Украсть миллиард
Шрифт:
Я развлекался, пытаясь угадать, какая из стоящих тут машин может принадлежать студенту-террористу. С одной стороны небольшой и не слишком новый «Опель» самое оно, с другой, бабки у него наверняка есть, и немалые, так что может быть все что угодно, в том числе и «М5». Не ожидал я, что его вынесет на улицу так рано, машин не было, так что, начни я за ним следить, спалюсь на раз. Ну ладно, хотя бы номер погляжу, на будущее…
Действительность оказалась одновременно и сложнее и проще. Студент неторопливо подошел к одному из множества стоявших на парковке велосипедов, отстегнул замок, вскочил в седло и покатил в сторону проспекта вполне довольный жизнью.
А я от всей своей русско-молдавской души обложил себя убойными цыганскими матами. Пытаться следить за велосипедом на тачке — идиотизм. Даже если он сейчас меня не заметил —
Долго не думая, я выскочил, захлопнул дверцу и метнулся к парковке. Здесь стояла куча самых разных велосипедов на любой вкус. Причем большинство из них даже не были привязаны. На некоторых лежал слой пыли приличной толщины, что наводило на мысль, что в ближайшее время хозяева их не хватятся, если у них вообще есть хозяева.
Брошенные велосипеды тут время от времени подбирала полиция и, наскоро ополоснув их из шланга, продавала со специальных аукционов. А новые хозяева, приобретя их за гроши, при первой же возможности снова бросали и, как бы, не на тех же местах.
Забавный местный обычай сослужил мне отличную службу. Я оседлал один из явно брошенных велосипедов и приналег на педали, стараясь немного нагнать время, студент уже скрылся за поворотом.
Велосипед оказался тем, что нужно. Он был, практически, бесшумным, во всяком случае, студент, чьи уши были заняты ракушками плейера, меня не слышал. И не видел. Он беззаботно жал на педали, глядя только вперед, а я следовал за ним примерно в тридцати — сорока метрах, мечтая лишь об одном, чтобы у этого олуха не спустило колесо. Впрочем, разбросанных гвоздей тут не бывает. Город еще не проснулся. Мы летели по, практически, пустому проспекту мимо больших старинных домов со «слепыми» окнами. Одинокий полицейский проводил взглядом сперва, вероятно, Гюнтера, а потом меня, следующего за ним. Что он подумал — неизвестно, наверняка запомнил, но с этим я ничего поделать не мог. Что ж, парень не поднял тревоги — и ладно.
А студент, неожиданно для меня, снова свернул в переулок… Впрочем, я уже давно оставил мысль, что парень в такое несусветное время торопиться в Университет на дополнительные занятия по химии.
То, что случилось минутой позже, заставило меня прижаться к стене, пытаясь, подобно хамелеону, слиться с ландшафтом.
Прямо на бордюре стояла высокая блондинка в коротком пиджачке и такой же джинсовой юбке, при всем при этом у нее были такие ноги и такая грудь, что я бы не удивился, если бы встал «лежачий полицейский». Увидев Гюнтера, дева призывно замахала рукой, а я чуть не свалился с седла: это была она! Фальшивая Холли Купер, моя случайная, но очень близкая знакомая из Малмеди. Вот попёрло!
Наблюдая за этой сладкой парочкой дальше, я сообразил, в чем дело — красавица Холли, или как ее там, застряла как та лиса из анекдота, две «бехи» зажали с обоих сторон ее «косметичку на колесах».
Пока студент справлялся с ее бедой, я напряженно думал. И пришел к выводу что дело — труба. Без вариантов. Вряд ли они встретились тут совершенно случайно. На лицо «преступное сообщество, именуемое в дальнейшем шайкой». И что мне теперь с ними делать?
