Улей: Изгнание из ада
Шрифт:
А тут еще и лайки в соцсетях учтены, избранное, расшаренная история покупок и история поиска на ряде сайтов (а вот это явно «на грани добра и зла»). Неплохо, кстати, прошлись и по друзьям с подругами, зарегистрированными в различных соцсетях. «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты». Воистину! М-да, и вот он я – как ранее упомянутый лягушонок со вспоротым брюшком под микроскопом. Со всеми своими амбициями, возможностями, неврозами и «уникальным внутренним миром». Особенно понравился пассаж: «С ориентацией на будущее, неадекватным ситуации поведением, плохо приспособлен к иерархической структуре», из чего делался вывод о
Брюнет с аккуратной бородкой смотрел на него сверху вниз свозь стекла очков, взгляд его карих глаз был немного насмешливым. В уголках тонких губ пряталась легкая улыбка. Он был одет в идеально отглаженный белый халат, руки – в карманах брюк, под халатом Сергей с удивлением увидел костюм-тройку. Он уже давно не видел, чтобы кто-то так аккуратно и стильно одевался. Сам Сергей одевался дорого, но достаточно просто, как и большинство его коллег. А Антон Владимирович явно не жалел времени и средств на свой гардероб, точнее сказать – образ.
– Увлеклись? – спросил Антон Владимирович, показав глазами на бумаги, которые Сергей все еще держал в руках
– Да, должен признаться, очень интересно. И я вот думал, насколько это практично. Обычно на собеседовании достают довольно странными вопросами. Знаете же эти коронные номера типа: «Как вы опишете себя в трех словах?», «Если бы вы могли изобрести идеальную для вас работу, какой бы она была?» А мой фаворит: «Вы оказались в безвыходном положении на необитаемом острове и можете взять с собой только три вещи, что это будут за вещи?» Больше напоминает тесты у психиатра, чем интервью, – Сергей усмехнулся.
– Приходилось бывать у психиатра? – всем своим видом показывая крайнюю заинтересованность, спросил Карпатов, слегка наклонив голову и внимательно глядя на Сергея.
– Был опыт, – уклончиво ответил Сергей и замолчал. Повисла неловкая пауза.
– Ну, хорошо, – Антон Владимирович улыбнулся и, поняв, что деталей не будет, продолжил:
– В целом вы, конечно, правы: подход практичный, но дорогостоящий, поэтому проводить такие исследования каждый раз не будешь, и не каждый может себе такое позволить, –Карпатов кивнул на папку. – Позволю себе предположить, что вы размышляли, как бы это автоматизировать и поставить, так сказать, на поток? – спросил он, усаживаясь на стул напротив Сергея.
– Откуда вы узнали? – удивился Сергей.
– А вот оттуда, – Карпатов снова кивнув на папку с бумагами, – за это мы вас и выбрали: сразу включились, выстроили в уме модель, а потом мысль пошла еще дальше, и вы нарисовали себе картину эдакой манипулятивной среды, где поведение каждого индивида сначала моделируется, а потом он загоняется в лабиринт готовых условий, чтобы, подобно роботу, выполнить заданную коварными творцами программу. Да? Я ведь прав? – Карпатов навис над столом, внимательно глядя на Сергея горящими глазами.
– Ну, как-то так, да, – Сергей утвердительно кивнул и, взяв со стола чашку с кофе, сделал глоток. Карпатов втянул носом воздух, принюхиваясь.
– Лювак? – спросил он, повернувшись к Екатерине.
– Да, – ответила та и улыбнулась.
– Не люблю я это крысиное говно. Как вы это пить можете?! Какой бы ни был вкус, происхождение напитка накладывает, так сказать, свой отпечаток. Вот вы как думаете, кем надо было быть, чтобы доставать из крысиного помета полупереваренные зерна кофе, жарить все это и продавать с диким пафосом, как невероятный деликатес? – спросил он, повернувшись к Сергею.
– Ну, там не крысы же, зверьки такие прикольные, – потерялся Сергей, – видел, когда был во Вьетнаме.
– Ага! Крыса – она крыса и есть. Ничего прикольного. Жрет себе кофе, гадит, а эти собирают, жарят и продают за дикие деньги. Вот же бизнес. Странно, что до у нас сих пор не переняли эту бизнес-модель. Я бы вот медведей кофеем кормил и потом то, что выйдет, жарил и продавал. Как национальный бренд. А еще можно давать медведю запивать кофе водкой, чтобы печенку потом на «фуа-гра а ля рус». И пусть хоть одна тварь покритикует. Мы им такой BLM устроим, навек запомнят! – Антон Владимирович хлопнул себя руками по коленям и рассмеялся, а Сергей слегка опешил от такого поворота на интервью.
– Молодой человек, расслабьтесь, пожалуйста, – отсмеявшись, обратился Карпатов к Сергею, увидев, что тот не знает, как реагировать на происходящее, – мы тут не о крысином говне собрались поговорить, м-да, и даже не о медвежьем, не переживайте, это так, прелюдия. – Антон Владимирович махнул рукой, как бы отметая предположение о возможности серьезного разговора о говне, а потом, пересев на стул рядом с Екатериной, повернулся к Сергею.
– Что вы знаете о маркетинговых коммуникациях? – спросил он у Сергея.
– К сожалению, рекламу приходится смотреть, – ответил Сергей, – вот, собственно, все. Являюсь, так сказать, вынужденным потребителем.
– Стало быть, жертва информационного насилия? – поинтересовался Карпатов.
– Стало быть, так, – признал Сергей горькую правду.
– Вот эту проблему мы и хотим решить.
– Оградить меня от информационного насилия? – удивился Сергей. Он снова потерял нить разговора. Беседа начинала напоминать какой-то аттракцион, где за каждым поворотом ожидали сюрпризы.
– Нет, ну что вы! – Карпатов снова отмахнулся, отметая выдвинутое Сергеем предположение. – Вы – большой мальчик, и сами себя сможете оградить, если оторветесь от информационного потреблядства. Я про другое. Наша задача – изменить маркетинговые коммуникации таким образом, чтобы их жертва, цель, представитель целевой группы, называйте, как хотите, был счастлив потреблять рекламный контент, а лучше всего – даже не осознавал сам факт такого потребления. Но! – Карпатов поднял палец вверх. – Посыл должен работать, потребление должно состояться – с радостью, блеском в глазах и ощущением всепоглощающего счастья.