Украсть у президента
Шрифт:
– Они же государственные, – пробормотал Корнышев.
– Были государственные. Но государство абстрактно нарисовано только на политической карте мира. А в жизни государство – это люди. Слесарь в ЖЭКе, машинист в тепловозе, учитель в школе, президент в Кремле. У каждого своя работа. Кому какое дело доверили выполнять. Кому-то доверили двадцать пять миллиардов спрятать. Тоже ничего себе работенка. Хозяин им работу доверил, и они с нею справились. А потом хозяин ушел. И предполагалось, наверное, что эти двадцать пять миллиардов новому хозяину перейдут. Но так не хочется их отдавать. Уж лучше сделать вид, что
– «Они» – это кто? Вы их знаете?
– Конкретно – нет. У меня есть начальство, у моего начальства – свое начальство. Информация от нас идет наверх, и какое из звеньев в цепочке чужеродное – невозможно сказать со стопроцентной уверенностью. Но ошибки нет. Ты делишься со мною подозрениями по поводу Горецкого, я эту информацию передаю наверх, и в назначенный час Илью убивает киллер. Откуда он там взялся? Зачем убивал Горецкого и его приятеля? Потому что эти двое, Илья и его друг, что-то такое поняли про деньги и Женю Нефедову. Они слишком близко подошли. А следующий на очереди ты, Слава, – совершенно неожиданным образом завершил свою речь Калюжный и посмотрел на собеседника печально.
Корнышев даже поперхнулся осетриной, хотя была она мягкой и сочной, и до этой минуты Корнышев управлялся с нею без проблем.
– Ты слишком хорошо работаешь. Результативно, – сказал Калюжный, но звучали его слова как упрек. – Ты по Кипру отработал – любо-дорого смотреть. Ты Катю Ведьмакину, которая тебя должна была ненавидеть, завербовал и использовал на сто один процент. Ты швейцарский след нащупал. Ты Горецкого раскусил и на блюдечке преподнес Нефедову. Ты нашел следы нефедовской фирмы и установил соучредителей фирмы. Ты понял, как работает этот механизм. И уже знаешь, где дальше искать. Тебе этого не простят.
– Я не понимаю, – нахмурился Корнышев. – Вы мне открытым текстом предлагаете поумерить пыл?
– Я тебе предлагаю пожить еще немного, – невесело засмеялся Калюжный. – Чем дальше от этих денег – тем здоровье крепче. Меньше знаешь – лучше спишь. Бедолаги эти, Руис и Конченетти, жили себе преспокойненько, пока не узнали, что на них записана треть миллиарда. И дальше бы так жили, если бы мы не вышли на Нефедову. Точнее, на их общую фирму. Тут хозяевам пришлось срочно выводить Руиса и Конченетти из состояния спячки. Чтобы они переоформили на себя долю Нефедовой. И после этого они были уже не жильцы. Им еще доверили перебросить деньги со счета на счет. И после этого – все, два трупа.
– И что мне теперь делать? – сказал Корнышев. – Бумажки перебирать с задумчивым видом? Притворяться, что я и ведать не ведаю, где искать эти чертовы миллиарды?
– Притворяться уже поздно, Слава. Тобой интересовались.
– Кто?
Вместо ответа Калюжный опять указал глазами куда-то наверх.
– Понимаешь ли, – сказал он печально. – Это я тебя из Питера выдернул и в это болото за собой потащил. Комплекс вины.
Он вдруг придвинулся к Корнышеву и приобнял порывистым движением, будто они всегда были закадычными друзьями.
– Драпай, Слава! – дохнул алкогольным духом Калюжный. – Сможешь где-то надежно залечь – будешь жить!
Его глаза Корнышев сейчас видел близко-близко, и такая тоска была в том взгляде, что даже мурашки по телу побежали. Но Корнышев держал себя в руках.
– Я подумаю, – произнес он, только чтобы что-то сказать.
Калюжный вдруг обмяк и засмеялся, будто Корнышев сказал что-то смешное. Слава обиделся.
– Я ни от кого бегать не собираюсь, – сказал он. – Я офицер! Я ничего предосудительного не делаю, я служу своей стране…
– Хорошо! – кивнул Калюжный. – Служи. Только дома не ночуй. Это мой тебе совет. И через дорогу переходи аккуратно. И в метро к краю платформы близко не подходи.
– Пугаете? – недобро прищурился Корнышев.
– Предупреждаю.
Снова придвинулся и сказал Корнышеву прямо в ухо, так что никто другой не мог сейчас его услышать:
– За барной стойкой есть проход. Там у них кухня. Пройдешь через кухню и в дверь. Ступенечки наверх, следующая дверь, она всегда открыта. Попадаешь на задний двор. Через арку. В переулок. Там бери такси и драпай.
Легкое прикосновение, после которого Корнышев обнаружил в своей руке бумажный листок и ключ.
– Адрес, – сказал Калюжный. – Долго там не будь. Там все поймешь, на месте. Иди!
– А вы?
– Иди-иди, – подтолкнул Корнышева Калюжный.
Слава поднялся, прошел через бар, бармен вскинул голову и хотел что-то сказать, но не успел, Корнышев был уже на кухне. Женщина-повариха сказала ему:
– Вы, наверное, ошиблись дверью?
Он не ответил, дошел до двери, поднялся по ступеням вверх, у следующей двери остановился и оглянулся. Никто его не преследовал. Он толкнул дверь и увидел небольшой двор, со всех сторон зажатый стенами дома-колодца. Арка справа. Прошел в арку, за которой был переулок, как и предупреждал Калюжный. На ходу развернул бумажный листок. Там был адрес, написанный рукой генерала. Остановил машину, но водителю точный адрес не назвал, а попросил отвезти его к кинотеатру «Художественный», откуда до указанной улицы было недалеко.
На Арбате Корнышев вышел из машины, попетлял по улицам, убедился в том, что никто за ним не идет, и только тогда вышел к нужному ему дому. Старинное здание в четыре этажа. Здесь не жили, а работали. Корнышев поднимался по огражденной старинными коваными перилами лестнице и читал таблички на дверях. Бюро переводов. Турагентство. Какое-то ООО. Еще одно ООО. Частный стоматологический кабинет. Квартира номер восемь. ООО «Строительные коммуникации». Ему сюда. Вошел, запер за собой дверь и прислушался. Тишина. Очень похоже на квартиру, перестроенную под офис. Белые стены, подвесные потолки, двери из белого пластика. Две комнаты и кухня. Есть кое-что из офисной мебели, но вряд ли кто-то приходит сюда ежедневно на работу. Служебная квартира, каких по Москве сотни. Здесь встречаются с агентами, когда надо скачать добытую информацию, а в конце недели пьют водку, если не очень хочется идти домой.
На столе в одной из комнат лежали пистолет, пухлая пачка американских стодолларовых купюр, кредитная карта Сбербанка и паспорт. Корнышев раскрыл паспорт. Вяткин Геннадий Сергеевич. А фотография была его, Корнышева. И никакой записки. Все, что хотел, Калюжный сказал ему на словах.
До сих пор Слава действовал так, будто Калюжный зомбировал его своими странными и страшными речами, и, только увидев паспорт на чужое имя, он осознал наконец, что прежней жизни уже нет, что все вокруг совершенно изменилось.