Укрощенная эротика
Шрифт:
Annotation
Л.Г. Ионин
Порнография без ярлыков
Порнотопия
Инструмент воспитания?
Сексология. Половое воспитание
Эротика. Страсть к запрету
notes
Л.Г. Ионин
Укрощенная эротика
Порнография без ярлыков
Первоначально под порнографией понимались изображения из жизни проституток и их клиентов. Словарные же определения порнографии оказываются не в состоянии точно описать содержание этого понятия. Например, в "Советском энциклопедическом словаре" говорится, что порнография - это "вульгарно-натуралистическое, непристойное изображение половой жизни в литературе, изобразительном искусстве, театре, кино и проч." *. Не-вульгарно-натуралистическое -
Приведенное определение по сути дела устарело. Оно соответствует представлениям двадцатых годов. Так, в одной весьма авторитетной в свое время работе непристойным объявлялось "все, что в сознательном противопоставлении господствующей морали преследовало цель физиологического возбуждения сексуальных переживаний и соответствует этой цели" *. Только здесь о соответствии господствующей морали говорилось прямо.
С тех пор понятия порнографии и непристойности оказались разведенными. Если порнография имеет дело с возбуждением полового чувства, то непристойность - не обязательно. Порнография соотносится с антропологией, имеет в виду антропологическую сторону человеческого существования, а именно - возбудимую человеческую сексуальность. Непристойность же соотносится с этическим измерением существования человека, хотя и может ориентироваться также на сексуальность. Вот что можно прочитать в труде по истории порнографии: "Даже если порнография всегда непристойна, это еще не основание для отождествления понятий. Другими словами, непристойные вещи, вызывающие чувство отвращения, могут, но не обязательно должны быть порнографическими. Например, описание выделения кала без сомнения может считаться непристойным, но оно, как правило, не возбуждает сексуального влечения. Рекомендуется учитывать это различие, ибо суды в своих приговорах время от времени отождествляют непристойное с порнографическим" *.
Может показаться, что это различие несущественно. Необходимо отметить, что четкость представлений в этих вопросах определяет судьбы конкретных людей на уровне судебной и административной практики.
В общем, непристойное может быть порнографическим. Порнографическое же, вопреки мнению автора приведенной выше цитаты, (а также и авторов "Советского энциклопедического словаря"), может, но не обязательно должно быть непристойным. Порнография может вызывать сексуальное возбуждение, но при этом и не противоречить этическому чувству, смотря на какие возрастные группы, на какие персоны, на какие социокультурные группы, слои или классы ориентируется порнографическое произведение.
Другое определение - функциональное, как, например, в одном из распространенных на Западе "Словаре эротики": порнография - это "такие тексты, картины и фильмы, которые служат только или в основном возбуждению полового чувства" *. Наверное, лучше было бы сказать так: тексты, картины и фильмы, производимые с целью служить только или в основном возбуждению полового чувства. Потому что у разных людей и у разных групп людей возбуждению полового чувства служат или могут служить тексты, картины или фильмы, созданные с совершенно иной целью и для этого абсолютно не предназначенные: картины на библейские сюжеты, учебники по биологии и анатомии, медицинские энциклопедии и т.д. Кроме того, существуют возрастные особенности восприятия вещей, связанных с полом. Впрочем, даже если принять это уточнение ("с целью"), доказать, что художник или писатель имели намерение только или в основном возбудить половое чувство, - практически невозможно.
К тому же, вопреки мнению авторов "Советского энциклопедического словаря", содержание порнографии (стремление возбудить половое чувство) может выступать не только в вульгарно-натуралистической форме, но может выражаться высокохудожественными средствами. Поэтому очень трудно найти сколько-нибудь пригодные критерии для отделения порнографических книг, картин, фильмов от тех, которые просто посвящены эротической тематике и имеют "собственную" научную или художественную ценность. Именно отсутствие таких критериев привело в свое время к тому, что в порнографии обвиняли Флобера за "Мадам Бовари", с одной стороны, и Хавлока Эллиса за его сексологические исследования - с другой. Более близкий пример - Набоков с его "Лолитой", которая у нас в стране считалась порнографическим произведением, а ныне - через сорок лет - удовлетворяет вкусам самых тонких ценителей литературы. Даже такие произведения, которые сознательно ориентировались их создателями на изображение абсолютно запретных вещей, имели, как оказывалось, особую, вне области пола лежащую, ценность, а именно: ценность протеста против существующих порядков, существующей морали - как, например, романы Генри Миллера.
