Улей. Книга 3

Джиллиан Алекс

Незнакомец выпрямился и взял маму за руку. Не грубо и жестко, а почти так же, как это делает папа. Я пораженно и смотрела, как её белые пальцы утопают в загорелой ладони чужака, и все внутри меня клокотало от гнева. Папа где-то в доме. Я должна была закричать и позвать его на помощь, но почему-то, стиснув зубы, молчала.

– Я вернусь, – прошептал мужчина, прежде чем покинуть мою спальню.

Мама тихо выдохнула, и я вместе с ней. Затем она взглянула на меня так, как никогда не смотрела раньше. Ее глаза лихорадочно горели,

почти так же, как у человека, который только что стоял рядом с ней. В них полыхали адский огонь, боль и гнев, и что-то еще, непостижимое, неподдающиеся объяснению. Я снова не могла дышать. На краткое мгновение мне показалось, что маму подменили, что чужак околдовал ее, украл у меня.

– Что такое, милая? – спросила мама, когда я, вскочив с кровати, подошла к ней, со всех сил обняла руками за талию и прижалась щекой к груди, где оголтело стучало сердце.

– Не уходи. Никогда не оставляй меня, – я тихо заплакала.

– Я здесь, котенок. Ну что ты, как маленькая. Куда я от тебя уйду? Ты самое дорогое, что у меня есть, – ласковым голосом утешала мама, нежно поглаживая мои дрожащие плечи.

– Кто этот человек?

– Обычный доктор, – после небольшой заминки ответила она и тепло улыбнулась мне. – Днем ты показалась мне такой бледной и вялой, что я забеспокоилась и пригласила врача.

– Как его зовут?

– Неважно. Ты абсолютно здорова, и у нас нет причин звать его снова.

– Но он сказал, что вернется, – возразила я.

– Тебе послышалось, Кая. Ты просто переволновалась. А теперь ложись в кровать и выпей свое молоко.

Я сделала так, как она сказала, и почти сразу крепко уснула. Следующим утром случившееся показалось смазанным тревожным сном. На мой вопрос про ночной визит доктора, мама ответила то же самое:

– Тебе приснилось, милая. Забудь об этом.

Я поверила.

И забыла.

Как в последствии делала много-много раз.

В дальнейшем, когда мама снова приносила мне перед сном молоко, я все равно чувствовала необъяснимую тревогу, вкус напитка казался горьким, а мамины глаза – грустными и виноватыми. Тем не менее я опустошала кружку до дна и быстро проваливалась в сон.

Иногда пробуждаясь посреди ночи с бешено колотящим сердцем, тянулась к ночнику, включала свет и только потом осмеливалась взглянуть в сторону кресла, в котором боялась увидеть худощавый силуэт чужака. Убедившись, что в комнате никого нет, я снова с облегчением вырубалась.

С годами образ незнакомца окончательно стёрся из памяти, его заменили другие пугающие кошмары, в которых парили прекрасные белокрылые ангелы с пустыми черными сердцами.

Но сегодня, когда шкатулка кошмаров переполнилась до отказа, я почему-то вспоминаю самый первый. Проснувшись в холодном поту, подскакиваю на кровати и как в детстве, тянусь в темноте к спасительному ночнику. Вспыхнувший свет разгоняет темные тени, оставляя только одну. В кресле недалеко от плотно зашторенного окна мне мерещится тот самый чужак, когда-то пообещавший моей маме вернуться. Я уже знаю, что свое слово он сдержал и воплотил мой самый главный детский страх – забрал ее у меня.

– Эй, ты как? – доносится до меня сквозь монотонный гул знакомый голос…, и я просыпаюсь снова.

Сверлящая боль в висках, горящая огнем задница, стреляющие спазмы в мышцах, озноб, сухость во рту и множество других негативных симптомов. В памяти яркой вспышкой воскресают жуткие события последних часов, и я радуюсь, что, вообще, жива.

– Эй, ты снова перепутал имя, – сиплю в ответ, с трудом разлепляя глаза и стараясь не дышать в склонившееся надо мной лицо. Эйнар улыбается, не скрывая охватившего его облегчения.

– Хочешь воды? – заботливо спрашивает он.

Я согласно киваю. Потянувшись за стаканом к рядом стоящему столику, Эйнар открывает мне обзор на плотно зашторенное окно, часть стены, декорированной светлыми деревянными панелями и большое уютное мягкое кресло с пошарпанными подлокотниками. Не узнав обстановку, бегло прохожусь взглядом по всему видимому пространству небольшой, скромно обставленной комнаты, в которой я абсолютно точно нахожусь впервые.

– Мы не в бункере, – озвучиваю свои выводы, забирая протянутый стакан.

– Нет, – встречаясь со мной пытливым взглядом, подтверждает Эйнар.

Сделав несколько жадных глотков, я судорожно копаюсь в памяти, пытаясь выискать там недостающие фрагменты. Очень усиленно пытаюсь, но, увы, безрезультатно. Чистый лист. Кристально-белый.

– Я вколол тебе снотворное и обезболивающее. Ты проспала почти двое суток, – заметив мои муки, поясняет Эй.

– Супер, – допив остатки воды, мрачно отзываюсь я. – Как обычно, все самое интересное происходит, когда мой мозг в отключке.

– Это к лучшему. Поверь, – со смешком отвечает Эйнар.

– Расскажешь, куда нас занесло на этот раз? – прошу я, выжидающе глядя в побитую физиономию парня.

Выглядит он, мягко говоря, не очень. Распухший нос, цветные фингалы под глазами, ссадины по всему лицу. Уставший, измученный и явно не выспавшийся. В отличие от меня. Надо признать, что я умею доставить мужикам кучу проблем и обеспечить хронический недосып. Без злого умысла, разумеется. Просто неудачное стечение обстоятельств.

Пока Эй собирается с мыслями, я пробую пошевелиться, не задевая травмированное бедро, но выходит лишь немного перекатиться на здоровый бок. Сунув свободную руку под теплое одеяло, нащупываю под длинной футболкой плотные бинты на той части тела, где еще недавно торчал осколок от гранаты. Это Эйнар обработал и зашил рану? Никого вокруг больше нет, поэтому вывод очевиден.

– Не знаю, детка, – он ничуть не приоткрывает интригу дня. – Но где-то очень далеко от предыдущего местоположения.