам даже закупку продуктов и стремясь все сделать сам. Да-да, именно так, в молодости он страстно увлекался кулинарией, это хобби возникло под влиянием очерков Степана Янко. На рынке Анрэ долго выбирал молодой чеснок, зеленые перышки лука, свежую петрушку, ароматную кинзу, кудрявый укроп, пахучую пряную мяту, луковицы фенхеля, черные цукини, блестящие лиловые баклажаны, кедровые орешки, красный перец, сочные лимоны, римские помидоры, морковь, пармезан, мидии, бараньи ребрышки, молоденький картофель и много, очень много итальянского красного и белого вина и, придя домой, начинал над всем принесенным священнодействовать. Он запекал мясо, сам подбирал приправы, изобретал оригинальные гарниры и восхитительные соусы. Но лучше всего удавались Анрэ жареные огурчики с укропом, покрытые хрустящей корочкой. Он сам придумал этот рецепт и очень им гордился. Эту горячую закуску Анрэ всегда подавал перед обедом, для аппетита, под бокал-другой хорошего вина.
Анрэ давно знал – по Зигмунду никогда не скажешь, что он пьян, даже когда он прилично и даже неприлично много выпьет. Орелли догадывался о том, что его друг нетрезв, только тогда, когда тот начинал читать стихи. Раз стихи – значит, Зигмунд Фляйшман пьян в стельку. Каких только стихов он не знал! Читал Гете и Гейне, вагантов и миннезингеров, Беранже и Франсуа Вийона, поэзию Микеланджело и отрывки из «Божественной комедии»… Когда дело доходило до сонетов Петрарки, друзья понимали – пора переходить в библиотеку и вновь, в который уже раз, погружаться в нескончаемый разговор о любимых книгах. Библиотека была любимым детищем и гордостью Орелли. Книги здесь содержались в удивительном порядке: стояли стройными рядами, блестели золотом тиснения на черных кожаных переплетах, на полках не было ни пылинки, а стекла шкафов сверкали чистотой. Несколько шкафов были посвящены английской литературе, которая нравилась Анрэ больше всего. Тут можно было найти и памфлеты Свифта, и «Опыты и наставления» Ф. Бэкона, и редкие издания «петраркистов» Т. Уайета и Г. Сарри, и сборники стихов Роберта Бернса. А произведения авторов из плеяды английских романистов – Чарлза Диккенса, Уильяма Теккерея, Шарлотты Бронте, Элизабет Гаксел – вообще занимали на полках библиотеки Анрэ самое видное место.
В библиотеке разговор друзей становился тихим, сдержанным, тек неторопливо. О книгах они никогда не спорили, несмотря на разницу в пристрастиях, – Зигмунд предпочитал немецких писателей, Анрэ, как уже было сказано, англичан. Друзья были едины во мнении, что литература этих стран схожа не более чем земля и небо, черное и белое или холод и жара. Если Диккенса можно читать в любое время суток (так считал Анрэ), то Томас Манн лучше всего воспринимается днем или утром (эта идея принадлежала Зигмунду). Но на настоящем, высоком уровне эти разные произведения, несомненно, все равно имели что-то общее, потому что назывались – Художественная Литература. И неудивительно, что, отдавая предпочтение немецким авторам, Фляйшман детально знал и литературу английскую.
Зигмунд шевелил пальцами, будто перелистывал книги, и в его речи то и дело всплывали эпитеты, более уместные в кулинарии: аппетитно, приправа, разносол, пережаренный текст, шампуры… Он словно говорил не о романах и повестях, а готовил еду – приперчивал, мариновал, тушил, доводил до кондиции. Он так вкусно рассказывал, что книгу хотелось съесть, во всяком случае, попробовать.
Фляйшман немного пренебрежительно сравнивал Джеймса Джойса и его роман «Улисс» со щепоткой корицы, а роман «Повелитель мух» Уильяма Голдинга – с недоваренным картофелем, который нужно было бы сдобрить укропом и добавить туда немного сливочного масла, а затем посыпать красным перцем.