Украденный дар

Неграш Сергей Вячеславович

— Ха! — ухмыльнулся северянин. — Мы легко справимся с ними.

Но, увы, он ошибался. Существа оказались гораздо сообразительнее тех, что были созданы по образу и подобию Конана. Каждое из них превратилось в какую-нибудь жуткую тварь. Ника и киммериец оказались в центре кольца, состоящего из чудовищ. Кого тут только не было! Гигантские пауки и морские змеи, вурдалаки и упыри, оборотни и саблезубые тигры… В какой-то момент, рассматривая врагов, Конан понял, что живыми им из этой переделки не выбраться.

— Не отчаивайся, — подмигнула ему девушка. — Не все так плохо!

Она уже в который раз изменилась, став созданием, которое даже в страшном сне не могло привидеться киммерийцу, обладавшему богатым воображением. Ника превратилась в смесь всех когда-либо виденных им животных. Огромный черепаший панцирь скрывал жирное, слизистое брюхо. На жутком зеленом лице выделялись два крохотных глаза, с пеприязныо рассматривающих мир. Длинные черные клыки и когти вселяли трепет. От нее исходила невероятная мощь. Небо! И это моя спутница, которую я собирался защищать? — изумился киммериец.

— Убивай, — бросила она ему.

И началась кровавая бойня. Завороженные силой Ники, чудовища, казавшиеся на первый взгляд непобедимыми, легко гибли под ударами клинка Конана. Но киммериец, уже праздновавший победу, в какой-то момент оказался в весьма затруднительном положении. Все оставшиеся в живых монстры, неожиданно став одинаковыми девушками, хором воскликнули:

— Я — настоящая! Убивай остальных!

— Кром! — выкрикнул он, не зная, что делать. Конечно, если бы это приключилось не с Никой, он бы, не задумываясь, порубил всех. И не слишком сильно переживал бы, что пострадала невинная жертва… Но варвар не мог так поступить, когда на кону стояла жизнь той, что каким-то образом сумела зацепить его неприступную душу, заледеневшую за время странствий, полных лишений.

«Какая же из них подлинная?» — гадал киммериец. Настоящая должна была бы бороться со своими двойниками, но она почему-то бездействует. Или се здесь уже нет? Вдруг ее похитили, а он, Конан, не заметил, как это произошло?

А меж тем девушки приближались. Убью все тех, что нападут на меня! — решил варвар. Но девушки не проявляли агрессии по отношении к нему. Наоборот, они тянулись к нему, всем своим видом показывая, что желают приласкать.

Они вознамерились свести меня с ума, — рассвирепел северянин.

— Милый, — тянулись к нему десятки нежных рук.

Киммерийцу так хотелось ответить на их призыв, отдаться на волю чувств… Он желал принять радость любви, которую они несли ему. Но он понимал, что это всего лишь иллюзия. И эти отражения скорее подарят ему поцелуй смерти, чем восторг.

Они потянулись к нему все одновременно, и Копан неожиданно вспомнил о том, что его клинок не может причинить вреда подлинной Нике. «Как здорово, — развеселился он, изничтожая противников. — И почему я забыл об этом? Наверняка, тут замешано колдовство!»

Во всем, чему он не находил объяснения, киммериец видел действие злого волшебства. И между прочим, очень часто оказывался прав. Но далеко не всегда. Порой он допускал ошибки, за которые приходилось дорого платить.

— Кром, прими мою жертву! — воскликнул он, убивая последних двух двойников Ники. Одна из них превратилась в грифона, а другая в гидру, так что Конану пришлось изрядно помахать мечом, дабы расправиться с этими чудовищами. Особенно долго ему сопротивлялась гидра, которая каждый раз отращивала на месте срубленной головы новую. Закончилось это тем, что киммериец вонзил клинок ей в брюхо, тем самым прервав ее никчемное бытие.

Естественно, он осознавал, что ему никогда бы не удалось справиться с такой толпой настоящих, а не фальшивых страшилищ. Но, тем не менее, ему льстило, что он смог победить столь многочисленных противников.

Радость омрачал тот факт, что настоящая Ника, как он и предполагал, пропала. Вероятно, ее похитили. Не могла же она сама уйти?! Такой мысли он не допускал. Нет, ее куда-то уволокли местные твари, коих Лехтон собирал веками.

«Только бы она была еще жива! — думал Конан. — Я отыщу ее и покараю злодея, похитившего мою любимую!» Теперь он мог признать это: пожалуй, впервые в жизни варвар влюбился по-настоящему! Все, что было до этого, — незначительные увлечения, которое проходили за несколько дней или месяцев. Теперь же все было по-другому. Он чувствовал, что его судьба неразрывно связана с Никой. Она была словно половинка его самого…

— Я найду тебя, — прошептал он.

Северянина слегка шатало от усталости, сказывались последствия боя. Его тело требовало отдыха, но киммериец не мог себе позволить этого. Он шел, ориентируюсь по внутреннему чутью дикаря, коему всецело доверял.

Он, позабыв о миссии, которую возложил на него Лехтон, и направился в одну из пресловутых ловушек лабиринта. «Если Ника умрет, то и мне нечего делать на этом свете, — крутилось у него в голове. — Мне не жить без нее!»

— Ника, — полустон-полукрик разнесло по подземелью эхо.

И пришел ответ, па который он никак не рассчитывал.

— Я здесь! — Эти слова даровали ему надежду.

— Милая, я иду! — закричал варвар. У него будто бы открылось второе дыхание, он ощутил прилив сил. Он готов был своротить горы, дабы спасти девушку. — Похититель ответит за все! — угрожающе шептал он, поглаживая рукоять меча.

Конан готовился к очередному кровавому поединку, которого, однако, не последовало. Вместо этого киммериец встретился со стеклянной стеной, за которой он видел прикованную к стене Нику.

Не долго думая, Конана размахнулся и изо всей силы ударил кулаком по преграде. Раздался звон, и она рассыпалась на миллиард крохотных зеркал, в каждом из которых застыло чье-то ухмыляющееся лицо. «Шулух, — понял варвар, — это его проделки! Этим он пытается остановить, задержать меня! Он боится, что мне все-таки удастся переговорить с Советом Магов, а, значит, он не настолько неуязвим, как считает Лехтон!»

— Черный колдун, выходи и сразись со мной! — рыкнул киммериец. — А девушку отпусти! Послышался хохот, а потом все исчезло, погрузилось во тьму. Конан очутился посреди бесконечности. Вечность не показалась ему чем-то ужасным, напротив она была ласкова с ним… Киммериец зажмурился, стараясь справиться с колдовским наваждением.