Укрощенная страсть
Шрифт:
— Ничего не произошло, — твердо сказала Эмили. Хотя ее слова предназначались для брата и кузена, она по-прежнему не сводила глаз с Клинта. — Абсолютно ничего. Мы просто пережидали грозу. — Ее голос слегка вибрировал, пока она, стоя среди них троих, продолжала говорить. Густые волосы плотными сбившимися локонами обрамляли бледное лицо, освещаемое лучами солнца. — А теперь, когда все кончилось, я хочу поехать домой и поэтому прошу вас…
У Клинта сжалось все внутри. Непонятно почему, но эта дрожь в ее голосе и тихие слезы, скользившие по щекам, тронули его гораздо больше, нежели драматические рыдания, коих она себе не позволила не в пример другим женщинам, делавшим это в былые времена. Поэтому сейчас, потеряв контроль над собой, Клинт едва не шагнул прямо к ней, чтобы… «И что? — спросил он себя презрительно. — Обнять ее? Сказать какие-то слова утешения?»
«Это худшее, что ты мог бы сделать, — напомнил он себе. — Сохраняй дистанцию. Эмили Спун — не твоя забота. В ее семье трое мужчин, чтобы беспокоиться о ней».
Ее родственники с недовольным видом смотрели на нее, затем обменялись виноватыми взглядами. Все это время Клинт убеждал себя не вмешиваться. Наконец Пит выступил вперед и хозяйским движением обнял Эмили за плечи.
— Как скажешь, сестренка. Успокойся. — Он кашлянул. — Скоро мы избавим тебя от этой боли в лодыжке. Давай я отнесу тебя на мою лошадь.
Клинт, скрежеща зубами, молча наблюдал, как Пит подхватил Эмили на руки. Прежде чем последовать за ними, Лестер бросил на шерифа еще один гневный взгляд. Но Клинт ничего не замечал — его глаза были прикованы к бледному лицу девушки.
Оставшись в одиночестве, он зажарил тушку и сел за шатающийся сосновый стол хижины. Поедая кролика, которым он собирался накормить Эмили Спун, и допивая кофе, который они разделили этой ночью, Клинт Баркли желал, чтобы все обстояло иначе.
У него не было ясного представления, как именно. Он только знал, что без Эмили хижина выглядела мрачной, как ад. В ней сразу стало пусто и безрадостно.
И в душе его царили уныние и опустошенность.
Клинт знал, что ему никогда не забыть, как Эмили выбежала на его защиту, не считаясь ни с братом, ни с кузеном.
«Ничего не произошло», — сказала она.
Да, все так. Хотя, строго говоря, в ее словах была не вся правда. Истина заключалась в том, что он просто не пытался добиться чего-то большего.
Впрочем, он понимал, о чем подумали те парни. «И если они считают, что их угроз достаточно, чтобы заставить меня держаться от нее в стороне, то они очень ошибаются», — подумал Клинт. Он проглотил остатки кофе, слушая через открытую дверь хижины, как снаружи пропел свою песнь жаворонок.
Все верно. Он действительно собирался держаться от нее в стороне, но только по своим собственным соображениям, а не потому, что так угодно ее родственникам.
Клинт сполоснул кружку и, бросив угрюмый взгляд на топчан, где Эмили Спун, свернувшись калачиком, спала этой ночью, стал скатывать свое одеяло. Пока он запаковывал его в седельный мешок, в голове вновь прозвучало ее уверенное заявление: «Ничего не произошло».
Он хмуро покосился в пустоту хижины. Эмили лгала. Лгала ему. Лгала брату — и кузену. Возможно, даже самой себе — так же как и он. Он тоже лгал самому себе. И делал это вплоть до того момента, пока не увидел, что она повредила ногу. Пока не услышал, как дрожит ее голос.
Что-то произошло между ними, и не считаться с этим и дальше было совершенно невозможно. Пусть Клинт еще не очень понимал, что именно произошло, не знал, как ему относиться к этому, но он был абсолютно уверен, что это еще не конец.
Отнюдь не конец.
Возвратившись домой, Эмили первым делом обняла Джо и дядю Джейка, а затем позволила препроводить себя в постель и подчинилась всем обрушившимся на нее заботам. Выслушав объяснения Джейка о том, как он провел ночь в пещере, Эмили внимательно посмотрела ему в глаза. Затем подробно, рассказала ему о Джоне Армстронге — о том, что тот был проездом в Лоунсаме и уже покинул город, не подозревая, что Джо находится здесь.
Полелеяв недолгое время свою лодыжку, она вытащила весь запас иголок, ниток, лент и тканей, дабы в случае необходимости все принадлежности были под рукой. Вдруг жительницы города прибудут с заказами, надеясь, что новые платья помогут им завоевать сердце лоунсамского шерифа.
Эмили выглядела задумчивой. Притихшей. Возможно, сказался переполох предшествующих суток. Она очень старалась быть спокойной, как всегда, но внутри ее бушевали эмоции, и самым определенным чувством Эмили могла бы назвать замешательство.
Прежде всего ее привел в смятение дядя Джейк. Он утверждал, что разыгравшаяся гроза застала его в Бивер-Роке, поэтому он был вынужден искать укрытие. Но Эмили сама находилась в Бивер-Роке в самый разгар бури, когда разыскивала Джо, и за все время не обнаружила никаких признаков присутствия дяди Джейка. Если он действительно был там, то что ему помешало добраться до маленькой хижины? Они же с Клинтом прибыли туда, несмотря на дождь и ветер.
Почему же дядя Джейк даже не попытался этого сделать?
Чем больше Эмили над этим размышляла, тем тревожнее ей становилось. Ее дядя лгал. Но если не в Бивер-Роке, то где он был?
«И что он там делал?» — спросила она себя, чувствуя, как у нее засосало под ложечкой.
И все же тревожные мысли о похождениях дяди Джейка будоражили ее не так сильно, как воспоминания о Клинте Баркли. И еще раскаяние в собственном поведении. Как она могла допустить то, что произошло между ними в маленькой хижине? Почему она позволяла целовать себя и отвечала на его поцелуи? Как случилось, что она едва не отдалась полицейскому, которого поклялась ненавидеть?
Она никак не могла определить своего отношения к Клинту Баркли. Да, он помог ей найти Джо и спас ее от грозы, но в то же время дрался с ее братом и кузеном. «И не раздумывая бросил бы их в тюрьму, если бы они дали хоть малейший повод», — сказала она себе.
Казалось бы, преданность семье, житейская мудрость и элементарный здравый смысл должны были помочь ей остановиться, забыть все и перестать думать о нем. Но ее чувства не хотели подчиняться разуму. При виде Клинта Баркли ее сердце начинало прыгать в груди, а когда он ее целовал, тело плавилось как воск.