Укус ящерицы
Шрифт:
Коста молча и с жалостью смотрел на сидящего перед ними озлобленного, несчастного человека. Ни денег. Ни жены. Ни нормального человеческого общения. Браччи были отверженными. Чужими среди своих. Такими же париями, как Арканджело. Но почему? Потому что их считали подонками, мразью. Лет тридцать назад Альдо и Белла перешли запретную черту и тем самым навлекли на себя всеобщую ненависть и проклятие.
– Это она устроила так, что все узнали? – спросил Коста. – Поймите, Альдо, нам не нужны подробности. Мы лишь хотим понять, как было.
Браччи горько усмехнулся и, выхватив у Перони бутылку присосался к горлышку.
– Белла есть Белла, ее не исправишь, – утирая подбородок пробормотал он. – Все делала по-своему. И никто ей не указ! Любила, чтобы все на нее пялились. Я? Да, тоже был дурак. На моем месте мог любой оказаться, но оказался я. Она… – он потер глаза и тяжело выдохнул, – она была вроде как старше нас всех. Взрослее. С самого начала. Знаю, мужики всегда так говорят, когда пытаются оправдаться, но это сущая правда. Я тогда был сопляк, мальчишка. С девчонками у меня никогда особенно не ладилось. А с ней получилось что-то вроде игры. Мы и делали-то это раза три, не больше. Ей другое было важно. Азарт. Риск. Внимание. Люди на нас пальцем показывали, а ей хоть бы хны. Кайф ловила…
– Пап! – вмешался Энцо, с изумлением и страхом слушавший откровения отца. Похоже, прежде щекотливая тема была в семье под запретом. – Ты не обязан им все это выкладывать.
– Не обязан? – Альдо хмуро посмотрел на сыновей. Давний секрет, похоже, давно лежал на душе тяжким камнем, и, исповедуясь перед полицейскими, он избавлялся от терзавшего совесть чувства вины. – Нет, вы выслушаете меня до конца. Уж лучше знать, как все было на самом деле, чем кормиться слухами. Так вот, Белла всегда была сумасшедшая. Вы ее такой не видели, потому что с годами она научилась это скрывать. Но внутри не переменилась. Умела сводить мужиков с ума. Глянет, улыбнется, поманит, и ты уже сам не свой. Как будто попал в другой мир. И как будто тот мир – настоящий, а не этот, что за дверью. Не этот, где изо дня в день одно и то же. Где только работа и работа. Где ты только и думаешь, как бы остаться на плаву, как бы продержаться до завтра.
– И когда это закончилось? – спросил Коста.
– Давно, – прошептал Альдо, и в глазах его, где только что плескалась лишь горечь, вспыхнул страх. – Кончилось все, когда к нам в дом заявилась полиция. Они взяли моего старика в оборот. Сказали, что это не шутки. Не просто пустая болтовня. Белла, конечно, его боялась. Если кто-то на что-то намекал, она такой шум поднимала. Кричала, что ей завидуют, потому и возводят напраслину. Понятно, что долго так продолжаться не могло. Когда пришли полицейские, Белла прикинулась паинькой. Свалила все на меня. Наверное, так оно и было. Не знаю. Я уже ни черта не знаю. Но хорошо помню, как старик отволок меня туда. – Альдо кивнул в сторону задней двери. За мутным, давно не мытым окном виднелся крошечный захламленный дворик. – Бил он меня, наверное, час. Так отделал, что живого места не осталось.
Оба его сына сидели, понуро опустив головы. Крепко ли им доставалось от отца? И как долго на этом острове будут править обычаи давних веков, передающаяся из поколения в поколение и не оспариваемая никем рутина жестокости?
– Белла была беременна, – заметил, переходя к делу, Фальконе. – Как по-вашему, кто мог быть отцом?
Браччи уставился на инспектора с неподдельным удивлением.
– Точно? Вы уверены?
– У нас есть медицинское заключение. Белла была на шестой неделе беременности. Ошибки быть не может. Вы постарались?
– Нет! – удивленно-обиженно откликнулся Браччи. – Говорю же вам, мы с ней давно это прекратили. Еще тогда. Да и тогда ничего в общем-то и не было.
– Тогда кто? – спросил Коста.
– Может, ее муж? – огрызнулся хозяин.
Фальконе покачал головой:
– Физически невозможно. Так утверждают медики. Детей у вашего зятя быть не могло.
– Богом клянусь, не знаю.
– Но вы же знали, что у нее были романы на стороне? – продолжал давить инспектор.
– Наверное. – Браччи пожал плечами. – Мужчины Белле нравились. Всегда. Уриэль был неплохой парень. Для Арканджело. Но… – Альдо заменил объяснение красноречивым жестом – выставил и опустил палец. – По крайней мере она так говорила. – Он хмуро уставился на потертый ковер под ногами. – Интересно, что она говорила обо мне?
– Уверены, что сестра не рассказывала вам о беременности?
Браччи рассмеялся. Коротко, сухо, с горечью.
– Шутите? Белла не сказала мне ни слова. Даже не намекнула. Если не Уриэль… – Он пожал плечами. – А вы чего ждали? Наверное, собиралась от него избавиться.
Вот так, подумал Коста. Все просто. Белла Браччи и Белла Арканджело. Разница невелика. И одни, и другие – люди практичные. Проблему легче устранить, чем решить. Избавиться от ребенка. Избавиться от мужа.
– Было бы неплохо, если б кто-то подтвердил ваши показания насчет той ночи. Показания родственников…
– Да сколько ж раз, черт бы вас побрал, надо повторять одно и то же! – взорвался наконец Энцо. – Он был с нами. Все время. А вам лучше заняться делом да поискать того, у кого была причина.
Замечательное предложение, подумал Коста, но облечь мысль в слова не успел – оконное стекло с дребезгом разлетелось на осколки. Все шестеро вздрогнули и замерли. Вслед за упавшим на пол кирпичом влетела бутылка с торчащим из горлышка тлеющим тряпичным жгутом.
– Ну хватит! – бросил Перони и, мгновенно вскочив со стула, выхватил самодельный фитиль, швырнул его на пол и неуклюже затоптал. – Милые у вас соседи. – Он наклонился, поднял бутылку за горлышко и водрузил на стол. – Похоже, кое-кого придется забрать с собой, чтобы остальные не распоясались.
Коста тоже встал и открыл дверь. Толпа стала больше и состояла исключительно из мужчин – нетрезвых, хохочущих, перебрасывающихся шуточками и, похоже, терпеливо ожидающих наступления вечера, чтобы устроить небольшой суд Линча.
Между ними и домом стояли трое полицейских в форме – со скрещенными на груди руками, скучающие, равнодушные.
Сдерживая закипающую злость, Коста направился к самому здоровому из троих – громиле, которого пару раз видел в квестуре Кастелло.
– Вас сюда прислали делом заниматься! Вот и занимайтесь, черт возьми! Кто бросил бутылку?