Украина: хаос и революция — оружие доллара

Стариков Николай Викторович

Такой сценарий сейчас воспринимался бы нами как историческая фантастика. Но при всей натянутой условности подобного примера мы не можем не отметить, что нечто подобное случилось в России на рубеже девяностых и нулевых годов. Россия в девяностые уже была крепко опутана «цивилизаторами». Реальный Монтесума встретил испанцев словами: «Мы вас ждали, это ваш дом». Примерно так же, если не словами, то делами, встречал «цивилизаторов» наш отечественный «Монтесума» Б. Н. Ельцин. Но только у реального Монтесумы не было преемника, а у Бориса Николаевича он появился. В итоге история России совершила маленькими шажками за 15 лет такой же крутой разворот, как и в описанном мной гипотетическом примере в жанре исторической фантастики из гипотетической истории империи ацтеков. В свете чего вновь, как и 15 лет назад, в полный рост актуальным остается вопрос, на который многие до сих пор ищут свой ответ: «Ху из мистер Путин?»

Искать же его, на мой взгляд, будет ошибочно в идеологических, экономических или же политологических величинах. Когда мы оперируем ими, то уподобляемся французам из «Войны и мира» Льва Толстого. Он описывал Отечественную войну 1812 года следующей аллегорией: француз, в правильной позиции эффективно фехтуя против русского противника, дошел до Москвы. И был немало удивлен, когда русский, откинув шпагу, взял в руки дубину и начал молотить ею по французскому темечку до тех пор, пока не выгнал француза за пределы собственной страны. Толстой этим примером имел в виду ситуацию, когда русскими были

нарушены, как считали французы, существовавшие тогда «правила войны». Все эти диспозиции, генеральные сражения, фланговые атаки и прочие «хрусты французской булки в белых перчатках». Когда основной опасностью для французской армии стал рассерженный русский мужик с оглоблей, не обученный куртуазным манерам «рыцарской войны», а просто молча уничтожавший любого француза с ружьем без всякой там галантности.

Когда мы пытаемся дать ответ на вопрос: «Ху из мистер Путин?» и применяем собственные идеологические, экономические или политологические воззрения, то мы, подобно гипотетическому толстовскому французу, принимаем «правильную» позицию фехтовальщика и готовы в ней «расфехтовать» любого противника. Проблема же заключается в том, что наши сегодняшние противники из западной цивилизации в этой «правильной фехтовальной позиции» не стоят. Им все равно, насколько мы умелы в своих воззрениях. У них нет «шпаги и правил», а есть лишь «дубина глобализма» и «оглобля собственной исключительности». И молотят они этой дубиной вперемежку с оглоблей по темечку всего мира с завидным и регулярным постоянством. Непонимание этого приводит к постоянному разрыву собственного идеологического, экономического и политологического шаблонов с реальностью, в которой «мистер Путин» вынужден отбросить «куртуазные манеры». Которые велят такому-то политическому деятелю, с такими-то политическими взглядами, в таком-то вопросе вести себя так, а в таком-то эдак. И, отбросив их, он вынужден против «дубины глобализма» и «оглобли собственной исключительности» взять в руки «булаву государственного суверенитета» и где-то молотить «цивилизаторов» по темечку, а где-то убегать и сидеть тихо в кустах, в засаде, переводя дух. Так как нет доблести в смерти, если она не приближает Победу. С этой точки зрения «мистер Путин» — это «человек-функция». Компьютерная антивирусная программа, если хотите. Чистильщик за карьеристами, конъюнктурщиками и троцкистами, союз которых с «цивилизаторами» и позволил обвалить СССР с началом перестройки. А в чем состоит его «функция», каковы ее параметры и в чем опасность ситуации, если сегодняшняя функция не получит продолжения и развития завтра, я расскажу в следующей части.

4

Фридмановская школа неолиберализма учит, как лучше и правильнее «отодвинуть» государство от исполнения собственных функций. Снижение налогов, полная свобода торговли, приватизация не только самых лакомых кусков госсобственности, но и части государственных функций (образование, медицина, пенсионное обеспечение, поддержание правопорядка и т. д.).

