Украинский футбол: легенды, герои, скандалы в спорах «хохла» и «москаля»
Шрифт:
Но надо и понимать, что, когда за тобой стоит партийная глыба масштаба Щербицкого, твердость проявлять легче. И порядочность, как в случае с поддержкой «отказника» Каневского – тоже. В связи с этим мне вспоминается фрагмент из замечательной книги знаменитого хоккейного журналиста Евгения Рубина о случае, кажется, на Кубке Канады 1981 года. Игроки сборной СССР, которые были прекрасно с ним, эмигрантом, знакомы, старательно делали вид, что не замечают Рубина, аккредитованного от «Радио Свобода». Понять их в общем-то было можно – никому не хотелось становиться «невыездным». И вдруг главный тренер Виктор Тихонов, увидев Евгения Михайловича, при всех заключил его в объятия и начал расспрашивать: «Женечка, как жизнь?»
Тихонов, как и Лобановский, был под мощным прикрытием, которое позволило ему проявить
Хотя опять же – все относительно. В случае с Каневским – бесспорно, история в плане оценки человеческих качеств мэтра сверхубедительна. Но как же тогда «договорняки»? И допинг? Где в данном случае она была, та порядочность? Или она проявлялась периодически, в зависимости от конкретных обстоятельств?
А история 76-го года оставила – не могла не оставить! — в душе Лобановского след, сделав его несколько подозрительным. По крайней мере если судить из истории, рассказанной мне и коллеге по «Спорт-Экспрессу» Эдуарду Липовецкому в 1995 году Леонидом Буряком о том, как он в роли игрока вынужден был уйти из «Динамо»:
— Только жена и дети знают, каких мук мне стоило это решение – положить заявление об уходе на стол динамовского руководства. Но иного выхода у меня, увы, не было. Два сезона подряд «Динамо» было в глубоком кризисе – сначала 7-е, потом даже 10-е место. На смену моим партнерам по Суперкубку-75 пришло менее надежное поколение, и победы стали чередоваться с провалами. По традиции каждая ничья рассматривалась как трагедия, а причины их начали искать во мне и Блохине.
И перед сезоном-85 кто-то из моих недоброжелателей шепнул Лобановскому, что Блохин с Буряком собираются его свалить. «Не родился еще человек, который уберет Лобановского», — вспылил он и позволил в мой адрес грубый выпад. А та интрига была полнейшей неправдой. Знаю, что за околофутбольная сошка внушила это Лобановскому, но смысла называть не вижу. Жаль, что Валерий Васильевич не пожелал разобраться. Я слишком уважаю этого человека и слишком четко понимаю, скольким в футболе обязан ему, чтобы пойти на предательство. Но он этого не понял, и когда я, загнанный в угол, написал заявление об уходе, моими последними словами были: «Время нас с вами рассудит».
Мы с ним не разговаривали два года. Но как-то, когда я уже играл за границей и приехал в Киев, случайно встретились на стадионе «Динамо». И – пожали друг другу руки, поговорили по душам. Все встало на свои места.
Такие истории, как у Лобановского в 76-м, откладываются в подкорке далеко не только их участников, но и у тех, кто о них слышал и читал. Несколько десятков лет спустя ведущий защитник ЦСКА и сборной России Сергей Игнашевич в интервью «Спорт-Экспрессу» расскажет о деталях своего конфликта с Валерием Газзаевым, приведшего к тому, что тренер отобрал у него капитанскую повязку в клубе и отдал ее Игорю Акинфееву. В частности, о том, что Газзаев на сборах изводил игроков ежедневными раннеутренними взвешиваниями, из-за которых те хронически не высыпались. В итоге однажды Игнашевич… украл весы и заперся с ними в своем номере, отказываясь открыть и Газзаеву, и его помощникам, и врачу.
— Читали интервью Игнашевича? – спросил я Газзаева.
— Конечно, читал. Комментарий у меня один. Лет 30–35 назад некоторые игроки были недовольны методами управления киевским «Динамо», которые практиковал Валерий Лобановский. Жизнь все расставила на свои места. Пройдет время, и этот игрок точно так же будет считать нынешние годы самыми успешными и счастливыми в своей карьере.
Вот она, связь времен.
