Ульфила
Шрифт:
И сказала рыба-щука, которая вообще-то на червя не берет: «Ладно, ваше величество, так и быть: ам!»
Притянул к себе карту Дунайских провинций, исхоженных походами вдоль и поперек, вгляделся. Набухли водой синии линии рек, вздыбились зеленые холмы, ощетинились ромейские бурги, разбросанные по перекресткам дорог и в местах слияния рек. Богатые, сытные земли.
Заговорил Фритигерн деловито. Раз теперь союзники они с Феодосием, то незачем чиниться да на окольные пути время тратить.
– Где гунны-то
Феодосий показал.
– Щупали вас, – сказал Фритигерн. – Да еще место неудачное выбрали, потому и ушли так быстро. В Сингидуне гарнизон сильный.
– Знаю, – в упор сказал Феодосий. Его фритигернова наглость вдруг задела.
Фритигерн, как ни в чем не бывало, хмыкнул.
– И то правда, как же тебе не знать… Никак не привыкну, что по другую сторону теперь воюю… – Улыбнулся фамильярно, будто разбойник разбойнику. – А гарнизон действительно сильный. Можешь им жалованье там повысить.
Нахмурился Феодосий и своего федерата одернул:
– О том не твоего совета спрошу, князь. Ты мне лучше скажи: где, на твой взгляд, граница слабее?
– В Нижней Мезии, – уверенно сказал Фритигерн. – Я бы именно там прорываться к тебе стал. – И словно прочел мысли собеседника: – Валент моим вези Фракию обещал в обмен на службу. Дай же нам эту Фракию, Феодосий, сын Феодосия. Мы поселим там наших жен и рабов, сами же будем сохранять для тебя Мезию. Не пожалеешь.
– Хотелось бы верить, – вздохнул Феодосий. И язык прикусил, после же снова начал: – Был бы ты моей веры…
– Я был одной веры с Валентом, – перебил Фритигерн. – Не помогло это ни мне, ни Валенту. Мои вези рехнутся, если их заставят новый символ постигать. Епископ Ульфила, воистину святой муж, от тупости нашей слезами плакал… Не верой договоры держатся, Феодосий. Не о том сейчас думаешь. – Кулаком по карте постучал. – Гунны, гунны.
– Их действительно так много за Дунаем?
– Море разливанное, – сказал Фритигерн. Не хотел, а поежился.
– Воевать-то с ними возможно или они и вправду, как говорят, непобедимы?
На это Фритигерн ответил уверенно:
– Драться с ними можно. Даже разбить их можно.
– Не ты ли уходил от них в спешке за Дунай? – напомнил Феодосий.
– Так то когда было!.. С той поры многое переменилось. И не к такому врагу привыкнуть можно. Гунны тоже люди и с лошади падают, если, конечно, силу приложить и умение. Я тебе совет дам. – И к Феодосию наклонился. – Попробуй хотя бы один отряд гуннов на службу себе взять. Друзьями не делай, к себе не приближай, пусть за деньги служат. Заодно и приглядишься к ним. Ибо рано или поздно воевать с ними Империи насмерть.
Долго говорили еще. Об условиях торговались (ибо готские федераты за службу свою не только земли, но и «стипендию» хотели). О достоинствах линии оборонительной спорили.
Феодосий много знал. И из книг, и из путешествий с отцом своим, а больше всего – из бесед с ним.
Фритигерн же немало из тех знаний на деле опробовал. Хвалил многие бурги и валы; военачальников феодосиевых знал лучше, чем сам Феодосий. Но больше всех хвалил Фритигерн военачальника Бавда.
Переговорами с ромейским императором остался Фритигерн весьма доволен. И Феодосий ему очень понравился. Беседовали долго, пока не проясненного между ними не осталось; многое с полуслова друг о друге поняли, а многое – и вовсе без слов.
После познакомил Феодосий князя, гостя своего и федерата, с императрицей Флакиллой. Стройна императрица, как тростинка, лицо у нее красивое, нервное. Прекрасная пара Феодосию. И уже успела принести ему сына – Аркадия.
Восхищенно смотрел варварский князь на Флакиллу, на хрупкие руки ее, изнемогающие под тяжестью золотых браслетов, на копну искусно убранных волос, на стан ее, как у девочки, гибкий.
И сказал Феодосию:
– Поздравляю тебя. Редко, чтобы женщина, столь пригодная для утех, отличалась еще и плодовитостью.
А у Флакиллы губы вздрогнули, по лицу румянец побежал, как пожар по соломенной крыше. И вспыхнула, задрожала, разрыдалась, вон выбежала, к щекам руки прижимая. За ней, шелестя и причитая, припустили няньки и служанки.
Фритигерн рот разинул, так удивился. Спросил Феодосия:
– Чем же я обидел ее?
Феодосий вздохнул:
– Супруга моя – знатная и благочестивая римлянка, а ты говорил о ней, будто о породистой лошади.
Расстался с союзником своим и пошел к императрице – утешать и уговаривать. Ах, какие грубые времена настали. Но тут уж ничего не поделаешь, нужны Феодосию везеготы. Кто же границу оборонять будет? Солдаты ромейские нынче не столько служат, сколько воруют. А вези уже сталкивались с гуннами, знают, как с ними сражаться. Да и жаль природных римлян губить. Пусть лучше вези под копытами гуннских лошадей умирают, а мы за их спинами будем расцветать, подобно тому, как расцветает сад за каменной оградой.
Говорил ласково, слезы с милых щек вытирая. Долго говорил, покуда всхлипывать не перестала. И поняла Флакилла, что никуда от этого не деться. Придется терпеть Фритигерна – этого варвара, еретика и хама.
Переговоры Феодосия с Фритигерном длились уже седмицу. Фритигерн не спешил. Выторговывал условия получше, пожирнее для себя и родича своего Алавива, а заодно и приглядывался – к государю ромейскому, к окружению государеву, особенно к военным, к столице. Много времени на улицах проводил. Любопытствовал, отчасти праздно, отчасти же плотоядно. Разве что на зуб Великий Город не пробовал князь Фритигерн.