Общее снижение расходов на социальную сферу, ослабление в целом государственного контроля. Зачем им это надо, спросите вы? А все для финансового благополучия корпораций. Для трансформации власти денег во власть политическую. В идеале в будущем — люди и народы вообще без государств и без законов, а движимые одной лишь экономической (финансовой) целесообразностью. Мир, в котором существовали государства, опирающиеся на собственных граждан, в том числе и на тех, кто занимался бизнесом, безвозвратно, как казалось многим, ушел с распадом Советского Союза. На смену ему пришел мир, в котором корпорации опираются на государства для решения сугубо своих корпоративных целей. А собственные граждане в нем уже превращаются во врагов, если они не соответствуют цели корпорации, выраженной в улучшении финансовой отчетности. Не верите? Вот вам цитата Милтона Фридмана, связанная с проблемой частных и государственных школ в Новом Орлеане после урагана Катрина: «Защищать нашу свободу как от внешних врагов, так и от наших граждан: оберегать законность и порядок, способствовать заключению частных контрактов и развитию соревнований на рынке». И это сказано не о гражданах России, Ирака, Югославии или Ливии. Это сказано об американских избирателях: «как от внешних врагов, так и от наших граждан». На сегодняшний день ТНК, существующим по правилам глобализма в рамках теории «неолиберализма», от всех государств мира нужны лишь их армии и полиция, чтобы эффективно защищать корпоративный бизнес. Как итог такой мудрой «неолиберальной» политики в том же самом Новом Орлеане, о котором так откровенно высказался Фридман, до урагана Катрина было 123 государственные школы и 7 частных. После «восстановления» города — 4 государственные и 31 частная школа (данные на 2006 год).

Эти теории мы сполна испробовали на себе в России в 90-е годы. Этап первый: создание хаоса (1985–1991). Этап второй: доведение общества до состояния шока, в котором разрываются все привычные общественные связи, рушится привычная социальная среда, демонтируются работоспособные государственные институты власти (1991–1993). Этап третий: когда состояние хаоса доходит до своей кульминации, когда граждане не думают ни о чем, кроме собственного физиологического выживания, а государство полностью деморализовано. В это время происходит резкое усиление репрессивной составляющей государства (расстрел Белого Дома танками), необходимое для принудительного проведения радикальных реформ. Целью которых является перераспределение бывшей государственной собственности и привлекательных для корпоративного бизнеса функций государства (1993–1999). С точки зрения «неолибералов», Россия была вполне себе уже «корпоративным» государством в 1999 году, когда Путин встал у руля страны. Дело оставалось за малым: передать в руки транснациональных компаний все, что было «наприватизировано» за предыдущий период. Вопрос собственности чрезвычайно важен. «Ходорковские» и «Невзлины», сделав свое дело и поработав «зиц-председателями» на самом опасном промежутке времени, совершив всю грязную и черновую работу, должны были передать (продать) приватизированные активы в руки организаторов хаоса. То есть крупным международным монополиям. Укрупнение того же ЮКОСа до размеров крупнейшей нефтедобывающей корпорации в мире и подготовка его к продаже играло в этом процессе роль «стартового пистолета». И вот тут у организаторов, у политических и финансовых спонсоров «неолиберальной» революции в России — СССР, после семерки и валета, выпал не ожидаемый ими туз, а та самая роковая русская «пиковая дама». Появление Путина на вершинах власти не могло произойти само по себе как результат случайного стечения обстоятельств. Вопросы собственности и власти требуют трепетного и вдумчивого отношения. Принимать решения «на авось» тут не принято. Подобная расслабленная «куртуазность» в вопросах собственности и власти, надежда на случайность или на то, что «само собой как-нибудь», обычно приводят к феерическим поражениям и потере всего приобретенного. Наши геополитические партнеры «властным романтизмом» никогда не страдали, демонстрируя из века в век самый что ни на есть циничный прагматизм. Иное поведение — это смерть политическая, за которой, в большинстве случаев, следует и смерть физическая. Времена, когда они еще могли себе позволить «романтику в политике», закончились на мифическом короле Артуре или в крайнем случае на Ричарде Львиное Сердце.