Меж тем студент вырулил на дорогу, Холли что-то чирикнула в благодарность и, похоже, пригласила студента продолжить путешествие вместе. Потому что тот вылез из машины и принялся старательно пристегивать своего двухколесного друга. И тут я понял, что со слежкой пора завязывать. Какими бы они не были дилетантами, но машина — не велосипед. Не касаясь такой мелочи, что она гораздо мощнее — у нее есть зеркало заднего вида… И если следить за велосипедом на тачке — идиотизм, то пытаться следить за тачкой на велосипеде — это… такого слова не было ни в одном из известных мне языков. Шеф, все пропало…
Я сдал назад за угол и присел на бордюр, пытаясь сообразить, что делать дальше. А, просидев минут пять, понял, что хочу: во-первых, в туалет, во-вторых, есть и, в-третьих, вернуть в паркинг брошенного «Петю», пока его никто не поцарапал. Все это сделать можно было лишь в одном месте Мюнхена, в «Баварской Советской Республике» у деда Василия. Кстати, бравые стражи порядка обещали помочь мне с легализацией. Хотя, какое удостоверение будет хуже и опаснее: та фальшивка, которую слепил я или та, которую обещали смастрячить они, я еще не решил. Ладно, на всякий случай пусть будут обе, дырки
Дед хлопотал у кофеварки. Не смотря на ранний час, он был уже давно на ногах, бодр, весел и полон планов на будущее. В этот раз он провел меня на второй этаж в небольшую квартирку, пристроенную в аккурат над пивной и принял как русский — русского, на кухне. Пока я с аппетитом наворачивал вчерашнюю картошку с салом, дед Василий позвонил Маше и, оторвав ее от сладкого сна, выложил всю правду-матку о ее студенте-двоечнике. Поохав немного и подумав чуть дольше, Маша согласилась со мной, что полицию вмешивать рано, предъявить ей пока нечего. А вот интерпол — уже пора. Фотографий Гюнтера, заснятых камерами внешнего наблюдения и того факта, что он летел по фальшивым документам в том самом самолете, вполне достаточно, чтобы господа из интернациональной полиции обратили на него внимание.
— Еще доброе дело для поросенка сделаем, не придется сессию сдавать, — фыркнула Маша и положила трубку.
— По чуть-чуть? — подмигнул дед, — за Нашу победу, а?
— Так аппарат-то Маша не выкинула?
— Куда ей! Только грозится… Так как?
Я усмехнулся и покачал головой.
— Тогда чаю?
— Это можно.
В углу я заметил явно скучавшую шестиструнку.
— Разрешишь?
— А ты умеешь?
— Чего тут уметь-то? — удивился я, — ведь не орган.
Гитара признала меня сразу и отозвалась мягко и мелодично, словно кошка, которую неожиданно погладили. Самую малость подстроив струны, я попытался воспроизвести мелодию, которая пришла ко мне сегодня утром… Играть ее надо в соль-мажоре, однозначно. Итак: соль, си, ля, ре… как-то так. Получилось вроде бы неплохо: просто, немного иронично, даже слегка стебно и вместе с тем как-то очень искренне. Дед Василий внимательно слушал.
— А изобразить что-нибудь можешь? — он пошевелил пальцами в воздухе.
— Ну, Лондонский Симфонический оркестр навряд ли, — улыбнулся я, — А «что-нибудь» — запросто.
… Сижу в трусах на кухне в понедельник И Штирлица смотрю в девятый раз. А теща говорит, что я — бездельник. Что лучше починил бы унитаз. Когда-нибудь я руки поменяю И починю что можно и нельзя… А Мюллер, как и я, родился в мае. А теща у меня, вообще, змея. А завтра нужно снова на работу Которая достала до зубов. А в ФРГ летают самолеты И ходит очень много поездов. Когда-нибудь отсюда я слиняю. Течение меняет и река… И свой «Жигуль» на «Опель» поменяю, «Не думай о секундах свысока». Сижу в трусах, учу язык немецкий. Самоучитель мне достал Вован. Он знает, что в душе я не советский, Но обещал молчать, как партизан. Когда-нибудь я мозги поменяю, И сделаюсь я хакером крутым. Пока еще не знаю что взломаю, Но стану ФРГ необходим. Премьер-министр пригласит на кофе. Подпишет визу собственной рукой. Построю тихий домик в Дюссельдорфе, И пусть в толчке копается другой. …Пока менял я трубы к унитазу И думал, как пошлю все это «на…» Вся ФРГ накрылась медным тазом И рухнула Берлинская стена.Дед Василий еще хохотал, весело и от души, как может только русский человек, к которому в шесть утра приперлись нежданные гости… А у меня вдруг, без всякой видимой причины, испортилось настроение. Просто рухнуло вниз, как тяжелый свинцовый шарик. И в следующую секунду подал голос мобильник. Первый, который Кролик подарил мне в Голландии. Я посмотрел на определитель, улыбнулся, все еще стянутым лицом. Звонок был приятным, так что же это за бес ударил меня под ребра?
— Да, Джин, — сказал я, — рад слышать.