Украинский футбол: легенды, герои, скандалы в спорах «хохла» и «москаля»
Шрифт:
Игорь Беланов о победном финале Кубка кубков против «Атлетико» в 1986 году (3:0):
— Мы не просто верили, что выиграем Кубок кубков, а не сомневались в этом. Не в смысле самоуверенности, а потому что знали: можем! Когда перед финалом в Лионе Лобановский, волнующийся и еще более серьезный, чем обычно, меня вызвал, я сказал ему: «Не волнуйтесь, все будет нормально». Вот до чего доходило – игроки успокаивали своего тренера, а не наоборот. Настолько были уверены в успехе.
Запомнилось, что во время игры какой-то шутник выпустил на поле петуха, и его никто не мог поймать минут пять. Особенно активен в этом был
Дасаев о своем участии матче ЧМ-86 СССР – Венгрия (6:0):
— В сборную во главе с Валерием Васильевичем мне поначалу вписаться было непросто. С приходом Лобановского за спиной находился Виктор Чанов, который готов был занять мое место после первой же «пенки». И в сборной за все годы не припоминаю за собой серьезных ошибок! В «Спартаке» пропускал из-за своих оплошностей, а в сборной – ни разу. Лобановский в меня поверил – и ребята тоже. У нас сложились славные отношения, на которых противостояние «Спартака» и «Динамо» не отражалось. В сборной о клубных делах забывали. До сих пор, когда приезжаю в Киев, собираемся вместе, выпиваем, вспоминаем те времена. Игра – одно, жизнь – другое.
Для меня, одного из немногих спартаковцев, постоянно игравших в сборной Лобановского, переход от него к Бескову и обратно не был сложным. Я чувствовал, что он мне доверяет – недаром и в 86-м на чемпионате мира, и спустя некоторое время, после Демьяненко, назначал меня капитаном сборной. В то же время я понимал, что к своим любой тренер относится чуть по-другому, и поэтому всегда тренировался до изнеможения и доказывал ему, что я лучший.
Накануне стартового матча ЧМ-86 в Мексике я восемь часов пролежал под капельницей. Как-то ночью проснулся от безумной чесотки. С каждый днем становилось все хуже. За день до матча с Венгрией едва вышел на разминку – опухло лицо, по телу пошли красные пятна. Диагностировали аллергию – скорее всего, на клубнику с медом.
Наутро вызвал Лобановский. Я был уверен, что меня поставить не рискнут, но услышал: «Ринат, в газете написали, будто ты больной. Давай сделаем сюрприз венграм. Ты – в составе». Вот такие у нас отношения были с Лобановским, хоть он вроде и был оппонентом «Спартака».
Юрий Морозов о неожиданном поражении от Бельгии в 1/8 финала ЧМ-86 от Бельгии (3:4):
— Тогда у нас был лучший коллектив из всех, что за многие годы собирались в сборной. При дикой мексиканской жаре мы проводили накануне чемпионата двухразовые тренировки – в полдень и в четыре часа дня. А все потому, что игры были назначены именно на это время. Ребята умирали от усталости, но не было ни одной жалобы.
Хотя условия оставляли желать лучшего – отель выбирали в последний момент и в итоге жили в гостинице полуказарменного типа, напоминавшей тюрьму. Да и никаких особых материальных стимулов не было…
Нет, до сих пор не укладывается в голове, как произошла эта трагедия с бельгийцами. Мы потом раз 20 с Лобановским смотрели запись игры, и по ее ходу все никак не могли поверить, что ее не выиграем. А ребята, не стесняясь, в автобусе просто плакали.
Сергей Родионов, форвард «Спартака» и сборной
— Сказать откровенно, у каждого из нас внутри было ощущение, что бельгийцев мы уже прошли. Лобановский пытался на нас воздействовать – и еще как. Он вообще очень тонкий психолог и сразу понял настроение ребят. Но за считанные часы до игры перестроить психологию практически невозможно.
Слишком просто все объяснять судейскими ошибками. Та самая самоуспокоенность свою роковую роль и сыграла. Но такое судейство!!! Как подобные вещи, что творили судья в поле Фредрикссон с лайнсменом Санчесом, не засчитавшие из-за мнимых офсайдов два гола (на самом деле – один, и то видеозапись четкого ответа не дает. — Примеч. И.Р.) влияют на настрой игроков, передать невозможно.
В раздевалке сначала было гробовое молчание. Потом Лобановский, с его непередаваемым выражением лица и дикцией, начал взрываться: «Ну как же это могло произойти, ну как?» Но объяснить такие вещи не под силу никому. Ведь играли-mo на том первенстве великолепно. И после ничьей с французами на нашу базу в Ирапуато приезжал сам Жан-Пьер Папен. А знаете зачем? За автографом Дасаева.
И не ощущали мы, что оказались в центре внимания на чемпионате. По-испански все равно ничего не понимали, так что газет читать не могли. Да и жили уединенно, нас охраняли полицейские, простые болельщики на базу пройти не могли. Можно сказать, сборная жила по-отшельнически. Даже повара мы привезли своего, из Новогорска. И выходить за территорию базы в определенное время суток было запрещено…
Хоть по результату мы выступили хуже, чем за 4 года до того в Испании, но атмосфера была совершенно другой. Не было никаких разносов в газетах, Лобановский остался главным тренером сборной. Да и вообще собственно игра нашей команды на том чемпионате специалистов и болельщиков удовлетворила. Не было только удачи.
Беланов – о том же:
— Первые игры в Мексике были следствием нашей подготовки. Мы были готовы к жесткому прессингу, несмотря на 40 градусов жары и высокогорье. Мы были единым механизмом, и нам это помогало. Венгров загнали, с французами неплохо смотрелись. А потом устали. И с Бельгией это сказалось. Первые две игры выжали из нас очень много сил. Не почувствовав этого, начали в прежнем темпе – и нас не хватило. Подустал Саша Заваров, затем Паша Яковенко. Их заменили, но лучше от этого не стало. Самоуспокоенность? Да не было ее! Было элементарное физическое переутомление. Отсюда и вольности в защите.
А по судейству… Да, нас тогда в мире очень сильно «любили». Но все равно мы сами виноваты. Начали вдруг искусственный офсайд делать, которого до того никогда не применяли. И установки такой не было. А тут идет длинный заброс за спины защитников, и Кулеманс, пусть из явного офсайда, выскочил один на один и забил. А стоял бы с ним персональщик да страховал бы либеро – и ничего бы не было. Да, это было несчастье. Но виноваты в нем мы.
И что толку, что я в том матче сделал хет-трик? Лучше не забить, но выиграть, чем забить три, но проиграть. Когда закончился тот кошмарный матч, я упал на траву и заплакал. Было страшно обидно отдать игру, в которой мы были намного сильнее. И я думал о людях, о болельщиках, их переживаниях. Для нас это не было пустым звуком. Когда начинал звучать гимн, у нас останавливалось дыхание…