Украсть у президента
Шрифт:
– Жилой?
– Наверное, – неуверенно сказала Женя. – Я не знаю. И вдруг я попадаю в маленький дворик. Стены вокруг, а над головой – маленький кусочек неба. И никого нет вокруг. Во сне так бывает: пустынно и немного жутковато. Вам бывает страшно во сне?
– В детстве было.
– Да я тоже, честно говоря, не очень испугалась.
– Во сне?
– Да, во сне. Почти сразу – свет впереди…
– Сияние?
– Нет, свечи.
– Церковь? – догадался Корнышев.
– Да. И я туда вхожу. Много свечей. Тихо. Нет никого. А мне не страшно.
Женя замолчала, и продолжения не было.
– И это все? – спросил Корнышев.
– Да.
– Но ведь почему-то запомнилось.
– Потому что красиво.
Женя открыла глаза. Видение уходило. Никаких свечей. Гостиничный номер. Жужжание кондиционера. Корнышев рядом.
– Отвернитесь, пожалуйста, – попросила Женя. – Я хочу одеться.
Корнышев послушно отвернулся. В оконном стекле, за которым уже было темно, он видел отражение Жени и светильника на стене у кровати. Лампочки в светильнике светились, как свечи. Если свечей много, тогда очень красиво. Тут Женя права. Корнышев бесстыже разглядывал ее отражение в оконном стекле. Стройная фигура. И в отражении совсем не видно рубцов на теле. Что же с нею такое приключилось? Он видел, как Женя надела блузку и попыталась ее застегнуть, тут какой-то сбой, неверное движение, она замешкалась на мгновение, а Корнышев уже обернулся…
– Что? – встревожилась от его резкого движения Женя.
И теребила растерянно пуговицу так и не застегнутой блузки. Ей непривычно. Не на ту сторону застегивается. Такое не вытравишь. Такое в память впечатывается намертво.
– Там был крест?!
– Что? – еще больше растерялась Женя.
– Там, где монах! Где свечи! Церковь! В той церкви был крест? Во сне ты его видела? Он стоит перед иконами! Вот так вот – на уровне груди!
– Да! – теребила непослушную пуговицу Женя.
Ей непривычно застегивать пуговицы, расположенные не на той стороне! И еще в Ставровуни не пускают женщин! Она не могла видеть этот крест в церквушке под самым небом, если она женщина!
– Тебе знакома такая фамилия – Алтынов?
– Нет.
– Это ты! – сказал Корнышев. – Твоя настоящая фамилия – Алтынов!
– Алтынова?
– Алтынов!
Господи, как же ей объяснить, что она не женщина! То есть сейчас вроде как женщина, но когда-то была мужчиной! Ну попробуй так с ходу ей объяснить, что на самом деле ее зовут Иван!
– Я не поняла…
– Никаких вопросов! – Корнышев вскинул руки, отгораживаясь от Жени. – Я чуть позднее тебе объясню! В Москве!
Если ей сказать здесь и у нее поедет крыша – потом не расхлебаешь, там такие проблемы могут начаться, что небо с овчинку покажется.
Корнышев позвонил в аэропорт, где ему сообщили, что ближайший рейс на Москву – завтра днем. Оставалось ждать. Из гостиничного номера ни Корнышев, ни Женя больше не выходили. Женя легла спать. Корнышев устроился в кресле и бодрствовал всю ночь, вслушиваясь в звуки. Ничего подозрительного. Редко-редко он слышал за дверью шаги припозднившихся постояльцев отеля и больше никаких звуков, кроме легкого жужжания кондиционера. Уже под утро, когда небо за окном из черного превратилось в серое, Корнышев выключил кондиционер и распахнул балконную дверь, впуская в комнату звуки и запахи близкого моря.
Наступление утра убавило напряжение, и Корнышев задремал, но очнулся довольно скоро, услышав шорох. Женя сидела на кровати, кутаясь в покрывало, и смотрела на Корнышева. Часы показывали семь.
– Доброе утро, – сказал Корнышев.
– Доброе утро, – застенчиво отозвалась Женя. – Вы спали в кресле?
Корнышев неопределенно пожал плечами.
– Собирайтесь, – предложил он. – Мы уезжаем.
– В Москву?
– Да.
– Жалко, – сказала Женя. – Я ничего не успела здесь увидеть. Первый раз за границей – и так быстро возвращаемся.
Наша прежняя жизнь – это то, что мы помним, подумал Корнышев. А того, что уже стерлось из памяти, как бы и не было вовсе. Был такой человек – Ваня Алтынов, и он много времени провел на Кипре, а вот Женя Нефедова ни Ваню Алтынова не знает, ни на Кипре не была. И Кипр ей снится только в снах. Отвлеченный сон. Никакой конкретики.
Прежде чем выйти из гостиничного номера, Корнышев предупредил Женю:
– Нигде не останавливаемся. Садимся в машину и уезжаем.
Женя молча кивнула в ответ, хотя вряд ли она понимала, к чему все это.
Корнышев вышел из номера первым, бросил взгляд вдоль коридора. Никого. Сделал Жене знак рукой, призывая ее следовать за ним. Дошли до лифта. Когда он пришел и створки открылись, распахнулась дверь одного из номеров и оттуда вышла пожилая супружеская чета. Корнышев бесцеремонно втолкнул Женю в лифт и нажал кнопку нижнего этажа.
– Надо было их дождаться, – неуверенно сказала Женя.
Корнышев промолчал.
Спустились вниз. Администратор за стойкой улыбнулся им, как старым знакомым.
– Мистер! – вдруг сказал он.
Корнышев не остановился, но повернул голову.
– Мистер! – уже настойчивее обратился к нему администратор.
Киприот улыбался, но глаза его не улыбались. Корнышев насторожился и притормозил. В вестибюле гостиницы никого не было, но он не хотел, чтобы Женя здесь задерживалась. Он сунул ей в руки ключи от машины.
– Заведи и включи кондиционер, – попросил с единственной целью – чтобы только выпроводить Женю из вестибюля, потому что уже понял, что не просто так его киприот останавливает.
Он не хотел разговаривать с администратором при Жене.
Вид у киприота был заговорщицкий.
– Я вас слушаю, – сказал по-английски Корнышев. – Мне еще чего-нибудь передали?
– Нет.
– Но вы хотите мне что-то сказать?
– Да. Скажите, красный «Ниссан» на парковке – это ваша машина?
– «Ниссан Майкра»?
– Да.
– Моя. То есть я арендовал ее…
– Я понимаю. Там был какой-то человек.
– Где? В машине? – насторожился Корнышев.