Укротители демонов
Шрифт:
И ниже, мелким текстом была сделана приписка: «Обо всем подозрительном немедленно сообщай декану!»
— Ничего себе! — пробормотал Арс, ощущая, как его челюсть неприлично отвисает, а глаза делаются похожими на пуговицы.
Внутри оказалось не лучше. Тяжело печатая шаг, точно отборные отряды гномьих латников, по коридорам вышагивали разбитые на тройки преподаватели. Прохфессоров сопровождали студенты последнего курса. У всех на рукавах красовались повязки «ДНД», лица были сосредоточены и суровы, точно у людей, делающих непростое, но очень важное для народа дело. Сразу вспоминались слова
Студенты, обычно буйные и носящиеся по университету, точно стада носорогов в брачный период, невольно жались к стенам и вели себя тихо, будто мыши, решившие стащить у кота его любимую миску.
Проскользнув в аудиторию, где находились соратники по демоноведению, Топыряк увидел мрачные и насупленные лица. Преподаватель еще не пришел, но все сидели, точно на похоронах.
— Что вы… — начал было Арс, но тут под потолком что-то сверкнуло, взвыл ветер, а когда он затих, то уши студентов не хуже сапожной иглы пронизал истошный вибрирующий визг.
Издать такой звук могло только одно существо во всем Лоскутном Мире.
Точнее — могла. Все взгляды мгновенно обратились на Фому Катину. Та оказалась цела на вид, но в руках держала громадный букет растущих только в горах дымчато-серых асфодрелей. Цветы эти были редки, словно скромность среди уличных попрошаек, и именно из-за этого ценились. Запах же имели противный, как у грязного белья.
— Кончай орать, дура! — рыкнул Рыггантропов, будучи не в силах переносить визга.
Катина заткнулась. Лицо ее выражало высшую степень изумления, веснушки сияли. Удивленный взгляд неожиданно обратился на Арса.
— Это ты, да? — сказала она. — Это ты мне подарил?
— Э, — Топыряк почувствовал себя ошеломленным, — нет, я…
— Нет, не оправдывайся! — лицо Фомы пылало расцветшим маком, и Арс сам ощутил, что смущается. — Я всегда знала, что ты в меня тайно влюблен, и вот теперь в открытую решил высказать свои чувства! Да, да!
С задних рядов донеслись смешки. Арс открыл рот и снова закрыл. Что сказать, он совершеннейшим образом не понимал. Катина тем временем не унималась. Колыхая прелестями, которые ощутимо выпирали даже сквозь мантию, она с такой яростью стреляла глазами, что перед ней не устоял бы и сделанный из камня тролль. Даже представитель народа эльфов, которые славятся презрением к женщинам всех остальных рас, оказался бы в опасности.
Что уж говорить о человеке?
Топыряк с ужасом понял, что краска по его лицу все же разлилась.
— Я… это, — выдавил он из себя.
— Не стоит скрывать! — поощрила «поклонника» Фома, блестя глазами из-под рыжей челки. — Пусть тайное станет явным!
За спиной тяжело колыхнулся воздух. По посерьезневшим взглядам коллег Арс понял, что в аудиторию входит кто-то поопаснее преподавателя. Чуткий студенческий нос уловил запах жареного.
Резво развернувшись, Арс нос к носу столкнулся со здоровенным защитником факультетской команды по литроболу, носящим прозвище Бык. Маленькие его глазки, скучившиеся под узким лбом, опасно наливались кровью, а на шее, которая толщиной поспорила бы с бычьей, надувались мощные, как веревки, жилы.
— Ты
Более ничего незадачливый «влюбленный» сказать не успел, поскольку толстые, напоминающие сосиски пальцы нежно взяли его за шею, и Арс ощутил, как ноги отрываются от пола. Позвоночник затрещал, протестуя против такого обращения.
— Вздумал к моей девушке клеиться? — сказал Бык медленным рокочущим голосом, и Топыряку показалось, что он увидел в багровых от ярости зрачках собственное отражение: маленькое, жалкое и очень испуганное. — Так я тебя, мокрица, по стенке размажу, в колбасу нафарширую. Я тебя…
Что еше собирался сделать разозленный Бык с нежданно объявившимся «конкурентом», осталось только догадываться, поскольку в аудиторию вошел преподаватель.
— Что это вы тут делаете? — спросил он недоуменно. — Перемена-то уже кончилась!
Только тут до Арса дошло, что звон, который мгновение назад долетел до его ушей — вовсе не играющий в царстве смерти отходняк по безвременно сгибшему студенту, а всего лишь сигнал университетского колокола.
— Беседуем, — ответил Бык, опуская Арса на пол, — и наш разговор еще не закончен!
И, погрозив напоследок кулачищем, приятель Фомы Катиной скрылся в коридоре.
— Начнем наше занятие, — проговорил преподаватель, с удивлением взглянув на продолжающего стоять столбом студента, — что вы замерли, Топыряк? Садитесь!
Арс сел и уткнулся в конспект. Но сосредоточиться на особенностях локализации заклинаний в пространстве и времени ему никак не удавалось. Мешали провокационные взгляды, бросаемые на «поклонника» любвеобильной Фомой. Та так и вбила себе в голову, что букет ей наколдовал Арс, и расставаться с этой мыслью никак не хотела.
Едва занятие закончилось, он первым вылетел из аудитории и галопом понесся по коридору, то и дело натыкаясь на ДНД-шников. О том, что сегодня вообще пришел в университет, Арс сильно жалел.
За проведенные внутри Магического Университета дни сержант Васис Ргов сильно изменился. Блуждая среди волн сырой магии, он потерял остатки рассудка, оброс пылью и грязью. Глаза его блестели дико и яростно, а в звуках, вырывающихся изо рта, никто не признал бы человеческую речь.
Чем он питался все это время — оставалось загадкой. Истиной было лишь то, что обтрепанный и помятый, менее всего напоминающий бравого стражника, он вовсе не выглядел истощенным.
Проснулся он в темном подвале, когда земли коснулись первые лучи рассвета. Естественно, оные лучи сюда проникнуть не могли, вокруг царила кромешная тьма, но бывший сержант нутром существа, ведущего дневной образ жизни, ощутил восход животворного светила.
Поднявшись, он совершил жест, напоминающий отдание чести — единственное, что сохранила память из его разумного прошлого, и побрел куда глаза глядят. Точнее — куда не глядят, поскольку видно все одно ничего не было.
По прошествии некоторого времени и нескольких десятков шагов он врезался лбом в стену. Раздался металлический звон. Шлем за дни безумия словно сросся с головой Ргова и не раз спасал ее от повреждений.