«Ответственность не может быть коллективной. Коллективной может быть только безответственность», «Принципы не меняются, принципы совершенствуются», «Думать должен тренер, а игрок должен играть», — сколько афоризмов вошло в футбол с подачи Лобановского! Хотел сказать – «с легкой руки», но осекся: рука у него была весьма тяжелой. Метод его управления командой можно назвать «просвещенной диктатурой»: не было и речи о самодурстве,
Защитник «Динамо» и сборной 80-х Олег Кузнецов в нашем разговоре вспоминал:
— Порой взгляд Лобановского был таким, что мы не могли поднять головы и посмотреть ему прямо в глаза. Что интересно, с возрастом это ощущение не пропадало, а укреплялось. Что я чувствовал в 20, что в 28 – без разницы. Тренер должен быть сверхжестким и сверхтребовательным человеком, если команда всерьез стремится к чему-то высокому. Его надо не только уважать, но и чуть-чуть бояться!
Но случались и иные моменты. Когда Лобановский впервые вызвал тогда еще совсем молоденького игрока «Шахтера» Анатолия Тимощука в сборную Украины и на тренировке предложил ему надеть майку киевского «Динамо», тот наотрез отказался. Все пришли в ужас, а мэтр сказал: «Уважаю людей с принципами». По-настоящему масштабная личность, какой, без сомнения, являлся Лобановский, умеет оценить, когда даже под давлением его авторитета юный собеседник не «прогибается».
Вообще, есть ощущение, что в годы своей динамовской «лебединой песни» Лобановский стал несколько мягче прежнего. Иначе вряд ли у нас с Сергеем Ребровым, завершавшим карьеру в казанском «Рубине», состоялся бы следующий диалог:
— Требования Бердыева дают результат, значит, они правильные. При этом, пожалуй, самые строгие из всех команд, где я играл.
— Даже по сравнению с Лобановским?!
— В какой-то мере да. Бердыев всегда держит всех футболистов в тонусе, не дает расслабиться ни на минуту.
— А Лобановский давал?
— Не поверите, но давал. Он нас даже особо и не контролировал. Когда однажды команда нарушила режим и об этом стало известно, сыграл на чувстве вины: «Вы провинились, а теперь выйдите и докажите». Что и было сделано.
Что такое просвещенная дисциплина Лобановского, на мой взгляд, очень убедительно рассказал Александр Хапсалис, с которым мы встретились в Лос-Анджелесе:
— До сих пор за многое, связанное с дисциплиной, я Лобановскому благодарен. До сих пор не могу начать день, не застелив постель, душ принимаю по шесть раз в сутки, ежедневно вручную стираю майки, носки и трусы. Всему этому меня в 19 лет научил тренер, и теперь это у меня в крови. Ведь в Киеве за незаправленную кровать могли голову оторвать… Поэтому сейчас для мальчишек из моей футбольной школы в Лос-Анджелесе нет большего преступления, чем бросить какую-то бумажку в парке, где мы тренируемся, не почистить зубы, прийти лохматым на занятие – не пускаю. Как и тех, кто в предыдущий день принял душ меньше трех раз. А если четыре – премирую…
У Лобановского не было любимчиков. И группировок никаких не было. Он не допускал, чтобы кто-то говорил о ком-то за глаза. Входит в кинозал и вдруг говорит: «Хапсалис, скажи Блохину в лицо то, что ты о нем думаешь». Так нас отучали от интриг и закулисных дел. Это был потрясающий коллектив! Если мы проигрывали, то тем же вечером в квартире у меня или у Толи Демьяненко собирались по 15 человек и часами обсуждали причины поражения. Больше я такого никогда и нигде не видел.
С Лобановским лучше было не шутить. Если он начинал делать игроку замечания, а тот по неопытности говорил: «А я думаю…», то Лобановский удивленно вскидывал брови и восклицал: «Тебе не надо думать! Я за тебя думаю! Тебе играть надо!».
И «Динамо» играло. Как и сборная СССР. Каждое новое поколение Лобановского дало футбольному миру по обладателю «Золотого мяча»: Блохин, Беланов, Шевченко. И это притом что внутри страны в триумфальный сезон Беланова лучшим футболистом признали – и, полагаю, заслуженно – еще одного «птенца Лобановского», Заварова. О котором Олег Кузнецов говорил мне так: