Укрощение горца
Шрифт:
– Бедный Эван, измученный болтливой девицей! Мой отец мне говорил, что если бы энергию моей болтовни да передать его армии, то победа была бы обеспечена. Он сказал, что моей энергии будет достаточно даже на три или четыре дня битвы.
Эван повернулся и посмотрел на Нору:
– Довольно жестоко сказано.
– Совсем нет. Отец любит меня, я это знаю. Да, я слишком много говорю. Это мой недостаток. Мама считает, что это оттого, что у меня нет ни братьев, ни сестер. А еще потому, что она просила
Эван хмыкнул:
– Это, по-вашему, смешно?
– Нет, это должно нас помирить. Или… – Нора посмотрела на Эвана. – Знаете, мне кажется, что вы такой молчаливый потому, что у вас есть братья.
– Что вы хотите этим сказать?
– У вас много братьев, и вам трудно заставить их слышать ваш голос.
– Поверьте мне, я могу быть услышанным и не повышая голоса.
Нора ехала уже рядом.
– Сомневаюсь, – промолвила она. – У вас довольно спокойный голос, едва ли вы можете заставить звучать его резко.
Эта Нора была немного дерзкая девчонка и возражала ему, чего никогда не делали его братья.
Его рост и угрюмый вид обычно пугали женщин, а от его взгляда девушки либо убегали, либо глупо хихикали.
А он ненавидел, когда девицы хихикают. Вот Нора никогда не хихикала. Ее смех был приятным, он успокаивал.
Нора тихонько что-то напевала. Эван осадил лошадь и посмотрел на девушку. Она тоже посмотрела на него широко открытыми глазами.
– Почему вы так сердито смотрите на меня?
– Вы удивительная. Как вам удается быть счастливой без всякого повода?
– Это гораздо лучше, чем быть печальной из-за ничего. Разве вы не согласны?
Эван расправил плечи.
– Мне временами хочется быть несчастным из-за ничего. Это мне подходит.
– Вам лучше подходит улыбка на лице. Мама мне постоянно повторяла, что улыбка украшает лицо.
– А я считаю, что лицо, как и тело, украшает нагота.
Нора почувствовала что краснеет.
– Вы всегда так прямолинейны?
– Кажется, вы упрекали меня в том, что я постоянно молчу?
Нора с довольным видом пожала плечами. Ей нравился их словесный поединок, а Эван, хотя и неохотно признался себе, что и ему, в какой-то степени, это тоже приятно.
– Как интересно, в вас словно два человека, – заметила Нора с удивлением. – Я думаю, вы образец противоречий.
– Поясните.
– Вы живете в пещере, что говорит о тяге к тяжелым испытаниям, и вместе с тем вы позаботились о домашнем комфорте и уюте. Вы грубы и жестоки к людям, но заботитесь о животных. Как вы объясните это?
– Я объясню это так: вы уделяете слишком много времени изучению моей особы.
Эван тоже пытался понять Нору, глядя на то, как легкий бриз играет прядями ее белокурых волос, любуясь красивым изгибом ее губ, влажных и манящих, пахнущих лепестками роз.
Он заставил себя опомниться. В последний раз эти глупости дорого ему обошлись. Как и Кирану.
– Вам нравится одиночество? – неожиданно спросила Нора. – Я не уверена, что мне бы это понравилось.
Прежде чем Эван успел что-либо сказать, она добавила:
– Конечно, я много говорю, вы думаете, что мне нравится болтать ни о чем.
Он невольно улыбнулся.
– Что я вижу – вы улыбаетесь? – быстро спросила Нора.
Эван откашлялся.
– Я? Улыбаюсь?
– Да-да, я видела, как уголки ваших губ поднялись вверх!
Ему оставалось только одно: больше не улыбаться.
– Не знаю, что вы этим хотели сказать.
Нора, довольная собой, посмотрела на Эвана:
– У вас приятная улыбка, милорд. Но улыбки лучше беречь. Чем их меньше, тем они дороже. Поэтому я буду беречь эту вашу улыбку до тех пор, пока не заслужу другую.
Она была самой странной из всех женщин, которых он встречал.
Нора продолжала щебетать, а Эван ловил себя на том, что с удовольствием слушает ее тихий, успокаивающий голос.
Однако вскоре его стало беспокоить странное чувство тоски и одиночества. Он всегда избегал общества женщин, ибо решил никогда не допускать их к своему сердцу. Как это было с Изобел. Однако Нора совсем другая. Она заставляет его тосковать. И еще ему хотелось ее поцеловать.
Что за странные мысли лезут в голову? Если речь идет о покое и комфорте, то он доказал, что это ему не нужно. Он не заслужил этого.
Ему было приятно находиться в обществе Норы. А когда они доберутся до Леналора, по меньшей мере у него будет минимум спокойствия от щебета леди и от мыслей, которые она у него вызывает.
– Какое тихое место, – сказала Нора, когда они въехали в деревню. Было уже темно, и все попрятались по домам – Довольно приличная деревушка.
Эван молча искал дорогу к дому пивовара, который жил на краю деревни. Он ехал медленно вдоль линии коттеджей на дороге, пересекавшей деревню. Старик Энос, пивовар, и Эван были закадычными друзьями-спорщиками.
Наконец Эван остановил коня у дверей коттеджа Эноса и постучал в дверь.
– Я уже закрыл дверь на ночь, – послышался сердитый голос хозяина, – и кто бы вы ни были, вам лучше… – Говоря это, старик все же открыл дверь и увидел Эвана. Лицо Эноса мгновенно преобразилось, и он радостно воскликнул: – Эван! – Старик похлопал гостя по спине. – Тот, кто быстрее всех опустошает мои запасы эля!
Эван переступил порог и в этот же момент почувствовал, что рядом с ним нет ни Норы, ни «е лошади. Оглянувшись и сердито ворча, он извинился перед другом и вернулся во двор.