Укрощение
Шрифт:
Но она прекрасно сознавала, что должна любой ценой сохранить достоинство. Не глядя по сторонам, она зашагала прямо к каменным ступенькам и вошла в замок. Позади шум возобновился с утроенной силой, и она услышала пронзительный женский хохот.
Сердце Лайаны колотилось от пережитого унижения. Хелен сказала, что она избалована властью в поместьях Невиллов, но Лайана не совсем понимала, что она имеет в виду. Она ожидала, что супружеская жизнь будет иной, но это ощущение бессилия, незаслуженного позора больно ранило.
Так вот что испытывала сама Хелен, когда слуги
— Она чувствовала то же самое и все же была добра ко мне, — прошептала Лайана.
— Миледи, — тихо позвала Джойс.
Лайана вскинула глаза и увидела страх в глазах женщины. Лайана и сама не была уверена в себе так, как до свадьбы. Сейчас она слишком устала, чтобы решать, что делать в будущем. Ей хотелось только есть и спать.
— Пошли Бесс на кухню. Пусть принесет ужин. Я сегодня хочу поесть одна. А потом пришли в солар перину и белье.
Джойс хотела что-то сказать, но Лайана повелительно подняла руку.
— Я не знаю, что делать. У меня нет власти в доме мужа.
Она очень боялась расплакаться, но слезы все же потекли по щекам.
— И найдите лопаты. Сегодня мы выгребем столько грязи, сколько сможем, чтобы освободить место для ночлега. Завтра же…
Она замолчала, потому что о завтрашнем дне думать не хотелось. Если у нее нет власти даже над горничными, она окажется заключенной в собственном доме!
— Узнай, что можно, об этом месте, — решила она наконец. — Где лорд Северн? Может, он сумеет… помочь нам…
Она говорила так тихо, что Джойс едва расслышала госпожу.
— Да, миледи, — кивнула она и вышла из комнаты.
Лайана медленно поднялась по винтовой лестнице в солар. При звуке ее шагов птицы зашевелились, но тут же успокоились. Если бы весь замок не был завален мусором и костями, она посчитала бы это место заброшенным. Как оно отличалось от отцовского дома, где люди смеялись, шутили и перебегали из комнаты в комнату. Здесь были только мужчины с жесткими неулыбающимися лицами, с телами, покрытыми шрамами, и оружием в руках. Здесь не было ни детей, ни женщин, если не считать сучонок, которые отказывались ей повиноваться.
Она глянула вниз, на ров и в угасающем свете солнца увидела болтавшуюся в густой черной слизи коровью голову. И это место теперь ее дом! Здесь она должна вынашивать и растить детей. И жить с мужем, который при каждой встрече даже не узнает ее!
Как заставить его полюбить ее? Может, если вычистить дом, сделать замок пригодным для жилья, он будет рад, что женился на ней? И подумает о ней как о личности, а не как о приложении к приданому!
И еда! Что, если нанять хороших поваров и поставить на стол вкусную сытную еду? Человек, который хорошо ест, спит на чистых простынях, носит чистую одежду, наверняка будет доволен женщиной, которая сделала все это возможным.
Да, еще и постель… Служанки говорили, что женщина, ублажающая мужа в постели, может взять над ним власть. Сегодня она очистит одну спальню, и он придет к ней, потому что теперь они смогут остаться наедине.
Она улыбнулась впервые с того момента, как увидела замок Морей. Нужно только быть терпеливой, и она получит все, что хочет.
Через несколько минут все семь служанок, треща наперебой, появились в соларе, нагруженные едой, подушками и одеялами.
Лайана не сразу поняла, о чем они толкуют. Лорд Северн и еще кто-то, кого они называли леди Иоланта, уединились. И теперь их не увидят следующие три или четыре дня. Кроме леди Иоланты и служанок Лайаны, во всем замке было только восемь женщин.
— Они не работают, — завила Бесс, — и никому не известно, что они вообще делают в замке.
— А еще они именуются по дням недели: Манди, Тьюзди, Уэнзди и так далее. Если не считать одной, которая зовется Уэйтинг — Ожидание. Других имен у них, похоже, нет, — добавила Элис.
— Еда здесь кошмарная. В муке полно жучков и песка. Пекарь даже не просеивает ее, перед тем как замешивать хлеб. — Бесс подалась вперед. — Раньше они покупали хлеб у городского пекаря, но тот лишил их кредита за неуплату, и… и…
— И что? — вскинулась Лайана, пытаясь прожевать кусок мяса, жесткий, как седельная кожа.
— Перегрины сломали дверь дома пекаря и… и использовали его лари с мукой вместо туалета.
Лайана отложила несъедобное мясо. Женщины очистили одно сиденье-подоконник, на котором умостились вместе. Снизу доносились звон стали, вопли мужчин, ругательства, громкое чавканье. Похоже, муж и его люди ужинали на первом этаже, но никому не пришло в голову попросить жену господина спуститься к ним.
— Может, вы знаете, которая из спален принадлежит лорду Рогану? — спросила она, стараясь сохранить достоинство.
Женщины переглянулись. В их глазах светилась жалость.
— Нет, — пробормотала Джойс, — наверное, именно эта. Большая.
Лайана кивнула. У нее не было сил подняться в солар и посмотреть, сколько еще комнат есть наверху, вернее, насколько там грязно. Если в соларе содержат птиц, может, в верхних спальнях устроили свинарник?
Два часа неустанного труда ушло на то, чтобы лопатами выгрести грязь из спален. Лайана хотела помочь, но Джойс ей не позволила, и Лайана смирилась. В этот момент служанки стали почти ее ровней: растерянные, несчастные девушки в чужом, грязном, омерзительно пахнущем месте. Но Джойс не собиралась лишать хозяйку власти, хотя бы над этими женщинами. Поэтому Лайана уселась на сиденье-подоконнике и поднесла к носу апельсин, усаженный гвоздикой, чтобы отбить запах, идущий от рва.
Когда наконец комната была готова, — назвать ее чистой было трудно, но по крайней мере многолетний мусор был вычищен, — служанка убедила кузнеца принести наверх две перины, и Лайана с помощью Джойс разделась и легла. Она не сразу заснула, ожидая, что муж все-таки придет, но не дождалась его и на этот раз.
Утром ее разбудили громкие голоса. В нос ударил ужасный запах. То, что она посчитала ночным кошмаром, оказалось реальностью.
Утром Роган вошел в зал и увидел Северна, сидевшего за столом и евшего хлеб с сыром. Бедняга устало подпирал голову рукой.