Укрощенный дьявол

Карлайл Лиз

– Ее сиятельство будет сопровождать вас? – немного удивился Смайт.

– Ей придется, – хмуро ответил Уолрейфен. – Я буду занят этим прискорбным делом, а нужно будет принять гостей, заняться едой и только Бог знает, чем еще. И помимо всего прочего, она все же его невестка, и у нее есть долг перед этой семьей.

В конечном счете Сесилия была рада исполнить свой долг. Уолрейфен давно знал, что его мачеха любила чувствовать себя нужной, ей доставляло удовольствие быть частью семьи Лоримера, хотя один лишь Бог знал почему. Во время брака с отцом Джайлза она была осью, вокруг которой они все вращались,

и после его смерти она продолжала поддерживать отношения с большинством его родственников. Но главное, Уолрейфен и Сесилия, несмотря на их мелкие ссоры, давно стали хорошими друзьями, и он говорил себе, что это все же лучше, чем ничего. И вот теперь ему понадобилась ее помощь.

Уолрейфен почувствовал огромное облегчение, когда Сесилия прибыла на Хилл-стрит на четверть часа раньше, готовая пуститься в длинное путешествие на запад. Конечно, как и предполагал Уолрейфен, ее сопровождал Делакорт. Будь он сам женат на Сесилии, он не выпускал бы ее из виду. А кроме того, Сесилия иногда умудрялась попадать в неприятности.

Всего было четыре экипажа: два занимали багаж и слуги. Из двух оставшихся в одном расположились сам Уолрейфен и юный Огилви, а в другом – лорд и леди Делакорт. Путешествие казалось бесконечным, даже когда уже приближалось к концу. Но еще хуже было то, что, еще не приехав в Кардоу, Уолрейфен уже мечтал покинуть проклятое место и решил, что сделает это завтра же.

Но ей-богу, еще больше Уолрейфен хотел разыскать убийцу своего дяди. Он нашел бы в себе силы вытерпеть Кардоу, если бы это помогло ему. Возможно, Уолрейфен и дядя не были близки, но в душе Элиас был хорошим человеком. Он всем пожертвовал ради короля и страны, и недопустимо, чтобы его убийца остался безнаказанным. О Боже, это несправедливо! А разве Уолрейфен не был страстным поборником справедливости? Несомненно, если он мог хоть чего-то добиться для бедняков Англии, то разве не мог он сделать то же самое для своего дяди?

Горе удручало его, и Уолрейфен был поражен, ощутив горячую влагу на глазах. Господи, много лет назад ему следовало прекратить приглашать Элиаса в Лондон и просто приказать ему приехать туда, следовало просто запереть Кардоу и не оставить дяде выбора, тогда, возможно, всего этого не произошло бы. Но Уолрейфен решительно заставил себя прогнать эти мысли – из этого ничего не вышло бы, Элиас был чертовски упрям.

К сожалению, в день их приезда над Бристольским заливом висел туман. В Сомерсете мгла, распространившись на сушу, окутывала поля, леса и деревни толстой серой пеленой и вызывала в покалеченной ноге Уолрейфена поистине адскую боль. У подножия скалистого холма Кардоу все экипажи свернули влево на крутую дорогу, ведущую к замку, и вскоре, сбавив скорость, загромыхали по мосту через ров, и чем выше они поднимались, тем плотнее становилась пелена.

Чтобы отвлечься, Уолрейфен смотрел вверх через окно кареты, стараясь разглядеть западную башню замка, но так и не мог ее увидеть. Ах, но она была там, мощная и непоколебимая, высившаяся где-то в тумане у него над головой, – и на этот раз ему не убежать. Позже Уолрейфен должен был признать, что, если бы не туман, он немедленно увидел бы руины западной башни и заметил бы, что кто-то – вероятно, Певзнер – выстраивает во дворе слуг для официальной встречи.

