Укрощенный дьявол

Карлайл Лиз

Что было после этого, Обри плохо помнила, но каким-то образом они вернулись назад вдоль высокого ограждения и по уцелевшим ступенькам спустились в парк. Обри помнила, как бежала по дорожкам к цветнику, отталкивая от лица ветви деревьев, а потом в слезах опустилась на колени у камней, но два садовника оказались там раньше ее.

Певзнер издали продолжал кричать им, чтобы они уходили, что остаток башни падает, но Обри не обращала на пего внимания. Садовники продолжали отодвигать камни, и затем один из них, Дженкс, просунул руку под грудь Айана.

–

Он дышит! – воскликнул Дженкс, вытаскивая ребенка из-под обломков.

– Бежим, миссис Монтфорд! – Второй садовник схватил Обри за руку. – Бежим!

Она услышала, как у нее за спиной застучал еще один камень, скатываясь с парапета, но из страха за Айана не могла пошевелиться, однако, сильно хлопнув Обри по спине, Бетси заставила ее двигаться. В ту же секунду снова раздался гул, и обломки камней, бревна и доски – все, что оставалось от западной башни, – обрушились позади них. Они отнесли Айана в дом, и Бетси, быстро пройдя в кухню, послала мальчика-слугу за доктором Креншоу.

Айана отнесли в его комнату, находившуюся рядом со спальней Обри и отделенную от нее только гостиной, и положили на кровать.

– Мама, – едва слышно прошептал Айан, подняв веки, – мама, майор... гулял. Обвал. Камни... камни посыпались вниз.

Плача, Обри нежно приложила руку к покрытому пылью лбу Айана и сказала, чтобы он лежал спокойно. Стоявший по другую сторону узкой кровати Дженкс, старший садовник, поймал ее взгляд и покачал головой.

– Пьян, – беззвучно, одними губами произнес он и кивком головы указал на второго садовника. – Фелпс оттащил его. Майор потерял сознание, мэм, но почти не пострадал.

Зажмурившись, Обри подумала о лорде Уолрейфене, о его жестокости и пренебрежении ко всему, о его вопиющей безответственности. «Это его вина!» – сказала себе Обри. О Боже, она привезла сюда Айана, чтобы обеспечить ему безопасность, а теперь из-за беззаботности одного человека ребенок чуть не погиб!

Открыв глаза, Обри смотрела прямо на Дженкса, не видя его.

– Бог свидетель, он зашел уже слишком далеко, – прошептала она медленно, мрачно и твердо. – На этот раз я убью его.

Креншоу закончил свою работу при свечах. У Айана были сломаны два ребра и палец, сильно вывихнута левая лодыжка, а на голову пришлось наложить шесть швов. Под молитвы Обри доктор произносил такие слова, как «травма» и «контузия», и она старательно пыталась воспринять их, понять, о чем ее спрашивают, и удержать слезы.

По словам садовников, Айан бежал вверх по холму, возвращаясь из деревенской школы, когда увидел Лоримера, который нетвердой походкой шел через парк. Возле западной башни майор споткнулся – или потерял сознание, а затем вниз посыпались камни, сначала всего несколько. Садовники в ужасе увидели, как маленький мальчик бросился в эту мешанину. Слава Богу, опорные столбы парапета приняли на себя натиск обвала, но Айан покалечился, сильно покалечился.

Когда доктор уложил свои инструменты, Бетси села возле небольшого камина, скручивая при его свете бинты, а Обри осталась у кровати,

держа ребенка за здоровую руку, которая, слава Богу, теперь была теплой. Лампа, стоявшая на ночном столике Айана, отбросила мрачную тень на лицо доктора, когда он наклонился над своим пациентом, чтобы в последний раз проверить у него признаки жизни.

– Нам повезло, миссис Монтфорд, что одно из этих ребер не проткнуло легкое, – сказал доктор Креншоу, убрав последний свой инструмент в кожаную сумку и через кровать взглянув на Обри. – Однако из-за боли мальчик будет дышать неглубоко, поэтому ему не следует двигаться. Дайте ему настойку опия, чтобы помочь уснуть.

– С контузией? Это нужно?

– Она позволит ему отдохнуть, миссис Монтфорд. – Слегка коснувшись ее руки, доктор обнадеживающе улыбнулся. – Что касается контузии, то она меньше всего беспокоит меня. А что с его астмой?

– Ее больше нет, – ответила Обри. – Морской воздух помогает.

– Быть может, он ее просто перерос, – с надеждой сказал Креншоу. – И еще, завтра у него появятся ужасные синяки, будут болеть даже внутренние органы, и не будет аппетита. Попросите миссис Дженкс приготовить крепкий мясной бульон, а больше ничего не давайте.

Обри встала, чтобы подать доктору пальто, а Бетси подошла к спинке кровати.

– Бедный малютка, теперь он пропустит осеннюю ярмарку. Дженкс твердо пообещал взять его с собой, и он так обрадовался.

– А ярмарка через две недели? – Уже взявшись за ручку двери, Креншоу обернулся.

– В субботу на следующей неделе, – ответила Бетси.

– Что ж, я бы не рекомендовал бег в мешках, – с некоторым сожалением улыбнулся Креншоу. – Давайте на некоторое время будем придерживаться строгого постельного режима, а потом, могу сказать, его тело само подскажет, что ему можно и чего нельзя делать.

Бетси усмехнулась, а Обри поблагодарила доктора и проводила его по лестнице и коридору в большой зал. С залива снова пригнало дождь, и экипаж Креншоу дожидался доктора у дверей.

– Я вернусь завтра, миссис Монтфорд! – прокричал он, когда снаружи застучал дождь.

Лакей бросился открывать ему дверь, и только тогда Обри вспомнила о другом пациенте.

– Подождите, доктор Креншоу! Скажите, как вы находите майора?

– Ах, боюсь, как всегда, – плотнее запахнув пальто от сырости, ответил Креншоу. – Если не считать нескольких синяков. Но вам незачем навещать его. Миссис Дженкс послала наверх девушку утешить его на ночь.

Значит, майор снова напился до бесчувствия. Теперь это происходило с ним с пугающей регулярностью, и его стычки с Обри давали повод для обсуждения и в замке, и в деревне. Слуги считали, что она сошла с ума, если противоречит ему, и все равно она спорила с ним снова и снова.

С некоторой грустью она смотрела, как экипаж доктора, едва различимый во мраке, направился к сторожке у ворот. Ей хотелось бы рассказать Креншоу о том, каким когда-то был майор, хотелось бы объяснить, почему она считает, что с ним стоит спорить, когда все остальные этого не делают.