Так как же так вышло, что после стольких удач у них вместо туза выпала дама? Как так вышло, что страна, лишенная политической власти, с украденной (приватизированной)

собственностью, не имея ни армии, ни организованного и спаянного единой целью населения, смогла вернуться на мировую арену? Смогла сохраниться, смогла снова получить свой, пусть еще не такой, как раньше, но уже весомый голос, при этом вернув себе многие из утерянных государственных функций, подняв при этом уровень жизни своих граждан и новую, пусть еще и робкую, но уверенность в завтрашнем дне? Если бы кто-нибудь «из них» когда-нибудь задал бы мне этот вопрос, то я бы, приобняв за плечо вопрошающего Буша, Тэтчер, Фридмана, Ротшильда, Рокфеллера, Клинтона (и жену его), а также всех прочих «саркози», ответил бы, глядя прямо в глаза, понятной им из их же фильмов фразой: «Это Россия, детка!» И ничуть не шутил бы. Россия — это отдельная цивилизация, живущая по собственным законам развития. Это первое. И второе: Россия — это единственная мировая цивилизация, КОТОРАЯ НИКОГДА НИКЕМ НЕ БЫЛА ПОКОРЕНА ДО КОНЦА. Вот именно поэтому именно в России и случилась, как сказал бы Б. Н. Ельцин, такая вот «загогулина».

Мы часто и не задумываясь о том, почему это именно так, говорим, что у нас есть уникальная способность переваривать в себе другие культуры и, принимая что-то со стороны в лоно собственной цивилизации, трасформировать это таким образом, что получаемое на выходе уже мало походит на то, что внедрялось нам извне. Подобный «цивилизационный иммунитет» смог сохраниться у нас именно благодаря тому, что российская государственность существует без перерыва более тысячи лет.

Потому, что наша государственность, возникшая на стыке Запада и Востока, вобравшая в себя элементы и того и другого, объединяющая в себе как западные, так и восточные народы и субкультуры, смогла выработать особую цивилизационную особенность, свою собственную систему «хорошо — плохо». Свои особенные методы выживания, синтезирующие в себе восточный коллективизм с западным индивидуализмом. России удалось в себе соединить несоединимое: общество, существующее как спаянный общей целью коллектив индивидуалистов. Отсюда, кстати, и наша слабость: не имея общей цели-идеи, мы распадаемся на индивидуалистов «без царя в голове». Но отсюда и наша сила: оставаясь индивидуалистами, осознавая свое предназначение действовать с индивидуальной, «частной» инициативой, однако будучи объединенными общей целью, бессознательно «выдавать на гора» кумулятивный эффект собственных побед. Это вам не западный «строй рыцарей», где каждый сам за себя. И не восточная орда, где каждый лишь винтик и действует по правилам роя. «Это вам Россия, детка!» Тут бессознательная цель, ощущаемая большинством, заставляет каждого, не задумываясь даже, делать то, что должно. Индивидуально и самостоятельно, без особого приказа. И сумма этих дел и мыслей заставляет индивидуумов напрягать свои силы ради коллективной цели. Потому что так надо и так правильно. Потому что мы так чувствуем. Пусть даже и не можем иногда толком объяснить, почему правильно это, а не то.

