Укрощенная любовью
Шрифт:
Беренис была одновременно очарована и его изысканной одеждой, и достойной профессией.
– Вы действительно доктор? – спросила она. Он улыбнулся, и она почувствовала истинное достоинство, скрытое за внешней раскованностью и небрежностью.
– Конечно. Учился в медицинской школе Новой Англии, – ответил он.
Он оказался таким воспитанным и дружелюбным, что настроение Беренис заметно улучшилось, и она послала ему ослепительную улыбку.
– Я бы хотела побольше узнать об этом, доктор Лэттимер, – сказала она.
Грег широко улыбнулся и похлопал Себастьяна по плечу:
– Ты чертовски везучий парень, друг мой!
– Я восхищена вашим экипажем, – продолжала она, подходя ближе и проводя пальцем по стенке фаэтона. –
– В самом деле? – Грег выразил удивление, потом пожал плечами. – У вас был слуга, чтобы управлять им?
– Нет, сэр, я управляла им сама.
Грег тихо присвистнул и, приподняв брови, взглянул на Себастьяна. За его обманчиво-томной манерой держаться скрывался проницательный ум, и сейчас, хорошо зная Себастьяна, Грег спрашивал себя, что думал его друг о своей невесте, умеющей держать в руках поводья такого экипажа. Если бы она попыталась выкинуть такое в Каролине, то восстановила бы против себя всю женскую половину высшего общества, которая не одобряла молодых леди, ведущих себя подобно девчонкам-сорванцам.
– Хочу представить тебе моего шурина, лорда Дэмиана, виконта Норвудского… – сказал Себастьян. Ему пришлось представить также и Перегрина: —…и сэра Перегрина Бакстера. Они оба приехали в надежде сделать карьеру в Америке.
– Приятно познакомиться с вами! – ответил Грег, пожимая руки обоим мужчинам. – А теперь поскорее расскажи мне новости. Как поживает старушка Англия?
Себастьян вкратце изложил информацию, которую он почерпнул из английских газет или из разговоров в клубах, затем спросил:
– Как дела в Оксвуд Холле? Каков Доход от плантаций за время моего отсутствия?
– Беспокоиться не о чем, мой друг, – медленно ответил Грег, опираясь на заостряющуюся книзу трость с серебряным набалдашником. – Но Дарби Модифорд околачивается вокруг Мобби Коув…
В Себастьяне произошла пугающая перемена. Он вдруг напрягся, грозно нахмурившись:
– Модифорд! Какого дьявола! Что он замышляет?
– Держу пари, какую-нибудь подлость, – ответил Грег.
– Мы не можем говорить здесь! – решительно сказал Себастьян. – Идем на Митинг Стрит. Я уже послал распоряжение, чтобы подготовили дом. – И он тут же начал действовать, резко отдав приказание кучеру.
Беренис была бесцеремонно спроважена в карету, Далси села рядом, Дэмиан и Перегрин напротив, а Квико сзади, обеспечивая охрану. Себастьян вскочил вместе с Грегом в фаэтон, и они понеслись впереди, прокладывая путь по извилистым припортовым улицам. Беренис была рассержена. Она хотела сама ехать в фаэтоне и, что называется, наделать шуму, появившись в Чарльстоне с помпой, но ее надежды не оправдались. Глядя в окно кареты, она видела мелькающие узкие дома, напоминающие по архитектуре Англию, некоторые из них были украшены железными узорчатыми балконами, другие имели мансардные окна и длинные деревянные веранды. Между белыми деревянными воротами росли сады, деревья словно выстраивались в стройные шеренги, образуя живую изгородь на радующих глаз улицах. Воздух был наполнен ароматом магнолий.
Городской дом, принадлежащий Себастьяну, располагался среди высоких, изящных зданий, стиль которых многим был обязан влиянию Роберта Адама. Осваивая Новый Свет в течение последних двух столетий, английские колонисты принесли с собой многое из старого образа жизни. Знать гордилась своими родословными. И хотя многие потеряли большую часть своей власти со времен войны за Независимость, они по-прежнему сохраняли чувство превосходства над остальными.
