Улав, сын Аудуна из Хествикена

В ту пору, когда в Норвегии правили потомки Харалда Йилле [ 1 ], жили в селениях по берегам озера Мьесена [ 2 ] люди из рода Стейнфинна; так и прозывали их – сыны Стейнфинна. Сидели тогда мужи того племени в больших усадьбах почти по всем приходам поозерья.

Когда же в стране настали смутные времена [ 3 ] – мятежи и немирье – сыны Стейнфинна помышляли больше о том, как бы не урезали им угодья да не спалили дворы. А силу они забрали такую, что могли постоять за себя противу биркебейнеров или иных смутьянов, кои немало верховодили в те лета в Опланне [ 4 ]. Сыны Стейнфинна, видно, не особо пеклись о том, кто станет королем в Норвегии. Однако же иные мужи этого рода служили верой и правдой королю Магнусу, сыну Эрлинга, а после него Сигурду [ 5 ], вскормленнику Маркуса. Что же до вождя биркебейнеров Сверре и его родичей, то им сыны Стейнфинна пособляли лишь в той мере, в какой были вынуждены. Туре Старший, сын Стейнфинна из Хува, и его дети держали сторону короля Скуле, но когда в стране все поуспокоилось, они замирились с королем Хоконом.

Однако же с той поры поубавилось чести этому роду. Усобицы в селениях поутихли, закон и право вновь вошли в силу. У власти стали большею частью мужи, которые были полномочными наместниками короля [ 6 ] либо состояли в его дружине и снискали высочайшее доверие. А сыны Стейнфинна сидели в своих усадьбах и довольствовались тем, что были сами себе господа.

И род их не оскудел. Дольше всех из опланнской знати [ 7 ] владели сыны Стейнфинна рабами [ 8 ]; да и потом продолжали брать они потомков своих вольноотпущенников в работники и в издольщики. Про сынов Стейнфинна шла в округе молва, что они-де народ властолюбивый; по правде же говоря, у них просто-напросто хватало смекалки выбирать себе в услужение людей тихих да смирных, над кем легко было властвовать. Люди из рода Стейнфинна были не бог весть как башковиты, однако же и в дураках не ходили, умели пораскинуть умом ради сохранения своего добра. Издольщикам [ 9 ] они были милостивыми господами, когда те им не перечили.

За два года до смерти короля Хокона Старого послал Туре Младший, сын Туре из Хува, меньшого своего отпрыска, Стейнфинна, в королевскую дружину. Восемнадцать лет минуло Стейнфинну в ту пору, был он статен и пригож, да только, как и других его родичей, узнать его можно было лишь по коню да по платью, по оружию да по украсам. А явись юный Стейнфинн в простой сермяге, так многим из тех, кто накануне вечером за круговой чашей пива величал его сотоварищем и добрым другом, нелегко было бы опознать его. Сынов Стейнфинна красотою бог не обидел, да только все они были, как говорится, на одно лицо. А об этом Стейнфинне дружки толковали, будто ума у него не ахти как много и уж куда меньше, нежели гордыни.

И вот теперь в Бьергвине повстречал Стейнфинн юную девицу Ингебьерг, дочь Йона; а жила она на королевском дворе при самой королеве Ингебьерг [ 10 ]. Ингебьерг, дочь Йона, и Стейнфинн приглянулись друг другу, и посватался он к девице; но отец ее Йон ответил, что уже посулил дочь в жены Маттиасу, сыну Харалда,

дружиннику и закадычному другу молодого короля Магнуса [ 11 ]. Но Стейнфинн, видно, никак не мог взять в толк: ужели ему могут отказать, раз он вздумал посвататься. Снова и снова приходил он к Йону, склонил знатных мужей, а под конец и самое королеву Ингебьерг замолвить за него слово. Но все было тщетно: Йон, сын Пола, не пожелал нарушить свой уговор с Маттиасом.

Ходил Стейнфинн с королем Хоконом в его последний поход на запад [ 12 ], в заморье. В сражении при Ларгсе пожал он добрую славу за свою удаль. А когда король занемог и лежал в Киркевоге, Стейнфинн нередко нес ночную службу при нем; и как он полагал, король Хокон выказал ему в ту пору немалое благоволение.

На другое лето Стейнфинн воротился в Бьергвин. И однажды, в самый Иванов день, после заутрени, когда кое-кто из придворных дам королевы Ингебьерг возвращался из монастыря Ноннесетер к королевскому двору, повстречался им на дороге Стейнфинн со стремянным: они ехали верхом и в поводу вели красивого коня. Тут Стейнфинн сказал, что коня он купил нынче же утром, и с женским седлом, и со всей сбруей. Учтиво и обходительно, с веселой шуткой приветствует Стейнфинн девиц и предлагает испытать его коня. И вот отправились они вместе на луг и забавлялись там некоторое время. Когда же на коня села Ингебьерг, дочь Йона, Стейнфинн и говорит: пусть, дескать, она берет коня и скачет домой, на королевский двор, а он ее проводит… После уж узнали, что они вдвоем переправились через Ворс и поднялись в горы. Под конец добрались они в усадьбу Хув; вначале Туре крепко обругал сына за лихое дело, но после выделил ему усадьбу Фреттастейн, которая лежала в стороне от проезжих дорог, в лесных краях. Здесь и зажили Стейнфинн с Ингебьерг, дочерью Йона, словно венчанные супруги. А когда по весне она родила ему дочь, Стейнфинн созвал гостей на крестины и задал пир на славу.