На практике это означает, что наши геополитические «партнеры» точно знают цивилизационные коды и систему ценностей собственных народов и народов, которые они покоряли. Маркетинговые и рекламные технологии, первоначально придуманные для продвижения товара, применяемые сегодня с целью политических манипуляций для продвижения отдельных политиков или идей, на нашей российской почве дают периодические сбои, приводящие «партнеров» к провалам. Столетия борьбы с нами дали им «знание» о нашей «военной тайне»: о необходимости в рамках нашей цивилизации общей цели-идеи, которая только и может спаять наше общество в единое целое и сделать его непобедимо устойчивым. Это знание позволило им «поймать» нас дважды в течение XX века, в 1917 и 1991 годах, в момент, когда с общей целью-идеей ощущался острый дефицит. Но вот что делать дальше с, казалось бы, уже покоренным народом, этим знанием они не обладают. Отсюда и их поражения после побед: СССР на месте разрушенной Империи и новая Россия, расправляющая плечи после краха СССР. Это их проблема. Мы другие. И активность наших партнеров связана не только со «шкурным интересом», не только с тем, что мы богаты природными ресурсами. В немалой степени их многовековая и маниакальная потребность прийти к нам то с мечом, то с разговорами связана с тем, что мы не укладываемся в их голове. Сам факт нашего успешного существования — это вызов всей западной парадигме развития. Мы исповедуем другую религию, мы исповедуем другие, отличные от них ценности, и мы богаты. Для обычной европейской политической мысли этого достаточно для того, чтобы признать нас туземцами, опасными и подлежащими разграблению и покорению. Но что особо их раздражает, так это то, что мы в массе своей выглядим, как они. То есть мы… белые. Если бы мы — народы России, объединенные общей Русской цивилизацией, — были бы другими, отличными от них, как негры, китайцы или ацтеки, с другой внешностью и культурой, то борьба с нами была бы «просто бизнес и ничего личного». Но мы бросаем вызов ИХ культуре и ИХ цивилизации, являя иной, отличный от них путь развития. И бессознательно это вызывает страх и недоверие. А в политике это приводит к тому, что за последние десять веков больше всего войн и нашествий мы отразили именно от них, от «цивилизованных» европейцев. Последние же 300 лет почти сплошь все войны — это войны с Европой! И даже редкие вкрапления сюда, на общем фоне, русско-турецких войн или с Персией-Японией, хоть это и войны на Востоке, но на деньги и при прямой поддержке стран Запада!

Но вернемся к России в самое начало правления Путина. В 1999 году про нашу страну можно было сказать: «клиент созрел». Вся собственность от государства перешла в руки «зиц-председателей». Армии нет как таковой. К началу 2-й кампании в Чечне боеспособных частей было, набранных «с миру по нитке», около 30 тыс. человек. Государства нет — кризис 1998 года сделал систему государственных обязательств полностью отсутствующей институцией. Народ был занят собственным выживанием. Идеи нет. Желание отделиться от России, по примеру республик СССР, набирало обороты и принимало законченные формы в национальных республиках. ИХ план был прост и апробирован многократно. Удар извне. Перекрытие маршрутов транспортировки нефти и газа на Запад, вмешательство стран НАТО под предлогом обеспечения бесперебойности поступления энергоресурсов в Европу плюс угроза неконтролируемого распространения ядерного оружия (вспомните о трех боеспособных дивизиях, занятых к тому же войной на Кавказе) — все это был прекрасный повод «в связи с нестабильностью» продать все приватизированное-украденное. И довесок к этому — распад страны. Управлять несколькими небольшими государствами извне явно проще, чем одним большим (это уже опыт распада СССР). И вот, во исполнение этого сценария, банды Хаттаба и Басаева, прообраз сегодняшних банд в Сирии, включающие в себя частично местное население, распропагандированное и обманутое, частично наемников со всего света, двинулось на Дагестан.

Я говорил уже о том, что приход Путина к власти не мог состояться сам по себе, случайно. Естественно, его подбирали с учетом такого развития событий, и естественно, что «все предусмотрели». Никому не известный чиновник из силовиков был «идеальной» кандидатурой. Отсутствие политического веса, массы сторонников, политической силы, на которую бы он мог опереться, без государственных и материальных ресурсов. В то же время — силовик, он мог быть использован втемную для прогнозируемого Западом развития событий. Силовой опыт мог гарантировать его включенность в проблему «прогнозируемого сноса» русской государственности, если бы вдруг что-то пошло не так. А его микроскопический вес как политика обеспечивал уверенность в том, что Путиным можно будет вертеть как марионеткой, так как «один в поле не воин». Заодно Путин смог бы сыграть роль «козла отпущения» в разрушении государства, как за год до этого такую же роль сыграл Кириенко в разрушении экономики. Но это Россия…