Беренис не могла сдержать своего восхищения особняком, несмотря на предубеждение против всего, к чему приложил руку Себастьян. Здесь было так много деталей, напоминающих ей Элсвуд-Хаус! Та же отделка комнат; мебель и ткань, импортированные из Европы; резные деревянные фронтоны над деревьями; преобладание изящного классического стиля в целом. Разглядывая выложенный
Беренис и Далси были встречены у нижней ступени прекрасной лестницы молодой черонокожей рабыней, одетой в яркую юбку и белую блузу. На голове был повязан белый в красную полоску платок. Все слуги приветствовали Себастьяна с искренней радостью, и Беренис угрюмо наблюдала, как на их лицах зажигались улыбки при приближении хозяина. Беренис удивляла эта его божественная сила, с которой он притягивал к себе окружающих, это обаяние, которое он мог использовать в соответствии со своими желаниями. Определенно, она попадала под власть его обаяния гораздо реже, чем остальные, и уж точно не при свете дня…
Взглянув на Беренис, Себастьян насмешливо приподнял одну бровь, заметив ее раздражение и правильно угадав его причину:
– Этот теплый прием удивляет тебя, топ tresor? Как видишь, не все считают меня таким уж людоедом…
– Ваши отношения со слугами меня совершенно не интересуют, сэр, – ответила она с надменной снисходительностью. – Единственное мое желание сейчас – принять ванну и в спокойной обстановке переодеться к обеду.
Вместо того, чтобы попасться на приманку, Себастьян поклонился и направился в сторону библиотеки, в то время как Дэмиан и Перегрин были отведены в предназначенные для них комнаты невероятно высоким, худым слугой, одетым в такую же безукоризненную серую форму, как и кучер. Служанка, оказавшаяся в распоряжении Беренис, была очень дружелюбна. Ее манера слегка шепелявить чем-то напомнила речь Грега. Видимо, Грег воспитывался чернокожими няньками, от которых перенял этот мягкий выговор.
– Как тебя зовут? – спросила Беренис, которой понравилась улыбка девушки.
– Чоли, мэм, – ответила та, приседая в реверансе.
– Ну что ж, Чоли, нам понадобится твоя помощь, чтобы познакомиться со здешними обычаями. Это моя горничная Далси Райли.
– Здрасьте… – не слишком любезно сказала Далси, явно испытывая ревность.
– Ты когда-нибудь была в Англии, Чоли? – Беренис игнорировала обидчивость Далси, очарованная необычайной внешностью новой служанки.
Беренис посещала кулачные бои, участниками которых бывали и африканцы, и часто видела негров-лакеев. Несколько ее знакомых дам в Лондоне имели чернокожих пажей, обращаясь с ними, словно с домашними животными. Беренис не одобряла этого. Она считала отвратительным относиться к человеку, как к модному аксессуару, и в свое время даже отговорила Люсинду от покупки раба на аукционе. Теперь, познакомившись с Чоли, ей захотелось поближе узнать ее.
Чоли, казалось, не меньше заинтересовалась этой англичанкой, гордая тем, что будет прислуживать жене графа.
– Нет, мэм, но мне бы, конечно, очень хотелось, – ответила она застенчиво.
– Я посмотрю, что можно сделать, и, если получится, возьму тебя с собой, когда поеду домой… когда-нибудь в будущем, – пообещала она, при этом спрашивая себя с грустью, собирается ли Себастьян вообще вернуться туда.
Далси молча шла рядом со служанкой, когда они поднимались по лестнице, не вполне уверенная, что одобряет новую симпатию своей хозяйки. Последнее время ее безоблачный мир был слегка омрачен несчастьем ее дорогой госпожи. Слишком часто она слышала ее всхлипывания, видела ее красные глаза и бледное лицо, и еще чаще, что было неизбежно в замкнутом мире корабельной жизни, до ее слуха доносились бурные споры молодоженов. Далси заметила, что Себастьян редко делил с Беренис постель. Большинство ночей он проводил с командой или спал в гамаке, подвешенном между двумя переборками. Она грустно качала головой, разглаживая простыни после того, как Беренис поднималась утром; Далси была бы намного счастливее, если бы они были смяты – верный признак бурной ночи любви.