Украсть право первой ночи
Шрифт:
Ключик на шее, брачный браслет, который Реддит надел ей на руку после венчания, и простенькие серебряные сережки – дядюшка Фуртаф когда-то привез им с Лайной с ярмарки одинаковые. Лайна носила свои до свадьбы, теперь заменила на другие, яркие, подаренные мужем. Итак?..
Ясно, что если на ней амулет, то это ключ. И если его снять, а потом выйти из башни и заблудиться? Ещё не хватало. Кажется, она видела в верхней комнате большой моток тонкой верёвки…
Она перемотала веревку, один конец закрепила на поясе, другой привязала к ручке входной двери, а ключ сняла и оставила на пороге. Пошла прочь от башни, разматывая веревку. Там, где нашла утром рыжего, обернулась – всё в порядке, башня на месте. Через пару десяткой шагов обернулась снова – башня на месте. Идем дальше…
Веревки хватило до ручья, то есть башня осталась далеко позади. А может, с веревкой башня и не может потеряться?..
Она вернулась, постепенно сматывая веревку. Всё в порядке, башня тут, как будто её дожидалась, зияя распахнутой дверью! Ах, если бы отец Эвол был жив и каким-то чудом оказался здесь! Наверняка он мог бы что-то объяснить! Лайна права – бывший священник мог что-то знать про ключ, да и вообще про Марису?
Им с рыжим лучше бы догадаться обо всём. Они теперь связаны, на какой-то срок точно.
Если они сбегут из Финерваута, для рыжего всё станет проще. Вряд ли его всерьёз накажут за связь с чужой женой. Вот её положение, если принять, что она не подневольная пленница, будет хуже – и мужу вернут, и накажут…
Если муж попросит отдать виновницу ему на поруки, то и наказание будет в его власти. Это как решит граф. Или другой судья – если не в Финервауте. А если лорд Ивин возьмёт вину на себя, признает, что принуждал Марису – ему, скорее всего, назначат штраф в пользу Реддита и в казну, и ещё что-то по решению судьи, может быть. А Мариса будет не виновата.
Ей вдруг показалось, что она как наяву слышит спокойный, всегда доброжелательный голос отца Эвола, и он ей это объясняет – и про неё, и про рыжего. Ах, если бы добрый старик и теперь был жив! Тогда по-другому могло быть всё. Интересно, он одобрил бы её брак с Реддитом?
Да, ведь так приказал граф Финерваут. Или?..
Мариса совсем запуталась. И бессонная ночь сказывалась – она устала. Значит, лучше всего вытянуться на кровати рядом в рыжим и поспать. Она так и сделала.
Проснулась – кто б сомневался, – от прикосновений рыжего. Его ладонь скользнула ей под лиф платья и теперь поглаживала грудь, и это было приятно, но…
– Милорд, – она потянулась, повернулась к нему, оттолкнув нахальную руку, – кажется, вам стало лучше?
– Да, моя радость. Ты меня напоила правильным зельем, – согласился он, и плавным скользящим движением оказался сверху, – вот сейчас я тебя поцелую, потом ещё раз, а потом… решим, что делать.
– Пообедаем, да, милорд? – она сделала безуспешную попытку выскользнуть из-под него.
– Ну… В конце концов да. А если ты не назовёшь меня по имени, я буду тебя щекотать…
– Нет, неправильное зелье, – пробормотала Мариса. – вы и так себе разум повредили, а теперь и вовсе! Пустите, милорд!
– Значит, щекотка… Хорошо, твой выбор!
– Милорд! – Мариса смеялась, злилась, отбивалась, вырывалась, даже пыталась царапаться, но рыжий пресёк эту попытку, обхватив оба её запястья одной рукой и прижав к подушке. – Какая же ты несговорчивая! Меня зову Ивин! Это так трудно?
Он наклонился низко, так, что она смогла куснуть его за плечо, и только рассмеялся, отодвинувшись.
Мариса не была слабой, но Ивин, крепкий и жилистый, легко справлялся с её сопротивлением. И вовсе не сложно было назвать его Ивином, но её одолело упрямство. Его тоже.
– Зачем вам это нужно? – возмутилась она. – Вы лорд, я девка с мельницы! Успокойтесь и оставьте эти глупости!
– Для девки с мельницы ты слишком нахальная. Впрочем, нет. Ты милая, но если тебе задеть, кусаешься. И по речам ты не девка с мельницы, спасибо твоему отцу Эволу. Сколько ты прочла книг?
– Много! Пустите, милорд!
– Меня зовут Ивин. Я тебя точно защекочу!
Он не делал ей больно, наоборот, и щекотал и умудрялся ласкать одновременно, ей и нравилось, и хотелось по-настоящему подраться с рыжим.
– Ну, как меня зовут? – он уже справился с завязками её платья и спустил его до пояса, и теперь провёл языком по груди.
– Щекотно, злючка?
– Ивин! – она сдалась. – А теперь отставь меня в покое, Ивин Монтери!
– О, ну наконец-то, – он довольно улыбнулся. – Нет, в покое не оставлю. Мы ещё и не целовались.
– Нам надо поговорить!
– Поговорим. Пока не отвлекайся!
– Я вас чем-то опоила, да? – продолжала она вредничать. – Простите, я случайно.
– Угу… – он наконец добрался до её губ, и…
Отвлекаться и вредничать уже совсем и не хотелось.
А потом, когда они лежали, обнявшись, на кровати, можно было и поговорить.
И вот же… мысли Марисы потекли куда-то не туда.
– Ивин, если у меня родится ребенок… вы его признаете, милорд?
– Что? – в него как холодной водой плеснули. – Почему ты спрашиваешь?
– Так разве мы с вами делаем не то, отчего дети рождаются?
Он помолчал немного, потом засмеялся и обнял девушку крепче.
– Я стараюсь, чтобы этого не случилось, но, поскольку не могу быть уверен… Не беспокойся. Я сразу признаю нашего с тобой ребенка. И вообще, увезу тебя с собой, куда бы не отправился. Уговорю, а ты согласишься, да?
– Посмотрим, вы ведь ещё не уговаривали.
– Ты не станешь самой красивой. На тебе не останется ни одного шрама. Мне ты и теперь нравишься. Но тебе ведь самой так будет лучше?
– Вы смеетесь надо мной, – она покачала головой. – Я нравлюсь?
– Да, именно так, – он говорил убедительно. – Не веришь?
– Нет, не верю. Мужчинам нравятся красивые. Я это точно знаю.
– Значит, ты колдунья, – и бровью не повел Ивин, – то, что в тебе некрасивого, я просто не вижу.
– Не говорите мне это, – Мариса вспыхнула и вывернулась из его объятий, он попытался помешать, но не стал настаивать.