Укротитель
Шрифт:
Медленно приподнявшись на щупальцах — очень забавно выглядит: если на человеческие пропорции, как будто на колени встала — пиджи плавно поплыла к «моей» комнатке. Кто бы сомневался! Устраиваюсь поудобнее в уголке за уборщиком, между какими-то тяжеленными коробками. От двери меня точно не видно.
Ненадолго остановившись перед дверью, пиджи нажимает на стене кнопку. Ой, как интересно! Двери открываются, и уже другое щупальце нажимает на кнопку на передней панели уборщика. С обиженным гудением уборщик включается полностью, и, поскрипывая древними колёсиками, медленно выкатывается из чулана мимо этой громадины. Перепрятываться поздно, Половинка всё ещё не совсем в форме, но хотя бы обычный разгон осиливает.
Внимательно смотрим друг на друга. Чем плохо чувство пространства — оно передаёт КУЧУ информации, но только не цвет. Окрас у пиджи был жутковатый. Синюшная с прозеленью кожа, губы и соски — нездорово-фиолетовые, цвета то ли позавчерашних синяков, то ли чего похуже, глаза — грязно-серые, с желтыми крапинками, зрачки узкие, будто булавкой прокололи. Бугристые и морщинистые щупальца к концам темнеют, но выглядят от этого только хуже. Уши — очень тонкие и довольно крупные, похожие на рыбьи плавники, но чешуи на теле нигде нет. Больше всего похоже на зомби, но она явно живая, мертвяка я бы за три этажа опознал.
Глаза пиджи вдруг меняются, в них, и без того мерзких, появляется нехороший огонёк. В мою сторону тянется мелко подрагивающее щупальце, язык нервно облизывает губы — такой же фиолетовый, как губы, да ещё и раздвоенный. Щупальце не преодолело и половины дистанции, а я уже чувствую запах… Ох ты ж! Довольно приятный запах, и хорошо знакомый: именно так пахло в той комнате, где я очнулся, только здесь он не такой концентрированный. Щупальце дрожит, ещё два тянутся ко мне, но замирают в метре — думаю, по мне хорошо видно, что ещё чуть-чуть — и я начну зверствовать! Запах — вот что меня злит больше всего! Неужели эта тварь думает, что сможет меня… заманить на такое? Злость и возмущение что-то меняют во мне самом — какое-то непонятное тянущее ощущение в носоглотке… И запах пропадает, а вместе с ним — и возбуждение тоже сходит на нет. Похоже, мой ОЧЕНЬ интересный организм научился бороться с афродизиаками, как минимум — с этим конкретным. А вот пиджи передо мной, похоже, только начала разогреваться — к щекам прилил румянец, губы припухли… и не только губы… Пиджи явно хочет, прямо-таки жаждет приручения, но даже закрыв глаза, я всё равно вижу это синюшное лицо и как будто варёные глаза…
— Кто ты? — спрашиваю резко, стараясь сбить настрой. — Что ты здесь делаешь?
По-хорошему, допрашивать надо было ту дилдоквин, а не эту явно пленницу, но в начале нашего знакомства, думаю, она бы отвечать не захотела… А под конец — уже просто не могла.
— Пожааа! — Голос больше похож на хрип, и одно щупальце стремительно прыгает ко мне, замирая буквально в миллиметре, и очень-очень нежно касается груди. На голых рефлексах отмахиваюсь, вижу, как щупальце отдёргивается, из пары быстро затягивающихся глубоких порезов сочится кровь… Совершенно нормального красного цвета. Но скорость! До чего же эта тварь быстрая!
— Нет! — Резкий окрик заставляет пиджи вздрогнуть, она прижимает к себе пораненное щупальце — ей явно больно, хотя большинство пиджи даже внимания не обратили бы на такую царапину, тем более, при наличии регенерации — и продолжает смотреть на меня с надеждой, смотрящейся на её лице просто гротескно.
— Пожааа! Очч ннад! — Говорит явно с трудом, всё ещё протянутые ко мне щупальца крупно дрожат, иногда чуть придвигаются и тут же отдёргиваются. Кажется, пиджи дрожит уже вся. Из уголка рта тянется ниточка густой слюны… Видно, что пиджи уже на грани, и даже страх боли её не останавливает… Блин, она же почти такая же быстрая, как я, и впятеро тяжелее — она меня просто массой задавить может, и, скорее всего, понимает это, но даже не пытается действовать силой, стоит тут передо мной, глядя… на что — на что глядя? Ах вот оно что…
Вдруг до меня доходит. Уши, щупальца, жуткий вид…
— Вода? Ты — вода? — спрашиваю её, надеясь, что она поймёт.
— Да! Да! Вводда!!! Ннад! Очч ннад!! Очч-очч!! — Она, со слезами на глазах, остервенело кивает головой.
— Здесь есть вода? — Не понимает. Переспрашиваю: — Где вода? Покажи!
— Ннет ввода… Кконнч ввода… — На лице — горечь пополам с отчаяньем. И искра надежды: — Тты? Тты — ддать ввода? Пожааа…
— Нет вода! — блин, глядя на неё сбился с нормального языка. — Нет у меня воды, и взять негде.