Никто не призвал его к ответу ни за похищение девушки, ни за то, что он бежал из дружины. Ходили толки, будто это сошло ему с рук благодаря королеве Ингебьерг. А под конец королева помирила молодых с Йоном, сыном Пола; тот отдал Стейнфинну дочь в жены и справил им свадьбу на королевском дворе в Осло, где состоял в ту пору в хевдингах [ 13 ].

Ингебьерг, дочь Йона, ждала уже третьего ребенка, однако же ни она, ни Стейнфинн не выказали должного смирения и не поблагодарили Йона, как подобало, за явленную им отеческую милость. Стейнфинн поднес богатые дары тестю и его родичам, но все-таки и он, и жена его держались очень уж кичливо, делая вид, будто и прежде жили счастливо и в таком же почете, что и ныне. И, дескать, нет им надобности угодничать ради своего блага. Они привезли с собой на свадьбу старшую дочь, Ингунн, и Стейнфинн отплясывал, держа ее на руках, и выставлял дочку всем напоказ; Ингунн было три годика, и родители чрезмерно гордились красивой малюткой.

Но первый их сын, рожденный тотчас после свадьбы, помер, а после родила Ингебьерг мертвых близнецов. Вот тогда-то Стейнфинн с Ингебьерг и преклонили колена пред Йоном, сыном Пола, моля ото всего сердца о прощении. Вскоре родила Ингебьерг двух сыновей, и те остались живы. Ингебьерг же с годами все хорошела; жили они со Стейнфинном на широкую ногу, в мире да согласии и были веселы и довольны.

Однако жил да здравствовал еще человек, о ком вроде бы все и думать забыли: то был Маттиас, сын Харалда, нареченный жених Ингебьерг, которому она изменила. В ту пору, когда Стейнфинн играл свадьбу, Маттиас уехал в заморские края и пробыл там несколько лет. Был он низкорослый и безобразный, но смелый, решительный и несметно богатый человек.

Стейнфинн и Ингебьерг были женаты уже семь зим [ 14 ], дочерям их Ингунн и Туре минуло десять и восемь, но сыновья были еще совсем малы. Вот тогда-то и заявился ночью во Фреттастейн Маттиас, сын Харалда, да не один, а с большой ватагой. Была сенокосная страда, и многие из домочадцев ушли на дальние луга; тех же, что оставались в усадьбе, схватили, пока они спали. Стейнфинн проснулся только тогда, когда его вытащили из постели, где он спал рядом с женой. Лето в тот год было жаркое, и все спали нагишом; в чем мать родила стоял Стейнфинн, связанный по рукам и ногам, на почетном месте [ 15 ] у верхнего конца своего же стола, а трое держали его.

Жена Стейнфинна Ингебьерг защищалась как дикий зверь – царапалась и кусалась, когда Маттиас, завернув ее в покрывало, взял на руки и посадил к себе на колени. А потом сказал Стейнфинну:

– Я бы мог отомстить вам обоим по делам вашим, и ты, Стейнфинн, связанный, не смог бы защитить жену, когда бы я захотел взять то, что было уготовано мне, а вовсе не тебе. Да боюсь нарушить волю божию, ибо чту законы людские и наши свычаи и обычаи более твоего. А покараю я тебя, Стейнфинн, вот как: из милости верну тебе жену нетронутой, и ты, Ингебьерг, живи с супругом своим в добром здравии и благоденствии. Сдается мне, после нынешней ночи вы не забудете возблагодарить меня всякий раз, когда вам захочется обнять друг друга в радости и счастье! – И, сказав так, он расхохотался.

Маттиас поцеловал женщину, положил ее на кровать и сказал своим людям, что пора ехать. Потом повернулся к Стейнфинну.

С самого начала Стейнфинн не вымолвил ни слова, а как только понял, что ему не вырваться из пут, застыл на месте. Но лицо его было багрово-красным, и он не отрывал глаз от Маттиаса. Тот подошел к нему.

– Неужто ты столь неучтив, хозяин, что у тебя не хватает ума поблагодарить меня за выказанную тебе нынче ночью милость? – с улыбкой спросил Маттиас.

– Да уж будь покоен, я тебя поблагодарю, – вымолвил Стейнфинн, – ежели господь бог сподобит меня дожить до того.