Украденный сон
Шрифт:
Она внимательно оглядела стенд и нашла еще несколько книг Бризака на немецком, французском и итальянском языках. Заметив вдалеке мать, Настя сквозь толпу пробралась к ней.
– Мама, здесь можно купить книги?
– Конечно. Ты нашла что-то интересное? Пойдем, я тебе куплю, у тебя все равно денег не хватит, здесь все очень дорого.
– Но мне нужно много… – нерешительно сказала Настя.
– Значит, купим много, – с олимпийским спокойствием ответила мать.
Немецкого языка Настя не знала, поэтому выбрала книги Бризака на французском и итальянском.
– Зачем тебе это? – Надежда
– Неужели ты читаешь такую дребедень?
– Ну… Интересно, – уклончиво ответила Настя. – Писатель-затворник, темные стороны души… Любопытно.
Мать явно не одобряла увлечение дочери европейским бестселлером и, оплачивая отнюдь не дешевую покупку, заметила:
– Бризака можно купить в любом киоске на вокзале или в аэропорту гораздо дешевле. И выбор там больше.
Жан-Поль Бризак, по словам Надежды Ростиславовны, был популярным, но неглубоким писателем. Его книги охотно раскупались для дорожного чтения невзыскательной публикой, поэтому издавались преимущественно в мягких обложках в карманном формате. Но одно замечание матери Настю заинтересовало:
– Он идет на поводу у моды. Знаешь, в последние годы возрос интерес к России. Да и эмигрантов стало больше. У Бризака есть целый цикл триллеров на русскую тему, и представь себе, они пользуются огромным спросом среди выходцев из России. Могу тебе сказать: кем бы ни был этот затворник, но он не бедствует. Тиражи у его творений колоссальные, а пишет он быстро.
– Ты читала что-нибудь? – с надеждой спросила Настя.
– Я же не эмигрантка. Да и триллеры не люблю. Не понимаю, кто привил тебе такой дурной вкус.
– Но если ты не читала его книги, откуда ты знаешь, что они плохие? – Настя как будто даже обиделась за писателя.
– Мне достаточно отзывов тех людей, чьему вкусу я доверяю. И потом, я не утверждаю, что они плохие. Но знаю, что настоящая литература создается годами. А твой Бризак выпекает свои бессмертные произведения по пять штук в год, если не больше.
– Как ты думаешь, мама, – задумчиво спросила Настя, – этот Бризак не может быть русским эмигрантом?
– Маловероятно, – категорически возразила Надежда Ростиславовна, рассеянно листавшая один из купленных дочерью романов. – Он владеет французским, как француз. Достаточно прочитать два-три абзаца, чтобы в этом убедиться. Впрочем, – добавила она, пробежав глазами открытую наугад страницу, – язык у него хороший, острый, диалоги живые, сравнения интересные… Может быть, он и в самом деле неплохой писатель. Но он настоящий француз, никаких сомнений быть не может.
На следующий день Настя вместе с делегацией улетела в Москву. В самолете она читала "Сонату смерти", надеясь найти в ней хоть какую-нибудь подсказку, хоть крошечный намек на разгадку невероятного совпадения рисунка на обложке и рисунка, сделанного Борисом Карташовым со слов погибшей Ереминой. Как бы там ни было, в одном Настя теперь была уверена: Вика не была психически больна. Она действительно могла слышать по радио описание своего сна: многие западные радиостанции, вещающие на русском языке, передают отрывки из новых литературных произведений. Идея воздействия по радио не была плодом больного воображения. Но как же могло случиться, что
Есть, конечно, самое простое объяснение, которое лежит на поверхности: Вика слышит по радио отрывок из "Сонаты смерти", Настя даже точно знает, какой именно эпизод она могла слышать. Потом пересказывает его в деталях Борису, который и рисует, сообразуясь с ее словами. Если ей и снился раньше какой-то кошмар, он мог быть лишь отдаленно, а то и вовсе не похож на то, что написано в «Сонате» и что оказалось потом на рисунке Карташова. Просто у Вики что-то нарушилось в голове, и ей показалось, что… Но тогда придется признать, что она была больна. Нет, опять не складывается, опять тупик…
Если еще вчера дело об убийстве Ереминой страдало отсутствием информации, то сегодня оно в мгновение ока стало невероятно запутанным.
Глава седьмая
– Придется опять начинать все с самого начала, – удрученно сказала Настя, глядя на Чернышева, Морозова и стажера Мещеринова.
– В пятый раз? – саркастически спросил Андрей, закидывая ногу на ногу и усаживаясь поудобнее.
Они сидели дома у Насти. Был вечер воскресенья, она обзвонила коллег, едва переступив порог, и попросила их срочно приехать. В прихожей до сих пор стояла неразобранная сумка с вещами, через которую приходилось перешагивать, чтобы пройти в кухню. Почему-то никому, в том числе и самой Насте, не пришло в голову отодвинуть ее в более удобное место.
– А хоть бы и в пятый, – резко ответила Настя. – Двигаться будем с двух разных концов. На этот раз, я думаю, мы до чего-нибудь доберемся.
Олег, завтра с утра поедете в архив и найдете уголовное дело по обвинению Ереминой-старшей в убийстве. Андрей с Женей начнут поиски в редакционно-издательском мире, отталкиваясь от связей Валентина Косаря.
– А ты будешь осуществлять общее идеологическое руководство? – зло поддел ее Морозов, даже не пытавшийся скрыть неудовольствие от того, что его выдернули из дома в воскресный вечер.
Настя, прекрасно понимавшая его настроение, решила не поддаваться на мелкую провокацию.
– Я буду читать нетленные творения Бризака, – спокойно ответила она, – потому что никто из вас сделать этого не сможет. Ты удовлетворен?
– У меня на завтра другие планы, – продолжал препираться Морозов. – Думаешь, кроме этого убийства столетней давности, на мне других забот нет? Это вы там, на Петровке, милицейская элита, берете одно дело из ста и наваливаетесь всем скопом, а остальные девяносто девять дел повисают у нас на территории.
– Да ладно тебе, Женя, – примирительно произнес Чернышев, – раз уж нам начальство велело работать в группе с Анастасией, чего теперь волосы на себе рвать. Кончай бухтеть.
– Но я в самом деле завтра не могу.
Морозов явно нервничал, и Насте на какое-то мгновение стало даже жалко его. У него могут быть действительно важные встречи, которые нельзя отменить и на которых, может быть, что-то решается в его служебных делах или даже в жизни.
– Что ж поделать, – вздохнула она, – не можешь – так не можешь. Подключишься во вторник. Идет?