— Ттак ввода! — Одно щупальце спускается… на уровень «пониже пояса». — Ллюбба ввода! Ссовсс ллюбба! Очч ссухх! — последнее слово звучит, как ругательство.
Гляжу на неё почти с ужасом. Водяные пиджи, насколько я знаю, без воды могут запросто помереть, но чтобы согласиться на, простите, такое? Медленно опускаю руки к шортам, на лице пиджи надежда сменяется предвкушением, почти мечтательным… Нет, не могу я так! Ну неправильно это! С утробным рыком бью по стене кулаком.
— Погоди! Тебя здесь поили? Где? Здесь БЫЛА вода. Где? Покажи! — Надежда опять почти утонула под отчаянием, но пиджи медленно движется в дальний левый угол. Там по стене с потолка спускается труба, обмотанная проводом, на нижнем конце — автоматический вентиль, обесточенный и весь смятый. Видимо, сломался или был отключён, и пиджи пыталась его оторвать, но не смогла… При её-то габаритах? Ничего не понимаю! Но вода в трубе есть, правда, наверняка уже плохая.
— Отойди! — Командую твёрдо, но без злости. Правильно мне говорили — я слишком добрый для этой жизни, особенно с женщинами. Вот уже и это страшилище жалею…
Скребу металл трубы когтем — хороший металл, нержавейка, но крепкая, не вдруг пропилишь. Вентиль на трубе заварен, открутить-разломать тоже не получится. Значит, надо ломать трубу! Ухватившись покрепче, пытаюсь согнуть — не хватает сил. Вот ведь… Впрочем, логично: лучший способ замордовать водяную пиджи — ограничить её в воде, ровно настолько, чтобы только не померла. Цепляюсь за стенку руками, поглубже втыкаю когти и перехватываю трубу ногами. Гнётся, но с трудом — хорошая, блин, труба… Кто-то робко скребётся внутри черепа. Дух? Что такое? «Мастер! Меч!» — дух на грани обморока от собственной наглости, но идею подкинул хорошую. «Молодец! Хвалю за инициативу! Так держать!» — дух чуть опять не падает в обморок от облегчения, но всё-таки выдаёт мне меч: длинный, тяжёлый и явно острый.
Перехватываю по-всякому — не мой размерчик, двумя руками тяжеловато, а больше на рукояти не помещается. Показываю духу нагинату — лезвие вполовину легче, зато рукоять втрое длиннее. Меч меняется прямо у меня на глазах, вот теперь — совсем другое дело! Перехватываю в четыре руки — всё равно тяжёлый, но сейчас мне как раз такой и нужен. Отхожу в сторону, замахиваюсь и со всей дури рублю наискось. В последний момент подключается Половинка, добавляя скорости, и на трубе появляется солидная зарубка. Неведомая пиджи вздрагивает от резкого звука и шарахается назад. Чуть меняю стойку, подключаю Половинку уже осознанно, и рядом с первой зарубкой появляется вторая — вдвое глубже. Ещё удар — на этот раз между зарубками. Ещё удар! Ага, первая зарубка! Замах! Удар! Замах! Удар! Попадания приходятся на полусантиметровый участок трубы — точнее прицелиться не получается, но прогресс, хоть и медленный, всё-таки есть. После десятого удара попадания стали всё чаще приходиться на уже готовые зарубки, и дело сдвинулось с мёртвой точки. Шестисантиметровая труба, с двухсантиметровыми стенками — паранойя во всей красе!
— Плохая! Вода! — Выдыхаю на каждый удар. — Пить! Нельзя! Только! Мокнуть! Надо! Терпеть! Поняла?!
Пиджи, нервно выплясывающая в центре зала, судорожно кивает, не сводя глаз со звенящей трубы. Из первых сквозных зарубок начинает сочиться мерзко воняющая жижа. Пиджи всем телом дёргается, но удерживается на расстоянии. Ещё десяток ударов — и из трубы уже бежит тоненькая струйка. Запах по-прежнему плохой, но пиджи подбирается ближе и макает «ножные» щупальца в крохотную лужицу, всем видом выражая райское блаженство. Продолжаю остервенело рубить, с каждым разом всё больше привыкая к увесистому клинку и углубляя уже всего две «основные» зарубки. Удивительно, но никому, кажется, нет до нас никакого дела! Наконец, вспомнив, как надо рубить деревья, начинаю вырубать из трубы кусок — несколько ударов почти поперёк, а потом один почти вдоль, чтобы вырубить клин. И опять — поперёк, чтобы заглубиться, и опять вдоль, чтобы расчистить. На четвёртой серии в трубе открывается дыра почти в полсантиметра, и из неё конкретно бьёт струя воды — поначалу очень мутной, но постепенно светлеющей. Не дожидаясь разрешения, пиджи плюхается в лужу, обливается водой, и — пьёт, пьёт, пьёт, не обращая внимания ни на запах, ни на вкус — готов спорить, тошнотворный.