Украсть у президента
Шрифт:
Корнышев провел арифметические действия с помощью встроенного в мобильник калькулятора.
– Это приблизительно семьдесят фирм. По три учредителя на каждую. Двести человек, хранители президентских миллиардов. И троих из этих двухсот мы уже знаем. Не так уж и плохо! – оценил Корнышев. – Надо вытаскивать в Россию этих двоих, Руиса и Конченетти…
Корнышев еще не успел договорить, а Калюжный уже сунул ему в руки бумажные листки. Ксерокопии газетных заметок. Немецкий язык. Итальянский язык.
– Кратко излагаю содержание, – сказал Калюжный. – Местные газеты, издаваемые на территории Швейцарии и Италии, сообщают о трагической гибели местных жителей. Фамилии несчастных тебе назвать?
А Корнышев уже зацепился взглядом за знакомые фамилии. Руис, Конченетти. Он растерянно посмотрел на Калюжного. Так вот почему у генерала такой удрученный вид. Калюжный уже знал.
– Как же так! – пробормотал Корнышев.
Калюжный развел руками.
– Ты голодный, наверное? – предположил он. – Давай пообедаем. И за обедом обмозгуем, как нам дальше быть.
Наверное, он хотел дать ему время на то, чтобы освоиться в новой реальности.
– Я бы выпил кофе, – неуверенно сказал Корнышев.
– Вот и отлично! Поехали!
Калюжный вел машину по московским улицам. Корнышев смотрел за окно невнимательным взглядом. Из головы никак не шла история с этими несчастными – с Ваней Алтыновым, с Руисом, с Конченетти.
Вдруг Калюжный сбросил скорость, сказал:
– Хотя бы здесь можем посидеть.
Но Корнышеву почему-то показалось, что при всей случайности выбора Калюжный с самого начала метил именно сюда. Ночной клуб. Лампочки на вывеске призывно подмигивали.
Зашли в заведение, в котором царил полумрак. Горели лампы на столах. В этом зале публики было немного, но где-то дальше, за стеной, гремела музыка, и там, похоже, бушевало настоящее веселье. Калюжный увлек Корнышева за собой, они шли по коридору, по стенам которого змеились светящиеся полосы-пунктиры, впереди уже угадывались вспышки света. Грохот доносившейся оттуда музыки давил на барабанные перепонки и отдавался где-то в груди неприятными вибрациями. Но до зала, где танцевали, они не дошли. Генерал свернул в недлинный коридор, спустился вниз по подсвеченным призрачным голубым светом ступеням, и они оказались в небольшом баре, освещенном неярким светом ламп над барной стойкой, так что столики и мягкие диваны вдоль стен тонули в полумраке. Людей здесь было мало – близкий грохот музыки не дает возможности слышать собеседника.
Калюжный потянулся к уху своего спутника, громко сказал:
– Слава! Мне возьми водки и осетрины, у них тут осетрина бесподобная. А себе закажи чего хочешь.
Он сел у стены и откинулся на диванную спинку. Когда Корнышев принес спиртное и закуски, он обнаружил Калюжного в той же неподвижности и в прежней позе, будто это был не живой человек, а мумия. Вдруг мумия качнула рукой, предлагая сесть на диване рядом. Корнышев подчинился. Когда он оказался рядом с генералом, Калюжный склонился к нему и сказал сквозь грохот музыки:
– У нас забрали Ведьмакиных.
Корнышев хотел переспросить, но тут генерал продолжил:
– И самого Ведьмакина забрали, и всю его семью.
– Кто забрал? – уточнил он.
Вместо ответа Калюжный устремил взгляд куда-то в потолок.
– А какое объяснение? – спросил Корнышев.
– Ведьмакин числится за тюремщиками, и его вернули в родные стены тюрьмы. Теперь вся работа с ним будет вестись по месту отсидки. А его семейство передано в руки специально созданной следственной бригады, которая должна установить, не участвовали ли они в расхищении государственных средств и на какие такие шиши обзавелись недвижимостью на Кипре и жили там безбедно столько лет.
Калюжный ядовито улыбнулся. В полумраке бара его лицо представлялось какой-то злодейской маской.
– Бедные люди, – сказал Калюжный. – Я им не завидую.
Корнышев смотрел озадаченно, и генерал добавил страшное:
– Через пару месяцев Ведьмакин помрет от сердечного приступа. Да и вся его семья сгинет без следа.
– Почему? – растерянно спросил Корнышев.
– Потому что мы хорошо ищем, Слава. Добросовестно. Потому что мы много чего уже нашли.
Теперь Корнышев осознал, что действительно неслучайно они с Калюжным приехали отобедать именно сюда – в полутемный шумный бар, где постороннему не услышать чужого разговора, сколько ни прислушивайся.
– У нас большие изменения, Слава, – сказал Калюжный. – Ребят разобрали по управлениям, там много работы, мы сейчас с терроризмом боремся, не хватает людей. И когда всех террористов переловят, мне людей вернут. Может быть.
И снова не лицо было, а маска.
– Я тебе звонил, – вдруг сказал он.
Корнышев смотрел непонимающе.
– На Кипр тебе звонил, – пояснил Калюжный. – А твой мобильник был отключен.
– Боялся, что засекут. Драпал я оттуда.
– Я хотел тебе занятие какое-нибудь найти, – продолжал Калюжный, будто не слыша собеседника. – Там, на Кипре.
– Какое занятие?
– Любое. Только чтобы ты сюда не возвращался.
– Что происходит, Олег Харитонович? – спросил окончательно сбитый с толку Корнышев.
– Все очень скверно, Слава. Я слишком поздно понял, что к чему. Когда мне поручили эту работу, я ее выполнял, как любую другую. Как привык. Как всегда делал. От меня ждали результата, и я готов был его обеспечить. И слишком поздно понял, что нельзя было так жилы рвать на службе. Что не дай бог нам на след этих денег напасть. Не то что их найти, а даже просто к ним приблизиться не позволят. Не дадут.
– Кто?
– Те, кто эти двадцать пять миллиардов считают своими. Такие деньги просто так не отдают, Слава.