Украсть миллиард
Шрифт:
— Никогда не слышал, — честно признался я.
— Да и тут не многие слышали… А в тридцать восьмом именно здесь сдали Гитлеру Чехословакию. Об этом сейчас тоже… не знают. Предпочитают не знать. Память у людей короткая.
— Ну и как тут живется?
— Да хорошо живется. Одно только плохо… — ветеран ехидно прищурился. — Утром встанешь, а немцы уже в городе. Эва, как!
Я шутку-юмора оценил и все же решил спросить еще:
— А по родине-то не тоскуешь?
— А чего по ней тосковать? — по-настоящему удивился дед, который представился мне Василием, по здешнему, без отчества, — я туда три-четыре раза в год езжу, на ярославщину-то… Супружница у меня там схоронена, за могилкой слежу. Конечно, надо бы и мне ближе к дому. Срок-то подходит, а ложиться лучше в свою землицу. Только пропадут тут без меня Иван-то с Марьей. Они — интеллектуалы, в университете преподают оба. Университет здесь знаменитый, тут сам Планк преподавал. Знаешь, поди, «постоянную Планка?»
— Это тот, который квант открыл? — сообразил я, — а что, внучка у тебя тоже физик?
— Тот самый. А Маша у меня не физик, у нее всегда душа больше к химии лежала.
И вот тут я второй раз чуть не сел на пол.
— Твоя внучка преподает химию в Университете? — переспросил я, боясь поверить в такое невероятное, просто сказочное везенье.
— Ну да, — с законной гордостью кивнул дед Василий, — профессор она, от как. Еще чаю? Тебе с сахаром, аль по-новому, с заменителем?
— Мне по-барабану, лишь бы байда побольше, да вода погорячее.
— А покушать? Хочешь, я тебе картошки сварю?
— В мундире?
— А и в мундире.
— Дед, может у тебя и огурчик соленый найдется?
— Я тебе скажу по секрету, у меня и сальцо есть, — сощурился он.
— Ну… Нет слов!
— Ты посиди, я быстро управлюсь. Мы сейчас с тобой такой обед забацаем! Оно, конечно, рановато для обеда, но рано не поздно, верно?
Ясен перец, такой натюрморт просто не мог обойтись без родимой, которая и в тени — сорок градусов. А дед Василий притащил даже не водку — настоящий самогон «со слезой». Зачем в Германии гнать самогон, когда тут отличной водки — хоть залейся, не понимаю. Загадочная русская душа… Слово за слово, за Россию, за Германию, за физику с химией, за Планка с Менделеевым, а заодно и за упокой души новопреставленного Фридриха Манфреда, по которому Машка сильно убивалась, говорила, дюже умный был мужик…
— Неси-ка пиво, дед Василий! На безрыбье — и «ерш» — рыба.
В общем, нахимичили мы так, что с физикой возникли серьезные проблемы. Земное тяготение, похоже, выросло раз в пять, а Земля завертелась со скоростью колеса гоночного болида. И первый посетитель «Республики» чуть не стал вторым новопреставленным, когда навстречу ему из полуоткрытых дверей вырвалась неприлично громкая мелодия, и два голоса, мимо нот, но вдохновенно выводившие под караоке: «А поле боя держится на танках. Взревут моторы и сверкнет броня. По грязи, по оврагам полустанков прорвут любую линию огня…»
— Ваше имя? — полицейский сержант подвинул к себе клавиатуру.
Стул был жесткий, как в любом полицейском участке, стены мрачно-коричневого колера, а еще тут было слишком много этих отличных парней, гарантов порядка и безопасности, в бежево-зеленой форме и в гражданском, настоящих ценителей прекрасного… Такой шедевр, как мои права, они оценили бы очень высоко. Лет на пять, не меньше. Поэтому показывать его нельзя ни в коем случае, решил я.
— Ваше имя? — терпеливо повторил полицейский.
— Дэниэл Крейг, — брякнул кто-то, сидевший в моей голове. Видимо, «ершик».
Полицейский не среагировал никак. То есть абсолютно.
— Профессия.
— Актер.
— В самом деле? — полицейский поднял глаза, — и в каком театре вы играете?
— Да не в театре он играет, темнота ты дремучая, — вставил свои пять копеек Дед Василий, которого, понятно, загребли вместе со мной, — он крутой парень, английский суперагент. Лицензия на убийство!
— В самом деле? Боюсь, в Германии ваша лицензия недействительна.
— Спасибо, что предупредили, — фыркнул я, — постараюсь никого не замочить.
— Послушай, Михаэль, — к сержанту шагнул молодой парень в гражданском костюме, — ты и в самом деле его не узнаешь?
— Кого я должен узнать? — поднял голову сержант.
— Да Джеймса Бонда-же! Агента 007.
Сержант поднял на меня внимательные темно-карие глаза. Я сидел тихо, как мышь под метлой, являя образец английского воспитания.
— Я никого не узнаю, пока мне не предъявят соответствующий документ. У вас есть водительские права, господин…
— Крейг, — подсказал я, — сожалею. Я, кажется, их потерял. Мы с господином Базилем несколько э-э-э… злоупотребили.
— Усы, лапы и хвост — вот его документы, — фыркнул дед, — тоже мне злоупотребили, всего по пол-литра на фейс. Так, размялись.
— Помолчи, Базиль, — скривился сержант, — если бы нам твою устойчивость к спиртному, Вторая Мировая могла закончиться по-другому. Не то, чтобы я об этом сожалел…
— Что русскому — здорово, то немцу — смерть, — хихикнул дед.
— Вы согласны подвергнуться дактилоскопии, господин Крейг? — парень в гражданском оседлал стул напротив, — вы ведь подвергались ей в Штатах? Мы сравним ваши отпечатки и выпишем временное удостоверение личности до тех пор, пока не найдется ваше.
Понятия не имею, брали ли отпечатки пальцев у настоящего Крейга в Штатах, но вот у меня в Иркутской тюрьме, определенно, брали. Черт! Надо было так влипнуть!
— Черт! Надо было ему так влипнуть?!
— Что я слышу? Ты ругаешься? И употребляешь слэнг?
— С кем поведешься, так тебе и надо.
— Но ведь ты сама санкционировала этот контакт.
— Откуда я могла знать, что они, вместо того, чтобы работать, напьются и начнут петь хором?
— Примочки органической жизни…
— Провались она!
— Аккуратнее со словами, Леди. Если этот парень хоть чуть-чуть не то, что нам нужно, то это вполне может случиться.
— Я не суеверна.
— Хм… Судя по тому, как ты прогрессируешь, и это тоже вполне может случиться.
— Типун тебе на язык.
— Принято. А по — существу? Что делать будем?
— Что-что… Выручать, конечно. Операция под угрозой срыва, действовать придется быстро. Надеюсь, межконтинентальная связь будет безупречна.