Укротители лимфоцитов и другие неофициальные лица
Шрифт:
– Вы к нам на цитометр?
– Да, – сказал он, не вдаваясь в подробности. Его привели к цитометру и оставили один на один с этим монстром.
Полагая, что педагогические приемы со времен самураев не претерпели здесь больших перемен и таким образом его испытывают на прочность, Доктор К. взял инструкцию, сел в уголок и за три часа эту инструкцию одолел – благо английский перевод к ней был. После он отважился включить машину. И погрузился. Погрузился настолько глубоко, что и в первый, и во второй день, и через неделю японские коллеги вытаскивали его из-за монитора далеко за полночь. Установилось даже своеобразное “дежурство по цитометр-сану” – кто последним уходит, тот и сковыривает Доктора К. со стула. Если утром Доктора К. находили у монитора, тому, кто вчера уходил последним, здорово доставалось.
С каждым днем цитометр становился все роднее Доктору К., все понятнее ему, и поскольку человек он энергичный, то со временем – там померил, тут померил – Доктор К. завязал на себя половину проектов и стал всеобщим любимцем. И только одно его иногда удивляло – как искусно его коллеги скрывают, что разбираются в цитометрии лучше него. Ну правда, ведь обучили его работать, ни разу не дав императивных указаний, не отпустив ядовитого замечания по поводу его детских ошибок в первые дни. “Вот это выдержка!” – дивился Доктор К. и всеми силами старался заплатить услугой за услугу, придумывая проекты и расширяя свои возможности как цитометриста до необходимых лаборатории высот.
А однажды дверь распахнулась, и на пороге оказался пышущий здоровьем и благодушием немец.
– Я из компании NN. Пардон за задержку – нас очень мало, специалистов такого класса по цитометрам, и все расписано на недели вперед, – скромно объяснил он. – Я приехал настраивать цитометр, а заодно и чешского коллегу всему научить, как говорится, с нуля. Где тут у вас машина? Сейчас мы ее подключим, и немедленно за работу!
И застыл, глядя в затылок Доктору К., который в тот момент, деликатно матерясь по-чешски, как раз настраивал очередной заковыристый тэмплейт, ни сном ни духом, что его наконец-то пришли чему-то обучать. Машина с открытой передней стенкой (Доктору К. пришлось немного покопаться в лазерах) умиротворенно гудела и мерила, мерила, мерила…
Еще больше изумились японцы, которые честно полагали, что Доктор К. и есть тот давно обещанный фирмой специалист, который наконец-то приехал и наконец-то настроил полгода дожидавшийся работы цитометр. После недолгих объяснений Доктору К. предложили работу и в японской лаборатории – главным цитометристом, и в немецкой фирме – представителем по Чехии. От первого предложения Доктор К. вежливо отказался, а второе, поразмыслив, принял. И долгое время Доктор К. был единственным своим собственным клиентом, потому что единственный в Чехии цитометр, который он как представитель фирмы-поставщика должен был технически обслуживать, стоял в его лаборатории.
Японию Доктор К. успел посмотреть в последний месяц своего там пребывания, когда обучил работать на цитометре всю лабораторию. Он просто однажды купил билет на поезд и отправился путешествовать по стране. Вернулся только к самолету, который должен был унести его в большой мир и в маленькую Прагу. Он никому и никогда не рассказывал подробностей этой поездки, но медсестры говорят, что иногда во сне Доктор К. бормочет что-то по-японски и улыбается. Бодрствующий Доктор К. знание японского отрицает.
Доктор К. очень любит Шекспира. Читать вслух. Громко. Во время работы. Он делает это не со зла, просто, когда он сосредоточивается, какая-то часть его оперативной памяти переключается на трансляцию высокой литературы. То есть Холмс и Эйнштейн на скрипке играли, чтобы лучше думалось, а тут прочувствованные монологи на языке оригинала. И всем известно: если Гамлет – значит, что-то получается, если Лир – значит, есть несколько вариантов решения задачи и Доктор К. не может выбрать, с чего начать, ну а уж если Макбет, стало быть, дело швах и сидеть всей лаборатории в неурочное время, дожидаясь, когда зазвучит Гамлет.
Однажды новенькая и неопытная лаборантка очень вежливо попросила:
– Доктор, не обижайтесь, пожалуйста, но нельзя ли потише? Или вообще не читать, а то сосредоточиться очень сложно… – и посмотрела виновато.
Доктор К. умолк на полуслове. Молча встал, молча выключил компьютер. Молча ушел в свой кабинет. Заперся там и три дня никуда не выходил. Учитывая, что в его кабинете стоял единственный в отделении холодильник, предназначенный для продуктов, принесенных персоналом, а дурной аппетит никогда не был недостатком Доктора К., можно себе представить, какие потери понесло отделение из-за Шекспира. На четвертый день Доктор К. вышел из кабинета с листками, на которых была головокружительная статистика для новой статьи.
– Это я между делом посчитал, – небрежно бросая на стол листки, пояснил Доктор К. Самые опытные насторожились, ибо Доктор К. ничего не говорит просто так, а стало быть, насущный вопрос: что это за дело, меж которым?.. И ответ, ужасный по своей красоте и величию, не заставил себя ждать. Доктор К. подошел к той самой новенькой лаборантке, склонившейся над пробирками, и стал с выражением читать выученного за три дня “Отелло”. С самого начала. Истерика приключилась с девушкой на двадцатой минуте.
Доктор К. потом делал невинное лицо и фальшиво удивлялся:
– Так ей что, весь Шекспир не нравится? Я-то думал, она мой репертуар не одобряет, а она, оказывается, вообще курица…
Доктор К. долго не мог выбрать между практической медициной и лабораторным трудом, его рвали на части, предлагая работать и там, и здесь, и еще в пяти местах. От этого с Доктором К. сделалась депрессия, и он вообще решил уйти из медицины. Свое увольнение он сопроводил словами:
– Пойду работать столяром, как отец! Там все просто и ясно. Буду столы и стулья делать.
Через три месяца он вернулся со словами:
– В столярном деле быстро понимаешь: когда есть два стула, на которые можно сесть, на фига тогда садиться на пол? – и стал работать на двух работах – в клинике и в лаборатории.
И еще о стульях. Однажды в лабораторию завезли новую мебель – роскошные стулья на колесиках, с удобными спинками и суперэргономичными сиденьями. Доктор К. был очарован. Он немедленно уволок один стул к себе. Однако в его отсутствие стул увели обратно в лабораторию, а Доктору К. поставили простой, канцелярский. Так повторялось несколько раз. Причем, учитывая, что Доктор К. в лабораторию приходил довольно поздно (он, как все приличные люди, сова), неудивительно, что нового стула ему не доставалось почти никогда, а понять, кто его обкрадывает – дерзкий одиночка или целая банда заговорщиков, – не представлялось ни малейшей возможности, потому что стульев было несколько и они были неотличимы друг от друга. Доктор К. попробовал вежливые угрозы и просьбы. А когда это не помогло, он заказал жестяную табличку с надписью “Доктор К.” и ночью приколотил ее к одному из стульев. Утром, энергично перебирая ногами, он выкатился на этом стуле в коридор, лихо развернулся на сто восемьдесят градусов, демонстрируя всем стульное тавро, громко объяснил, что будет с тем, кто не то что грязными руками, но грязными мыслишками своими покусится на данный конкретный предмет мебели, и, так же проворно перебирая ногами, с грохотом укатился к себе в кабинет.