Когда экипаж Уолрейфена, проехав под навесной галереей, остановился в середине двора, а не у крыльца, граф открыл дверцу и вытянул трость, намереваясь сделать выговор своему кучеру, но, выйдя, увидел

две длинные шеренги слуг, выстроившихся в туманной мгле. Одетые в мрачные черные верхние одежды и белые накрахмаленные рубашки они, не улыбаясь и потупив взгляды, кланялись, когда он и Огилви проходили мимо них.

– Добро пожаловать домой, милорд, – встретил его у парадной двери дворецкий с черной траурной повязкой на рукаве.

– Добрый день, Певзнер. Вижу, вы все содержите в полном порядке.

Но на самом деле Уолрейфен не смотрел на дворецкого. Он смотрел на высокую, почти такого же роста, как Певзнер, стройную девушку, стоявшую позади дворецкого. Слово «девушка» само пришло на ум, потому что она была тонкой и гибкой, хотя и немного – совсем немного – утратила краски юности. На фоне унылой черной одежды ее шея казалось вылепленной из чистейшего алебастра, который ему когда-либо доводилось видеть, черты лица у девушки были тонкими и необыкновенно красивыми, рыжие волосы, туго, казалось, до боли, стянутые назад, почти скрывались под чепцом. Но, несмотря на все ее старания, девушка совсем не походила на экономку. Уолрейфен пристально взглянул на Певзнера.

– Милорд, – выпрямившись, обратился к нему дворецкий, – позвольте представить вам миссис Монтфорд. Вот уже почти три года, как она с нами.

Миссис Монтфорд присела в реверансе низко и грациозно, как дебютантка на первом балу. Она отвела назад плечи, а спину держала прямой, как трость Уолрейфена.

– Добро пожаловать снова в замок Кардоу, милорд, – сказала она, твердо произнося «р» и смягчая последние слоги. При этом она смотрела не на Уолрейфена, а сквозь него, и это разожгло в нем гнев, потому что его нервы были уже на пределе.

– Миссис Монтфорд, – резко сказал он, – мы лучше поладим, если вы будете смотреть на меня, когда я обращаюсь к вам.

– Прошу прощения, милорд, – застыв при этих словах, холодно отозвалась она, – я не поняла, что вы обращались ко мне.

Взглянув прямо в ее глаза, Уолрейфен был потрясен тем, что увидел в них. Ненависть, жгучую и неподдельную, полыхавшую в ее взгляде каким-то дьявольским зеленым огнем. Пока он пытался подобрать слова, это выражение исчезло с ее лица, так быстро сменившись маской бесстрастного слуги, что Уолрейфен почувствовал минутную растерянность, хотя ему следовало быть к этому готовым, потому что Кардоу всегда раздражал его.

– Хорошо, миссис Монтфорд, но теперь я определенно обращаюсь к вам. – Отдав трость Певзнеру, Уолрейфен стягивал перчатки. – Если вас не затруднит, я хочу через полчаса видеть вас в своем кабинете.

– Как прикажете, милорд. – У нее был низкий мелодичный голос, но, несмотря на это, он действовал Уолрейфену на нервы.

Затем женщина сделала реверанс, медленно и демонстративно, ни на мгновение не отрывая от графа взгляда, словно бросала ему вызов или провоцировала – но на что?

Уолрейфен слышал, как Сесилия позади него здоровается и разговаривает со старыми слугами, проходя вдоль ряда, а они отвечают ей уже не так угрюмо и чопорно.

– Миссис Монтфорд, – сухо обратился он к Обри, – это вдова моего отца, ныне леди Делакорт, и ее муж лорд Делакорт. Проследите, чтобы их удобно устроили.

– Как чудесно все выглядит, Певзнер, – похлопала Сесилия дворецкого по руке. – Но пусть слуги уже уйдут с этой сырости. Да, здесь чувствуется заботливая рука. О, вы миссис Монтфорд, не так ли? Здравствуйте. Мне очень приятно видеть, что в Кардоу снова есть достойная экономка.