Укрой меня от замыслов коварных
Шрифт:
– Хорошо, Эдмон Арбенович.
Леопольд Иосифович Метельский заведовал департаментом международного сотрудничества в образовании и науке и являлся ближайшим помощником Кочевника. Поводырём он не был, но знал о миссии начальника всё и вполне мог заменить его, когда тот отправлялся в отпуск или в длительную командировку.
Метельский заявился через три минуты.
Полный, вальяжный, круглолицый, с большой лысиной на полчерепа, он являл собой тип человека, привыкшего повелевать и одновременно покорно исполнять поступавшие сверху приказы. Директором
– Кофе, Леопольд Иосифович? – кивнул на поднос хозяин кабинета.
– Не откажусь, Эдмон Арбенович.
Это был ритуал, соблюдавшийся неукоснительно. Если Метельский отказывался, сие означало, что возникла проблема, которую он не может решить самостоятельно.
Они пригубили напиток, скрытый коричневой пенкой. Оба предпочитали очень горький сорт и пили без сахара.
– Итак, дорогой Леопольд Иосифович, что у нас на сегодняшний день плохого? – задал традиционный вопрос Кочевник.
– Это вы о положении в области образования и науки? – ответил шуткой Метельский, не моргнув глазом. – Здесь всё великолепно. Образование в России опущено под плинтус, как тут любят говорить. Наука, в общем-то, по большому счёту тоже. Инновациям, о которых так заботится президент, не дадут ходу ни академики, ни наши люди на ключевых постах науки, ни сырьевые воротилы. Так что жаловаться не на что, всё идёт по сценарию.
– Вы правы, Леопольд Иосифович, – рассмеялся Кочевник совсем по-человечески. – Кое-чего мы достигли. Образование и наука России под нами, культура и СМИ тоже, уродливое становится эталоном красоты, население деградирует и вымирает. Пришла пора великих свершений. Мы выходим на иной уровень воздействия на человечество – через экономику на политику, и, главное, на смену нормативов человеческой жизни. А для этого нам нужно… что?
– Завершить кодирование скрытой «колонны влияния».
– Абсолютно верно! Европа и Америка уже послушна нашей воле, их уже неплохо объединяет…
– Система ложной демократии.
– Истинной демократии, Леопольд Иосифович, истинной. Хотя она и опирается на штыки НАТО. Россия ещё сопротивляется, но уже гораздо слабее. Её надо… что?
– Добить!
– Браво, друг мой, браво! Ваша речь как всегда ёмка и образна. Но в ваших мыслительных способностях я и не сомневался. Чтобы взять Кремль под контроль, нужна малость.
– Кодирование президента и премьера.
– Зачем так кардинально? Достаточно сменить их советников и экспертов, ближайшее окружение, чтобы они заплясали под нашу трубу.
– Дудку, вы хотели сказать?
– Да, правильно. Вы должны были разработать подходы к ним.
– Разработка закончена, экселенц. Есть три кандидатуры. В администрации президента уже работают трое наших людей, скоро будет четвёртый. К премьеру подобраться сложней, но ему скоро понадобится эксперт-физик в связи с расширением ядерной программы, и мы подсунем ему своего специалиста.
– Двоепольского? Есть другое предложение.
– Я весь внимание.
– Волкова.
Леопольд Иосифович озабоченно потеребил кончик вислого носа.
– Но ведь он экстрасенс.
– Он пси-манипулятор высокого класса.
– Феллер готовит операцию по его ликвидации.
– Феллер просто ревнует. Его способности ниже, поэтому он видит в Волкове конкурента.
– Вряд ли Волков станет сотрудничать с нами добровольно.
– Мне он нужен живым и невредимым. Найдите к нему подходы, определите стимулы, ради которых он перестанет колебаться и согласится работать с нами. У каждого человека есть слабости, надо умело сыграть на них.
– А Феллер?
– Феллер переживёт. Его дед когда-то в начале прошлого века тоже колебался, уезжать из России или остаться.
Метельский вопросительно посмотрел на министра. Тот усмехнулся, понимая мимику заместителя.
– Фамилия деда Феллера – Феллерович, он уехал в Америку, будучи сильным сенсом. Там мы его и нашли. Так что у господина Арчибальда российские корни. Хотя это детали. Я направлю Феллера в Грецию, где отдыхает наш будущий агент.
– А если Волков всё-таки откажется сотрудничать?
Кочевник открыл дверцу бара, вделанного в тумбу стола, достал бутылочку вычурной формы с чёрной, похожей на смолу жидкостью, сделал глоток прямо из горлышка.
Жидкость в бутылочке вдруг просияла изнутри россыпью вспыхнувших оранжевых звёздочек.
Это был тоник и одновременно нарколептик, каким пользовались на родине Кочевника, далеко за пределами Солнечной системы. Изредка он употреблял его на Земле, зная, что никто больше не сможет это сделать: тоник для людей Земли был настоящим ядом.
Глаза министра почернели, в них тоже запрыгали оранжевые искорки. Но Метельский не испугался, зная, с кем имеет дело.
– В таком случае он должен исчезнуть.
В кабинете раздался голос секретарши:
– Разрешите убрать, Эдмон Арбенович?
– Позже, – сказал Кочевник, подмигивая заместителю.
Тот раздвинул губы в понимающей улыбке, говорящей: если бы она только знала, какие глобальные проблемы, вовсе не связанные с образованием, здесь обсуждаются.
4
Афанасий не стал долго размышлять над тем, почему Лика разительно изменилась.
С тех пор ему хотелось мчаться с работы домой как на крыльях. Его жизнь совершенно преобразилась. Если раньше он подолгу задерживался в отделе и с удовольствием летел в командировку на край света, то теперь делал это неохотно и только под нажимом обстоятельств. Его состояние заметил и генерал, однажды устроивший допрос заму: что произошло, отчего он перестал интересоваться проблемами отдела до такой степени, что полностью сбросил управление оперативной текучкой на капитана Шаймиева?