Иногда порнографию определяют психологически - как результат фиксации сексуальных фантазий авторов. При этом считается, что автор бессознательно выражает в своих продуктах собственную психическую конституцию, собственные тревоги и страхи. Главным из бессознательных психологических комплексов, находящих выражение в порнографическом "производстве", является, якобы, "комплекс кастрации". Отсюда - сверхпотенция мужчин, унижение женщин, вообще фаллическая ориентация большинства порнографической продукции. Такое, фрейдистское по своим истокам, объяснение, на первый взгляд, последовательно и точно объясняет причины и содержание порнографических произведений. Но при этом упускается из виду, что авторы фрейдистского направления убедительно показали, что комплексы, по происхождению связанные с полом, вовсе не обязательно реализуются в сексуальных фантазиях. Это может происходить в политике, в художественном и научном творчестве. Фрейд настоятельно подчеркивал, что по существу все богатство человеческой культуры есть продукт реализации в конечном счете бессознательных импульсов пола *.
Так что на этом пути трудно обнаружить differentia specifica порнографии. Любые из возможных определений или объяснений при внимательном рассмотрении оказываются лишенными точных границ, и, как правило, слишком узкими. Видимо, это происходит потому, что их авторы руководствуются по преимуществу инструментальной потребностью: стремясь выделить и изолировать порнографию как отдельно стоящий, не связанный с многообразием человеческой индивидуальной и социальной жизни феномен, подлежащий осуждению или даже запрещению. В цитированном уже "Советском энциклопедическом словаре" следующая строка после приведенного определения гласит: "В СССР распространение порнографических сочинений или изображений карается законом". Точно так же и в большинстве западных стран распространение порнографии существенно ограничено, а определенные темы или области вообще запрещены. Хотя вообще цензура не допускается, такое исключение из всеобщего правила оправдывается тем, что порнография наносит вред психическому развитию детей и молодежи *.
Осознание невозможности четко выделить порнографию из многообразия форм художественного описания и изображения того, что связано с полом, половой жизнью, заставило "практиков", т.е. юристов, бизнесменов, государственных чиновников, имеющих дело с порнографией, а также ученых, исследующих порнографию, прибегнуть к своего рода "ступенчатой" классификации соответствующих произведений: стали различать "эротику", "мягкую порнографию", "жесткую порнографию". Так, в гораздо более либеральных, чем в бывшем СССР, законодательствах большинства западных стран, запрещена "жесткая порнография", а "мягкая порнография" и "эротика" не только допускаются, но, практически, стали социально приемлемыми и допускаемыми в публичных местах, например, в рекламе. Там же, где это различие пока не проводится или оно не зафиксировано в законодательстве и административной практике, - царит пуританизм в практике публичного отношения к полу и половой жизни (как, например, в СССР до недавнего времени), либо - с отменой цензуры - приходит эпоха тотальной и нерегулируемой "порнографизации" публичной жизни (как, например, в бывших соцстранах по мере их освобождения от идеологической цензуры).
При этом четкие критерии отличия "эротики" от "мягкой порнографии", последней - от "жесткой порнографии" теоретически обосновать трудно. Практические же критерии, которыми могут руководствоваться, скажем, чиновники соответствующего ведомства налицо. Речь идет, в конечном счете, о том, что находится в кадре или что является "предметом описания". Жесткая порнография отличается от мягкой только тем, что в ней внимание сосредоточивается на половом акте как таковом и - во всех возможных перспективах... во всех физиологических соотношениях описываются или демонстрируются гениталии. Физическое насилие (как самоцель) и всякие перверзии здесь отсутствуют *. В дальнейшем, говоря о порнографии, мы будем иметь в виду жесткую порнографию, ибо она более, чем другие формы порнографии, свободна от двусмысленности и неопределенности, которые свойственны вообще порнографии как явлению жизни, как художественному и социальному феномену.
До сих пор мы говорили о порнографии как явлении "внеисторическом". Все приведенные выше определения и трактуют ее как таковую. И даже "практическое" определение жесткой порнографии как той, где внимание сосредоточивается на гениталиях, дает вроде бы основания сказать, что порнография есть и была всегда, и есть и была всегда одной и той же. Действительно, ведь человеческая физиология и анатомия мало изменились за тысячелетия!
Однако изменение с течением времени оценок художественных произведений ("Мадам Бовари", "Лолита" - о чем говорилось выше) отражается и на понимании порнографии. Эти изменения проявляются и в восприятии публикуемых иногда в разного рода изданиях порнографических рисунков столетней или стопятидесятилетней давности - большинство из них вряд ли могут служить в наше время "возбуждению полового чувства". Показательно также отношение к обнаженной скульптуре в нашей стране сейчас и в период господства ханжеской морали несколько десятилетий назад, когда античные фигуры завешивались передниками или у Давида отбивались гениталии, чтобы "ликвидировать порнографию". Впрочем, такое было не только у нас. Знаменитый социолог Парето писал в исследовании, посвященном "аморальной литературе": "Общеизвестно, что статую Справедливости в Риме - работы Гильельмо делла Порты - Бернини одел в медные одежды, чтобы скрыть ее наготу. Это смешно, извинительно, если вспомнить, что она стоит в церкви - в соборе Святого Петра. К сожалению, стражи добродетели не ограничились тем, что одели статую. Они хотели даже запретить ее воспроизведение в гравюрах и на фотографиях..." *.